Сергей Познышев - Криминальная психология

• Название: Криминальная психология
• Автор: Сергей Познышев
• Жанр: Психология

Криминальная психология. Преступные типы. О психологическом исследовании личности как субъекта поведения вообще и об изучении личности преступника в частности.В предлагаемом сборнике трудов выдающегося русского юриста и психолога Сергея Викторовича Познышева рассматриваются проблемы изучения и типологии преступников, не потерявшие своей актуальности в начале XXI века.Работа печатается с оригиналов книг, изданных в конце 20-х годов прошлого века и до настоящего времени не переиздававшихся. Для студентов, аспирантов, преподавателей юридических и психологических вузов и факультетов, а также для широкого круга читателей, интересующихся проблемами борьбы с преступностью.

---

Центральным признаком у дядюшки и тетушки является склонность к преследованию цели быстрого коммерческого обогащения, хотя бы путем насилия, всеми средствами, руководствуясь при выборе последних одними соображениями личной выгоды и риска. У племянника центральным признаком является склонность к удовлетворению стремления к отдельным кутежам и чувственным удовольствиям, не сдерживаемая никакими нравственными началами, выбившаяся из-под всякого нравственного контроля. Степан производит впечатление человека очень раздражительного, дерзкого и злого, способного на всякое насилие; он – натура чувственно-эгоцентрическая, с явными признаками морального вырождения, человек грубый, нечестный, пьяница, с умом бедным ассоциациями и инертным, но с развязным языком. В тюрьме такой человек чувствует себя как дома, хотя, конечно, тюремное сидение, лишающее его многих чувственных удовольствий, ему неприятно. Свое преступление он оправдывает тем, что будто старики неправым путем нажили свое богатство и дурно к нему относились; последнее, впрочем, опровергается его же сообщением, что он и прежде годами живал у этих стариков и последние смотрели на него почти как на приемного сына. Федор 3. и его жена – натуры рассудочные, расчетливые, огрубевшие в атмосфере гражданской войны, – говорят, что желали получить побольше денег, чтобы поправить свои торговые дела и выйти из нужды. Интересно отметить, что все соучастники, когда их спрашивают, как они относятся сами к тому, что сделали, оценивают свой поступок исключительно, так сказать, с коммерческой точки зрения, как невыгодную операцию. В них нельзя видеть шайку, так как они имели в виду совершить совместно лишь одно преступление, но – деяние их – типичный бандитский налет.

Центральный признак комбинированного типа отличается особенной сложностью. Он является как бы составным из центральных признаков двух совершенно различных типов, но последние не просто присоединены в нем друг к другу, не смешаны лишь механически, а, так сказать, соединены химически, слиты воедино, в одну склонность. Однако в этом составном или слитном центральном признаке обыкновенно резче выступает один из его компонентов, и лишь иногда они слиты таким образом, что нельзя разобрать, какая из сплетающихся в нем черт оказывается преобладающею. На этом основании, по степени преобладания того или иного из входящих в них компонентов, комбинированные типы могут подлежать особому делению не лишенному очень серьезного и теоретического и практического значения. Если мы, например, возвратимся к типу бандита, то среди представителей этого типа найдем много таких, у которых резко выражена склонность к нетрудовому обогащению на чужой счет, характерная для воров, и лишь очень слабо выражена способность к насилию. Эти бандиты непосредственно сами физической силы к другому не применяют и применить, неспособны, не всегда способны они даже делать угрозы насилием, часто они соглашаются лишь на участие в таких налетах, в которых не производится убийств и физического насилия, иногда прямо даже условливаются с товарищами, чтобы насилий не было, отказываются участвовать в нападениях, в которых можно ожидать убийств, определенно уговариваются, что будут лишь стоять на страже, таскать узлы и т. д. Другие бандиты, наоборот, развивают свою деятельность в резко насильственной форме, – связывают потерпевших, наносят раны, убивают и т. д., – и делают это вполне спокойно, без особых усилий над собой, иногда даже с удовольствием. Немало и таких, которые равнодушны к вопросу о насилии и убийстве: придется, – они и на это пойдут, а обойдется без этого – тем лучше, так как меньше риска подвергнуться большому наказанию. При этом интересно отметить, что в сознании многих бандитов психическое насилие – угрозы – насилием не считается, и когда они описывают свое преступление, то настойчиво утверждают, что насилия не производили и произвести таковое неспособны, те же Угрозы, которые они или произносили по адресу потерпевших, без намерения привести их в исполнение, или выражали самым фактом своего появления при определенной обстановке, они насилием не считали. Вообще, что касается способности к насилию, то между бандитами в этом отношении можно подметить ряд очень интересных и глубоких различий. Эти различия отчасти видны из примеров, которые приведены выше. Так, например, упомянутый выше участник котовской шайки Сергей Гаврилов неспособен сам учинить акт насилия. Более способен к этому Григорий Яковлевич А. еще более – В. и т. д.

Из обследованных мною 250 бандитов 100 не испытывали никакого содрогания и вообще более или менее заметного впечатления от вида крови, ран и трупов и характеризовали свое отношение ко всему этому как полное равнодушие. Из них 33 заявили, что сами заметили, что вполне привыкли ко всем этим зрелищам, – прежде для них неприятным, – на войне. У 82 бандитов были заметны нерасположение к насилию и тяжелые впечатления, производимые на них видом крови и ран. 24 бандита никогда не видели ран и крови, кроме небольших кровотечений при порезе собственных пальцев. Относительно 38 точных сведений по данному вопросу не получено. У шести была резко выражена любовь к насилию при равнодушии к его последствиям.

Наклонность к насилию особенно рельефно выделяется среди свойств бандита, когда она проявляется при таких отношениях к потерпевшему, при которых естественно было бы ожидать особенной мягкости со стороны преступника, например, когда потерпевший был хорошим знакомым или другом преступника, – как, например, Гребнев по отношению к В., – или находился с преступником, в момент преступления или непосредственно перед этим, в близких отношениях и т. п. А между тем, – даже оставляя отмеченные уже психопатологическими чертами случаи садизма в стороне, – и при таких отношениях мы встречаем иногда в психологии бандита особенно резко выступающую способность к насилию, удивительно спокойное и рассчитанное применение к другому человеку физической силы для достижения намеченной корыстной цели. Это не так удивительно еще, когда мы имеем перед собой бандита-профессионала, долго подвизавшегося на бандитском поприще и выработавшего в себе полное равнодушие к чужим страданиям. Но когда перед вами юноша, впервые вступивший на преступный путь, эта черта невольно останавливает на себе особенное внимание. Что же будет, спрашивается, с таким человеком далее, если уже в начале своей преступной карьеры он обнаруживает такую смесь равнодушия и жестокости. Вот один из случаев этого рода, действующими лицами в котором выступают двое юношей,- Петр К. и Константин Г., первый из них ученик кавалерийских курсов. Им обоим было в то время по 18 лет. В ноябре 1921 года они учинили два следующих тяжких преступления. 6-го ноября, вечером, вместе еще с одним юношей – П., служившим некоторое время помощником комиссара одного из участков милиции г. Москвы, – они наняли извозчика и поехали. В районе Чухинского переулка они остановили извозчика и, угрожая револьвером, заставили его сойти с козел и отдать им 180.000 рублей. А в ночь на 28 ноября К. и Г. вдвоем, по предварительному между собою уговору, убили жившую в Кудринском переулке гражданку С., к которой пришли в гости в качестве знакомых. Они предварительно довольно долго с ней флиртовали, имели с ней ряд половых сношений, ласкали ее, а затем, в несколько приемов, убили ее, похитили ряд драгоценных вещей, принадлежавших ей и ее квартирохозяевам, и скрылись. О способе убийства и о времени начала нападения убийцы сговаривались посредством записки, которую передавали друг другу, а затем мелко изорванную оставили в пепельнице. Эта записка, по восстановлении, и послужила первоначальным материалом для раскрытия преступления. На ней были две подписи: Петя и Костя. К переписке убийцы прибегли, очевидно, Для того, чтобы избежать каких-либо знаков, жестов или слов, которые могли бы возбудить подозрение потерпевшей. С. была ими задушена в два приема, причем в самом начале они разыграли нечто в роде сцены ревности. После первой попытки задурить С. они вышли в коридор и совещались, что делать далее. Услышав угрозы С. сообщить обо всем милиции, они вернулись, решили покончить с нею и задушили ее. Во время задушения, по предложению Г., на С. было наброшено полотенце, так как убийцы опасались, что в ее глазах могут сохраниться изображения их лиц и по этим изображениям их впоследствии могут найти. С целью отвести от себя подозрение и внушить мысль, что С. была убита вторгшимися в квартиру бандитами, в ее вещах и квартире был произведен соответствующий беспорядок, и ей, уже мертвой, было нанесено несколько ударов колуном. Словом, убийцы обнаружили большую заботливость и предусмотрительность в деле сокрытия своего преступления. Да и в самом плане последнего видна продуманность. Во время предшествующих своих посещений С, – с которой оба были в связи, – они заметили, что у нее есть драгоценные вещи, и задумали похитить последние, но выжидали удобного момента, пока не дождались, что С. была в квартире одна. С С. они познакомились незадолго до убийства. Первый познакомился с ней Петр К. и познакомил с ней своего товарища. Знакомство произошло случайно на Тверской улице. С. была женщина легкомысленная и легко сходилась с мужчинами. Вскоре оба они стали ее любовниками, и каждый провел у нее по нескольку ночей. В это время они и заметили, что у покойной, которая, очевидно, их не остерегалась, много драгоценных вещей. Каждый из них утверждает, что мысль об ограблении и убийстве пришла первому не ему, а товарищу; более вероятно, что инициатива принадлежала Петру К. Оба юноши принадлежат к типу кутил, у которых склонность к кутежам и прожиганию жизни вместе со способностью открыто напасть на другого человека и, не теряясь, применить к нему физическую силу, сплелись в один центральный признак, в склонность насилием добывать средства для своих кутежей. Как скоро насилие представляется им достаточно удобным средством добыть нужные для кутежа деньги, антиципация чувственных удовольствий, которые можно будет таким образом приобрести, порождает у них решимость совершить данный насильственный поступок. Пьянствовать, нюхать кокаин и кутить с женщинами – вот все, что их интересует, кроме военной службы, которою оба охотно занимались. Несмотря на юный возраст оба они – чувственно эгоцентричны и с явными признаками морального вырождения. Оба – кокаинисты, К. еще не пристрастился к кокаину, а только несколько раз его нюхал, Г. – нюхал кокаин уже 1/2 года, очень к нему пристрастился, так как от него «получается приятный подъем». Перед преступлением он несколько дней нюхал кокаин, от 3 до 6 граммов в день. Г. не пьет и в карты не играет. Петр К. пьет и во хмелю буен, склонен к дракам, раз даже бросился на Г. с шашкой. К. начал половые сношения с женщинами с 14 лет, Г. – несколько позднее, между 15 и 16 годами. Оба отличаются значительной половой возбудимостью. К. физически сильнее Г. В умственном отношении оба стоят приблизительно на одном уровне. Умственных интересов ни у того ни у другого нет никаких. У К. яснее признаки умственной отсталости. Кое-что они из литературы читали, но, в общем, мало чем интересуются, кроме чувственных развлечений и удовольствий. К. более вспыльчив и впечатлителен, сравнительно сдержаннее, уравновешеннее и представляет собою юношу со спокойным, холодным и решительным лицом, с серыми глазами, небольшого роста и не особенно крепкого сложения. Блондин. Одет с претензией на некоторое франтовство. Отец его умер в 1917 году. С матерью он 2 года не живет, хотя формально не в ссоре. У родителей он жил до 14 лет. Учился в гимназии, прошел 4 класса; революция прервала его учение, изменив материальное положение семьи. В 1918 году поступил на военную службу и в армии исполнял разные обязанности. Раз пять бывал в боях, сначала испытывал сильный страх, но потом скоро привык. В 19/0 году работал по политическому розыску в Петровском порту и некоторых' других местах. Холост. В жизни никого не любил; убитой женщиной, как женщиной, не увлекался, провел у нее ночи 2. Материальной нужды не знал. Производит впечатление решительного, черствого и жестокого человека, вместе с тем довольно пустого и легкомысленного. Деньги ему нужны были на кутежи, на женщин, на кокаин и чтобы принарядиться. Утверждает, что подробностей убийства не помнит, так как «был занюхан», а занюханный может сделать, что угодно, и за себя не отвечает. Всю вину сваливает на К., утверждая, что он был инициатором этого преступления.