Владислав Татаркевич - История философии. Античная и средневековая философия

• Название: История философии. Античная и средневековая философия
• Автор: Владислав Татаркевич
• Издательство: Издательство: Издательство Пермского Университета
• Жанр: Философия
• ISBN: 5-8241-0229-5

«История философии» Вл. Татаркевича (1886–1980), академика ПАН, известного польского историка философии, специалиста по этике и эстетике, выдержала в своей стране более десяти изданий и является популярным учебником по истории европейской философской мысли. Книга отличается энциклопедичностью, ясностью и простотой языка, содержит оригинальную концепцию развития историко-философского знания. Она переведена на многие европейские языки, издана в США и Китае. На русском языке публикуется впервые. Рекомендуется преподавателям и студентам высших и средних специальных учебных заведений, изучающим философию, а также всем тем, кто интересуется ее историей.

Публикация: Владислав Татаркевич. История философии. Античная и средневековая философия. Издательство Пермского Университета. Пермь. 2000.

Перевод с польского В. Н. Кваскова.

---

Взгляды Августина

I. Теория познания. 1. Познание души. Августин разделял исходную позицию с философами эллинизма: он признавал, что целью человека является обретение счастья и что философия должна его обнаружить. Однако он полагал, что дать счастье может только Бог. Такая позиция была естественной в религиозную эпоху и особенно для христианской философии, тем не менее, ее никто не проводил так последовательно, как это делал Августин.

Для счастья необходимо (вопреки скептикам) познание. Причем, недостаточно самого стремления к познанию, необходимо именно приобретение знания. Собственно говоря, необходимо не всякое познание, а лишь познание Бога и собственной души. Познание природы — это, как он писал по поводу астрономии, «…поиски очень интересные и — очень напрасные. Желаю знать Бога и душу. И ничего больше? Ничего больше». Это ограничение Августин передал столетиям, и оно продержалось все средневековье.

Вопреки скептикам, познание возможно. Действительно, чувства подвергаются заблуждениям, но они, во-первых, подвергаются им не сразу, а, во-вторых, мысль не во всем зависит от чувств; она ищет собственные пути для понимания и может некоторые истины установить самостоятельно.

Августин искал такой метод познания, который не подвержен ошибкам и поэтому является независимым исходным пунктом для знания. Прежде всего он обнаружил, что ошибки появляются тогда, когда мы нечто высказываем о вещах, однако ошибок не бывает, когда мы говорим о явлениях. Даже и ощущение становится истинным, поскольку рассматривается его содержание, а не вещи, которые его вызывают. «Не говори ничего более того, чем то, какими вещи тебе представляются, и не будешь обманут».

Но Августин не остановился на феноменализме, он нашел еще одно необычное основание знания. Он обратил внимание, что обвинения скептиков в адрес познания касаются лишь внешних объектов, а не внутренних переживаний. Правильные ответы не ограничиваются в таком случае явлениями, а отражают также и внутренние переживания. В существовании внешних объектов можно сомневаться, сомневаться же в собственной жизни нельзя. Собственная мысль является наиболее истинным из всех фактов. Это знаменитый принцип Августина. По сравнению с психологическим знанием, которое обладает непосредственной истинностью, физическое знание о внешних объектах должно было показаться неистинным, скорее допущением и верой, чем знанием. «Тот, кто желает познать себя, знаешь ли ты, что существуешь? Знаю. Откуда ты это знаешь? Не знаю. Чувствуешь ли ты себя как простую или сложную субстанцию? Не знаю. Знаешь ли ты, что движешься? Не знаю. Знаешь ли ты, что мыслишь? Знаю». Все является сомнительным, кроме того, что я существую и что я мыслю. А в другом месте: «Либо ветер, либо огонь являются источником жизни, но по этому поводу люди сомневались, но кто может сомневаться в том, что он понимает, что желает, что мыслит, что знает, что рассуждает? Несмотря на эти сомнения, он тем не менее живет; если сомневается, то помнит, почему сомневается; если сомневается, то желает удостовериться; если сомневается, то думает; если сомневается, то знает или не знает; если сомневается, то считает, что нет необходимости утверждать».

И затем: «Войди в самого себя, в человеке содержится истина». Этот принцип известен как картезианский, но за множество веков до Декарта он был высказан Августином и явился выражением полного изменения взгляда на познание. Это был разрыв с объективизмом, за пределы которого античность не выходила; мысль, ищущая истину, мысль, которая до сих пор была постоянной и, несмотря ни на какие трудности, воскресала и обращалась к внешним объектам, была отвергнута и направлялась на внутреннюю жизнь познающего. И если до сих пор душа и ее проявления трактовались наподобие вещей, то теперь наоборот: вместе с изменившимися основаниями разума психическая жизнь должна была стать образцом для понимания природы объекта. Понятно, что это изменение оснований произошло в эпоху религиозно ориентированного философствования; в нем отразилось христианское равнодушие к существующим условиям жизни, оторванность от них и концентрация на спасении и на той внутренней жизни, которую человек ведет.

2. Познание идей и освещение их Богом. Что разум познает лучше всего? Внешние объекты? Нет, по Августину, лучше вещей он познает вечные истины. Это второе положение, которое выделяло его теорию познания: несмотря на то, что у него были предшественники в античности, Августин обосновывал ее особым образом, соединяя античные аргументы с новыми.

Мысля, разум — вопреки обыденному убеждению, но в соответствии со взглядом Платона — осознает для себя прежде всего общие и неизменные истины, однако он — это было убеждение, оставшееся от древних, — не является создателем истин, а только их воспринимает; в частности, ограниченный человеческий разум не может создать вечных истин. Но в то же время, — как утверждал Августин, рассуждая в соответствии с Платоном и вопреки сенсуалистам, — разум может воспринимать знание непосредственно, без посредничества тела и чувств. Поскольку разум является только приемником, вещи, которые он познает, должны существовать вне его; познанные вечные истины, по идее, являются отражением вечных истин, которые существуют объективно.

Аналогичным платоновскому методом, — обосновав рецептивную природу познания, — Августин пришел к пониманию идеального мира. Но этот мир в то же время отличался в его представлении от идеального мира Платона, поскольку у него, Августина, идеальный мир был связан с Богом. Вечное существование присуще только Богу, ибо вечные идеи существуют в Боге, являясь божественными идеями. Если душа познает истину, то только благодаря тому, что существует Бог, и Он ее наделяет своими идеями. Знания мы зря считаем властителями нашего ума, поскольку Бог наделяет души ими путем освещения (иллюминации). Эту теорию позже назвали иллюминизмом. В соответствии с ней разум так же непосредственно видит истину, как глаза видят вещи. Разумное познание имеет интуитивный характер, разум постигает истину непосредственно, без понимания. В то время как, например, для Аристотеля познание Бога было делом понимания, для Августина оно прежде всего акт непосредственной интуиции, созерцания. Понятие интуиции в тот религиозный период было, по вполне понятным причинам, основополагающим понятием теории познания; но не везде она понималась одинаково: для Филона, для Плотина это был экстаз без мысли, «восхищение»; для христианского философа — это, собственно говоря, усиление мысли. Потому что для первых интуитивное рассмотрение Божества было возможно путем объединения с ним, для второго же — через освещение, усиление познавательных сил. У первых рассмотрение Божества было результатом врожденного процесса: разум познает Божество, так как является его частью. У Августина напротив: освещение было понято как сверхъестественный факт, как проявление любви. Момент сверхъестественности и любви явился краеугольным камнем христианского учения об интуиции. Если «экстаз» может означать выход за собственные пределы и соединение с Божеством, то интуиция у неоплатоников была обусловлена экстазом, в то время как в христианском подходе интуиция не требует экстаза. Милость освещения дается добрым; подготовка к освещению является скорее тренировкой разума, чем очищением сердца. Августин делал акцент на этом, и познание на своей первой ступени перестало для него быть теоретической функцией — оно стало сугубо практическим действием.

Познание, в котором принимает непосредственное участие Божество, является мистическим познанием. Мистической была экстатическая интуиция Плотина, столь же мистической была и интуиция Августина, однако характер интуитивного познания был в обоих случаях различным. С помощью просветительского акцента (усиление естественных сил) и милости Августин создал основы для особого христианского мистицизма.

По примеру греков, Августин признавал, что познание проходит ряд уровней, прежде чем достигает своей цели; учение об уровнях познания он развил дальше. Кроме уровней познания, которые были известны Платону и Аристотелю, он установил, — как это соответствовало духу религиозной философии и как это делали неоплатоники, — еще более высокие уровни, имеющие уже не рациональный, а мистический характер. Эта доктрина, трактующая мистическое познание как завершение рационального, стала образцом для средневековой философии.

Взяв за исходный пункт априорное знание об идеях, Августин полурациональным полумистическим способом доказывал исходные положения метафизики: существование Бога и бессмертие души. Мы имеем незапятнанное осознание вечных истин; все, что вечно, может существовать только в Боге, следовательно, Бог существует. Так же, как другие доказывали существование Бога как причины мира, так и Августин доказывал, что Бог есть источник истины. Аналогичным способом он доказывал бессмертие души: она должна быть вечной, поскольку, осознавая для себя вечные истины, она принимает участие в вечности. Это был совершенно иной путь, по сравнению с тем, который для доказательства тех же положений использовала, например, перипатетическая философия, принимавшая за исходный пункт опытное знание о реальных вещах.