Немецкие Специалисты - Итоги Второй мировой войны. Выводы побеждённых

• Название: Итоги Второй мировой войны. Выводы побеждённых
• Автор: Немецкие Специалисты
• Издательство: СПб.: Полигон; М.: АСТ,
• Жанр: Публицистика
• Год: 1998

Настоящая книга является попыткой группы немецких военных специалистов и государственных деятелей обобщить опыт, накопленный во время войны 1939–1945 годов, и сделать некоторые выводы на будущее, главным образом на основе анализа решений оперативного руководства Вермахта в важнейшие моменты войны на суше, на море и в воздухе. В книге разбираются также вопросы развития вооружения и боевой техники, использования различных видов транспорта, организации финансирования войны и т. д. Материал сборника представляет значительный интерес при изучении истории Второй мировой войны.

---

По отношению к народам, которые входили в состав крупных национальных государств, с 1933 по 1939 год проводилась политика примирения, и ненависть к ним не разжигалась. Государство осуществляло энергичные мероприятия по формированию общественного мнения, используя для психологической подготовки к примирению и взаимопониманию всевозможные организации и средства. Сильнее всего это выражалось, вероятно, по отношению к Франции, Англии, Италии и — вопреки существующему мнению — по отношению к Польше. Что касается США, то стремление к примирению с ними не было так велико, ибо обида, нанесенная нам американцами, еще не была забыта. Народы Советского Союза нападкам не подвергались, атаки в этом направлении велись только против господствующих там политической идеологии и политического строя. Немецкий народ начал войну без ненависти.

Из соображений политического характера некоторые положения расовой теории были на время «забыты». После того как обычное в лингвистике понятие «арийский» стали по недоразумению применять для обозначения расового понятия, народы неиндогерманского и, следовательно, неарийского происхождения, то есть народы финно-угорской группы, были спешно объявлены народами «арийской расы». Были изданы законы, запрещавшие немцам вступать в брак с японцами. Что касается неевропейских народов древних культур, как например индийцев и арабов, то, хотя здесь и не было определенных политических принципов, а распространенные точки зрения представляли собой хаотическое нагромождение понятий и убеждений, стремлений осложнять отношения с ними не наблюдалось.

Трудно определить, насколько сильно укрепились в массах ненависть к евреям и желание освободиться, избавиться от них или даже уничтожить их. «Официально партийная» точка зрения на положение евреев была неясна, потому что часто, несмотря на то, что в действительности евреи входят в состав многих рас, мы начинали оперировать понятием «еврейская раса», чтобы впоследствии снова решительно отказаться от него. Во всяком случае события 8 и 9 ноября 1938 года[134] показали, что у широких масс немецкого народа не было ни силы, ни воли, ни соответствующих органов для того, чтобы влиять на политику правящих кругов по отношению к «другим» народам. Но ясно стало также и то, что своей молчаливой пассивностью немцы все же могли подавлять волю своего политического руководства, а в отдельных случаях даже временно смягчать его нетерпимость к другим народам.

Между двух стульев

Говоря о крупных политических мероприятиях, определявших отношение немецкого народа к другим народам, следует отметить, что здесь влияние народа было наименьшим. Вряд ли можно предположить, что в начале войны у нас имелся какой-либо исчерпывающий план установления международных отношений в Европе и за ее пределами. Во всем преобладал элемент импровизации. Предусмотреть, как сложатся впоследствии отношения Германии с Италией, Испанией или Югославией, в начале войны было невозможно, поэтому только развитие самих событий на каждый данный исторический момент могло определить и характер и масштабы всех мероприятий.

От принципиальных и окончательных решений правительство Германии, как правило, всегда уклонялось. Оно не желало, принимать решений на послевоенный период. Оно не хотело принимать решений, обусловленных преходящими требованиями момента, и не ставило себя в зависимость от обстановки и от тех, кто пользовался ею. Правительство не было настроено и на то, чтобы позволить кому-либо предъявлять к Германии какие-либо претензии в виде компенсации за услуги в войне. Наше правительство мечтало о тотальной победе над такой страной или группой стран, масштабы которых обеспечили бы ему переустройство всего мира. Француз Пьер Лаваль открыто, но безуспешно предостерегал немцев от политики, следуя которой нужно было вначале завоевать мир, а затем принимать политические решения, вместо того чтобы с помощью политических решений избежать военного поражения. Поэтому все мысли и планы создания нового порядка в Европе были недодуманными и неполноценными, ибо они никого ни к чему не обязывали. А ведь когда-то было совсем наоборот. Что же касается западных союзников, то они, разумеется, отнюдь не интересовались тем, что в Германии разрабатывались различные конструктивные, вполне приемлемые планы создания мирного порядка, опирающегося на народы. Если бы они узнали про них, число союзников Германии, безусловно, увеличилось бы.

Роль, задуманная для Франции, не была обеспечена ни наличием ясных фактов, ни созданием определенного общественного мнения в самой Германии. Нередко еще высказывалось мнение, что Франция должна прекратить свое существование как национальное государство, что она должна быть разделена на северную и южную части, лишена своих пограничных провинций (Бургундии, а также фламандского севера). Чаще всего, однако, высказывалась совершенно противоположная мысль, а именно, что Франция в будущем должна стать столпом нового европейского порядка. При этом, конечно, не делалось никакого намека на то, в какой степени Франции будет обеспечено право на нейтралитет, например, по отношению к США, на сохранение своей внутриполитической организации (например, оставление в силе государственного устройства Третьей республики), а также на суверенность и авторитарность (например, в форме католическо-патриархального уклада). Такая неясная обстановка породила чувство неуверенности даже у тех французов, которые вначале были готовы сотрудничать с немцами. Их политическая капитуляция вызвала у немцев стремление к тому, чтобы отсрочить принятие каких бы то ни было решений в отношении Франции.

В начале войны, несмотря на все сомнения, считалось, что Италия в будущем разделит власть и славу, завоеванную в совместной борьбе. Однако вспыхнувшая в 1943 году в Италии гражданская война заставила Германию переменить свое отношение и к «Итальянской социальной республике», основанной Муссолини.[135] Здесь, так же как и во Франции, неясность политической линии привела к тому, что немцы оказались неуверенными в правильности своих решений.

Что касается таких нейтральных государств Европы, как Испания, Португалия, Швеция, Швейцария и Турция, то политический курс Германии в отношении их был весьма неровным и колебался в ту или иную сторону в зависимости от изменений в военной обстановке. Далекая Ирландия, как и Исландия, оставались вне интересов Германии, а относительно прочих государств наши соображения были самыми противоречивыми.

По отношению к соседям Германии наша политика постоянно менялась, четко выработанного единого курса не имелось. Никому не было ясно, собираемся ли мы действительно создавать «Великую германскую империю», чтобы в ней растворить все ненемецкие народы германского происхождения, или же они должны оставаться самостоятельными нациями в рамках своих государств. Например, самостоятельность Дании сохранялась официально до 1943 года (фактически она сохранялась гораздо дольше), а ее политический режим оставался в том виде, в каком он существовал и до войны. В Норвегии, наоборот, вмешательство Германии во внутренние дела было более сильным и осуществлялось как с согласия, так и против воли норвежских коллаборационистов. Не было единого мнения и в отношении Голландии. Интересно, что в самой Голландии господствовали два противоречивых мнения: самая сильная и наиболее многочисленная группировка, сотрудничавшая с немцами и руководимая Мюссертом и Ростом ван Тоннингеном, надеялась, что Голландия станет самостоятельным вассальным государством Германии, в то же время более мелкие группы говорили о возможности «возвращения» нижненемецких племен, то есть «нидерландцев», когда-то выделившихся в самостоятельное государство, в состав единой германской империи. Во Фландрии шла борьба между представителями направлений, выражавших различные мнения и настроения от признания независимой «Великой Голландии» до открыто фашистских мыслей. К Бельгии немецкие оккупационные власти относились, как к государственно-правовой единице, которая могла иметь определенное будущее в системе германской империи. В самой Германии имелись политические и иные деятели, которые ратовали за восстановление в Бельгии монархии; были и такие, которые доказывали необходимость поставить во главе этого государства коллаборационистов; третьи говорили, что обеспечить существование Бельгии как независимого государства рядом с рейхом смогут только рексисты,[136] и т. д. Нашлись и такие деятели, которые утверждали, что захваченные Германией английские острова в проливе Ла-Манш могут быть «превращены в немецкую Мальту», что им должен быть дан статут «свободной германской республики», находящейся под защитой Германии, что там должна быть создана германская военно-морская база и т. д. Все эти планы и пожелания, разумеется, вносили невероятную путаницу в национальную политику Германии. Аннексированные Бельгией в 1919 году области Эйпен и Мальмеди были взяты Германией обратно. Люксембург, Лотарингия и Эльзас вошли де-факто в состав империи, причем изгнание из Лотарингии коренного французского населения вызвало большое беспокойство и волнения не только среди лотарингцев немецкого происхождения, но и в более широких кругах самих немцев. Все договоры о Южном Тироле после 1943 года потеряли силу, кроме того, часть Тридентской области должна была в силу исторических тенденций отойти к Австрии, да и Триест начал активизировать свои действия, добиваясь присоединения его к Германии.