Иван Кычаков - Искатель. 1969. Выпуск №6

• Название: Искатель. 1969. Выпуск №6
• Автор: Иван Кычаков
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1969

На 1-й стр. обложки — рисунок П. ПАВЛИНОВА к повести Ивана Кычакова «Тринадцать».

На 2-й стр. обложки — рисунок И. ГОЛИЦЫНА к рассказу Дж. Г. Балларда «Минус один».

На 3-й стр. обложки — рисунок В. ЧИЖИКОВА к рассказу Гектора Манро «Кусок мыла».

---

Роман припоминал подробности, он живо и образно нарисовал картину того, как осатанел Дубровник при виде хлопцев Малеванного и как он разумно расположил своих в снегу, только Малеванный оказался хитрее — пришел оттуда, откуда не ждали, и был готовым к бою, засада не получилась.

Они еще недолго говорили об обстоятельствах гибели Дубровника. Кажется, Иву вполне устроили объяснения Романа.

— Сколько пробудешь у Хмары? — спросила она.

— Сколько тебе нужно. Так Рен распорядился.

Они с самого начала стали обращаться друг к другу на «ты», были одного возраста, да и ни к чему шляхетские церемонии в лесу. — Тогда поживи несколько дней. Я должна все обдумать и прикинуть. Может быть, с тобой уйду к Рену.

Роман решительно сказал:

— Проводник просил передать, что в случае необходимости сам с тобою встретится.

— Боится, старый волк, из гнезда выползать? — залилась злым румянцем Ива. — Тогда сообщай, хочу его видеть. И чем скорее, тем лучше для него.

Роман прикинул: «Если Рен камень, то эта курьерша — коса. Посмотрим, кто кого. Но между косой и камнем пальцы всовывать не стоит». Леснику в тот день пришлось дважды наведываться к «мертвому пункту» — конец не близкий. Второй раз относил он «грепс» для Рена.

…Рен всегда рассчитывал точно. Так было и на этот раз. Однажды, когда Ива и Роман вели споры о том, как живут люди на земле и чего им не хватает, в хату лесника Хмары вошел проводник краевого провода. Его сопровождали два телохранителя.

— Слава героям! — поспешно подхватился с лавки Роман.

Рен небрежно махнул рукой — не лезь.

Ива сидела спокойно, только очень недружелюбно поглядывала на проводника и его охрану.

— Чего зыркаешь? — спросил Реи вместо приветствия. Телохранители не снимали руки с автоматов.

— Смотрю, кому это законы наши не писаны, — процедила девушка, заливаясь багровым румянцем. — Не зачепная хата, а цыганский табор…

— Законы я диктую. А что злая — то добре. Знаешь, кто я?

— Не гадалка…

— Роман, представь меня пани курьерше по всем правилам.

Чуприна бросил руки по швам:

— Проводник краевого провода Рен!

Ива погасила злые огоньки в глазах, поднялась с лавки.

— Курьер Офелия. Послушно выконую ваши наказы.

— От и славно, — сумрачно улыбнулся Рен. — С этого бы и начала.

Спросил Хмару:

— Боковушка свободна? Надо мне с дивчиной этой по душам поговорить. Чтобы нас не слышали, и мы тоже — никого.

Ива сунула руку в карман. Но ладонь не охватила рубчатую рукоять пистолета — острая боль впилась в предплечье. Рядом с него стоял один из телохранителей проводника и небрежно массировал ребро ладони.

— Сволочь, — сказала Ива. — За что?

— Чтоб не лапала пистоль, — объяснил равнодушно бандеровец.

— Можно и мне его почастуваты,[9] друже Рен? — закипая гневом, повернулась Ива к проводнику.

Рен не успел еще сообразить, о чем просит эта бедовая дивчина, как Ива резко, почти не отводя руку, рубанула телохранителя ниже подбородка. Удар был не сильный, так бьют для острастки. Бандеровец икнул, нелепо взмахнул руками и начал ловить ртом воздух.

— Чего она, батьку? — недоуменно крикнул он и сорвал с плеча автомат — Облыш! — властно скомандовал проводник. — Побавылысь — и хватит!

— Ну и остолопы у вас в телохранителях, друже Рен, — проговорила Офелия. — И как не боитесь с такими в рейсы ходить?

Ива опять начала злиться.

— Безумие какое-то! Февралики несчастные.

— Что за февралики? — заинтересовался Рен.

— Сумасшедшие, — дерзила Ива. — Одиннадцать месяцев нормальные, один короткий, у людей тоже так — не у всех все дома…

Роман кашлял в кулак, чтоб не расхохотаться в присутствии Рена.

— Ладно, пошли… — сказал проводник. И приказал Чуприне: — Проследи, чтоб не мешали нам. И обеспечь охрану…

— Послушно выконую…

В боковушке Реи снял полушубок, сел за стол, пригласил Иву:

— Садись и ты.

Он чувствовал себя и здесь хозяином.

— Чего сами пришли? — спросила Ива. — Не проще ли было мне к вам, если потребовалась?

— Про цыганский табор ты хорошо сказала. Вот и не хочу, чтоб к моим схронам торный шлях пробили. Дубровник побывал, ты придешь, еще и Сорока собирается, Где уж тут про конспирацию думать.

Он спросил напрямик:

— Как думаешь, отчего Максим погиб?

— Оттого, что поглупел, — горестно поморщилась Ива. — Никогда за ним такого мальчишества не водилось… Мне Роман все рассказал.

— То-то и оно, оторвался Дубровник от земли, решил, как та синица, море поджечь. А море волной хлюпнуло и…

Проводнику понравилось, что Ива винит в гибели самого Дубровника.

Он тяжело поднялся с лавки, приоткрыл дверь в горницу.

— Хмара, дай нам повечерять. Сюда несы, довга у нас буде розмова з пани Ивою…

Они проговорили всю ночь. Вначале Рен спрашивал — Ива отвечала. По тому, чем он интересовался, Ива сразу поняла: знает Рен каждый ее шаг и о каждом ее поступке ведает. За эти месяцы дотошный Сорока прощупал всю ее жизнь — и прошлую и настоящую.

— Я приказал срочно переводить тебя на нелегальное, — сказал вдруг проводник. — Догадываешься, зачем?

— Видно, мне больше не надо возвращаться в город…

«Умная, — отметил Рен. — Так о ней и Дубровник отзывался. Да, другого выхода нет, — размышлял проводник. — За кордоном ждут курьера. Дорога туда опасная — не каждый ее пройдет, для этого мало храбрости, нужны и хитрость, и знание обстановки, умение ориентироваться в сложнейших ситуациях. Ива пришла «оттуда» — значит, ей проще, нежели другим, добраться до центрального провода. Человек свой — проверена многократно. И раньше ходила в курьерские рейсы, значит, не в диковинку ей эта работа».

— Ты уйдешь за кордон…

— А как же с Марией Шевчук, зеленогайской учительницей?

— Сорока докладывал: вышла ты на след… То добре, приговор должен быть выполнен. Это сделают другие. Но сейчас важнее всего вот что: центральный провод следует информировать о наших делах. Ты пойдешь не с победными реляциями, а с докладом об истинном положении вещей. Сможешь?

— Постараюсь.

— И чтоб никаких фокусов в пути — у тебя только один приказ: обеспечить связь. Если почувствуешь, что попалась, тогда…

— Я поняла…

— Потому что сведения, которые ты понесешь, если попадут в чужие руки, уничтожат всю организацию, точнее, то, что от нее осталось.

Рен горько улыбнулся.

— Покажи руки, — неожиданно потребовал он.

Не удивляясь, Ива протянула тонкие девичьи руки — ладошками кверху.

— Никогда не думал, что вот в такие беличьи лапки вручу ключи от нашей сети.

Девушка обиделась.

— Если не доверяете — тогда к бисовой маме со всеми вашими тайнами…

— Не кипятись, Это я чтоб прочувствовала, какую тяжесть на себя принимаешь. А другого выхода нет — только ты знаешь этот путь.

— Откровенно.

— Говорят, любишь с оружием забавляться. Учти, в этом рейсе у тебя в случае опасности может быть только один выстрел — для себя.

— Уже предупреждали.

— С Дубровником был спокоен — Максим знал, как в таких случаях действовать. Дубровник — кремень. Но его нет. И говорить об этом больше не будем. А теперь слушай и запоминай.

Рен перешел к детальной характеристике подполья. Разговор закончили под утро. Рен час-другой подремал и сразу же ушел со своими хлопцами лесами на базу. Ива должна была отправиться в рейс через день — провожать до кордона ее будет Роман.

— Я ему приказал, — сказал Рен на прощанье, — чтоб стрелял в тебя при первой же опасности — так надежнее.

Зеленая ракета

Роман отпросился у Ивы попрощаться перед рейсом с женой и дочкой. А сам отправился на встречу с Малеванным.

Чуприна твердо решил: придет Малеванный, и он ему скажет, что пора заканчивать эту затянувшуюся игру: сколько бы веревочке ни виться, а все конец будет. Да, он ошибся. Да, его ошибки оплачены дорогой ценой. И поскольку платили другие, то Чуприна готов встать перед людьми: карайте меня и судите так, как я того заслужил.

Дальнейшая борьба действительно бессмысленна. Замахнулись трезубом[10] на солнце. И ни жарко от этого солнышку, ни холодно.

Не хочет больше Чуприна возвращаться в лес, к Рену.

Не бажае.

Лучше к стенке.

И с этой курьершей не хочет идти — от таких осатанелых вся беда.

Против кого сражались? Против народа, вот против кого. Сколько было тех, кто поднимал руку на народ? Петлюра… Скоропадский… Савинков… Всех не перечесть. По-разному кончили, а судьба у всех предателей одна: ненависть и презрение.

Малеванный опаздывал, и Роман уселся на пень, прикрыл лицо воротником от сырого ветра, гнавшего впереди себя колючие снежинки. Автомат он положил на колени — решил сдаваться лейтенанту с оружием. «А добрый бы из Малеванного товарищ получился. С таким не страшно и через огонь», — подумал с симпатией.