Сергей Познышев - Криминальная психология

• Название: Криминальная психология
• Автор: Сергей Познышев
• Жанр: Психология

Криминальная психология. Преступные типы. О психологическом исследовании личности как субъекта поведения вообще и об изучении личности преступника в частности.В предлагаемом сборнике трудов выдающегося русского юриста и психолога Сергея Викторовича Познышева рассматриваются проблемы изучения и типологии преступников, не потерявшие своей актуальности в начале XXI века.Работа печатается с оригиналов книг, изданных в конце 20-х годов прошлого века и до настоящего времени не переиздававшихся. Для студентов, аспирантов, преподавателей юридических и психологических вузов и факультетов, а также для широкого круга читателей, интересующихся проблемами борьбы с преступностью.

---

«Ты что, Гриша, коньячку?», спрашивал он и так или иначе его выпроваживал. В. показался Григорию Яковлевичу очень интересным человеком: это был веселый собутыльник, с которым они сразу подружились и перешли на «ты». Он ему проповедовал, что не надо корпеть над книгами и работой, надо уметь жить красиво и т. д., рассказывал об Италии, о красоте ее природы, о приятности жизни там и… подпаивал коньяком… Однажды он заявил ему, что надо украсть большое количество платины у одного старого его знакомого, – друга отца, – и предложил А. играть роль пособника, отвлекающего внимание жертвы, занимающего ее разговором в то время, когда другие соучастники будут совершать похищение шкатулки с платиной. А. согласился, но выше описано, как он испугался, когда обнаружилось действительное намерение В. убить К. своим испугом он «сорвал дело». Однако он пошел с В., которого теперь должен бы был окончательно раскусить, на второе дело, – на убийство Гребнева. Допустим, что он, идя, не знал, что будет убийство, все равно к краже он способен. Он не прочь поживиться чужим и приобрести чужое имущество похищением или обманом. К этому у него есть предрасположение, благодаря которому с представлением о приобретении чужого имущества связываются антиципации известных чувственных удовольствий, антиципация сильной выпивки. Вследствие своего алкоголизма и намечающегося уже у него алкогольного вырождения он с особенной отчетливостью и яркостью предвкушал наслаждение этой выпивки и стремился в силу этого – к преступлению. У него просыпался некоторый протест против последнего, но лишь в первом случае протест этот, – и, то лишь против убийства, – выразился с более или менее заметной силой. Во втором же случае мы этого протеста не видим, а, наоборот, видим, что, когда В. крикнул ему держать Гребнева, он схватил последнего за горло, стал было душить и лишь, потом отпустил. Таким образом, он способен и на открытое нападение на другого человека ради завладения его имуществом. Никаких внешних обстоятельств, которые в момент преступления как-нибудь особенно давили на него, не было. Внешние условия его жизни были, во всяком случае, сносны и открывали ему возможность добиваться их улучшения иными способами! Мы в праве, таким образом, признать у него известное предрасположение к бандитской деятельности, окрашенное примесью сильной наклонности к алкоголизму, но не столь резко выраженное и глубоко укоренившееся как у В. Он еще вряд ли способен сам непосредственно выступить в роли самостоятельного соучастника бандитского нападения; он предрасположен лишь ко вторым ролям, к соучастию с внушенной активностью, под руководством более активного бандита, каковым в данном случае был В. Для того, чтобы он участвовал в бандитском налете, нужно, чтобы кто-нибудь вел его по этому пути, указывал ему и руководил им. С одной стороны, однако, мы наблюдаем в его психической конституции известное ядро комплексов, в которых представление о похищении чужого имущества, даже с насилием, сплелось с живыми антиципациями известных чувственных удовольствий и образовало предрасположение к бандитской деятельности, а с другой стороны, в криминорепульсивной части его конституции мы видим значительное ослабление инстинктивного отвращения к преступлению, ослабление желания приобрести знания, а также расположения и уважения к труду. Он опустился нравственно, за последнее время сильно обленился, погрузился в бесшабашную, нетрудовую, пьяную жизнь и стал морально вырождаться под влиянием алкоголизма. Он гораздое мягче, отзывчивее, сердечнее В., не зол, добродушен, но под влиянием алкогольного вырождения это добродушие стало лишь внешней, показной чертой, вовсе не застраховывающей его от злых поступков. Его характер из двойственного, содержавшего среди господствующих в нем склонностей и склонности высшего порядка, стал на путь превращения в чувственно-эгоцентрический. В его интеллекте почти погасло стремление к знанию, хотя и прежде у него это стремление носило односторонний характер: его интересовали исключительно технические знания. Интересно отметить, что в тюрьме он сильно изменился: к его собственному изумлению у него в тюрьме пропал всякий интерес к техническим знаниям и появился интерес к знаниям гуманитарным, которыми раньше он совершенно не интересовался: к психологии, праву, философии и беллетристике, и он читает теперь книги, относящиеся к этим областям. Развивается у него сейчас и склонность к самоанализу; только сейчас он «стал копаться в себе и разлагать себя на самые мелкие части». Наказание свое он считает вполне заслуженным. Когда его привели в милицию, он там почувствовал себя спокойно и даже весело, потому что понял, что то, что с ним произошло, было неизбежным кризисом, что он совершил преступление не тогда, когда участвовал в убийстве Гребнева, а еще раньше, в августе, когда стал вести бесшабашную, пьяную жизнь. Он понял тогда, что кризис миновал, и для него наступила полоса выздоровления.

Сравнивая А. с его соучастником, нельзя не придти к выводу, что он – сравнительно мягкий человек, склонный по временам, как мы видели, к сантиментальном. Но у него так же, как и у В. и ранее описанного С., есть склонность к нетрудовому обогащению на чужой счет. У В. эта склонность сплетается с известными рассуждениями резонерского характера и с целью перенестись в новые условия жизни в Италии. У С. эта склонность сплетается с его карьеристическими планами. У А. запросы на материальный комфорт ограниченнее, чем у двух вышеупомянутых преступников: ему нужно, чтобы было на что выпить, как следует, и свободно предаваться бесшабашной пьяной жизни; у него упомянутая склонность сплетается со склонностью к пьянству. Интересно отметить, между прочим, в заключение характеристики А., что он предпочитает пить один, без компании, и не раз даже один сидел в отдельном кабинете ресторана и выпивал. Вообще он любит уединение, любит один поиграть на скрипке, чтобы никто ему не мешал. Он вообще склонен к меланхолическим состояниям, всегда казался старше своих лет и все делал с глубокомысленным видом. Центральным признаком присущего А. предрасположения является его склонность удовлетворять свою потребность в выпивке, руководствуясь одними соображениями личной выгоды и риска, отрешенно от всяких или почти от всяких нравственных ограничений. Большого риска в своем преступлении он не видел, рассчитывая на ловкость В. и на то, что Гребнев о похищении такого большого количества платины будет молчать. Выгода от преступления была очевидна. Сладость выпивки им предвкушалась. Он и согласился.

Приведенных выше примеров достаточно в целях общей характеристики, чтобы сделать ясным основное различие между эндогенными и экзогенными преступниками, и мы можем теперь, – сделав предварительно несколько общих замечаний о приемах установления в отдельных случаях принадлежности субъекта к той или иной основной группе, – перейти к специальному исследованию каждого из этих типов.

III.

У экзогенного, преступника отдельный криминогенный комплекс, – в виде мысли об известном преступлении, соединенной с желанием его совершить, – становится центром ассоциаций и получает господство в сознании благодаря тому, что человек находится не в обычном своем состоянии, а в состоянии исключительном, под давлением известного внешнего события, причиняющего или грозящего причинить ему или кому-либо из его близких серьезные страдания. Стремление к преступлению возникает и развивается у него благодаря более или менее живому предощущению того облегчения своего положения, которое он может получить путем преступления.

У эндогенного преступника мы находим уже образование на почве известных его склонностей склонности к преступлению, ассоциацию представления известного преступления со склонностью к такому образу действий, который доставляет ему большее или меньшее наслаждение, заключающееся не в одном освобождении от страданий, хотя, быть может, вместе с тем освобождает его и от известного страдания. Антиципация этого наслаждения и является Движущей силой роста стремления к преступлению. Та склонность, с которой у эндогенного преступника ассоциируется образ известного преступления, состоит из ряда координированных комплексов, благодаря которым с представлениями самого процесса совершения этого преступления или определенных его последствий соединяются живые антиципации приятных ощущений или чувств и, благодаря последним, сильный импульс к этому преступлению.

Решение вопроса о том, принадлежит ли данный преступник к числу эндогенных или экзогенных, сравнительно просто, когда характер и обстановка совершенного преступления таковы, что цели, руководившие мотивы и взгляды преступника вполне ясны, или прямо и достаточно полно высказаны им самим, при чем в искренности его сомневаться не приходится. Тогда нередко можно сделать вывод относительно наличности или отсутствия у субъекта предрасположения к известному преступлению, и.остается лишь суммировать, систематизировать и отчасти, быть может, дополнить полученный материал. Но чаще всего таких высказываний со стороны преступника и таких комбинаций обстоятельств, из которых прямо распознавалось бы отсутствие или наличность предрасположения к преступлению, не бывает, и об этом приходится судить на основании совокупности данных, полученных без помощи самого преступника или даже вопреки его воле и желанию. Большим подспорьем в этих случаях может быть, прежде всего, справка о судимости, документально удостоверенное уголовное прошлое субъекта. Однако, надо остерегаться придавать этой справке безусловное значение. Неоднократная преступная деятельность вовсе не всегда свидетельствует о том, что преступник является носителем эндогенного типа. Большое значение имеют те обстоятельства, при которых субъект совершил каждое из своих преступлений, насколько близки эти преступления друг к другу по характеру и времени и как субъект жил в промежуток между ними.