Фредерик Стендаль - Люсьен Левен (Красное и белое)

• Название: Люсьен Левен (Красное и белое)
• Автор: Фредерик Стендаль
• Издательство: «Правда»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1978

Неоконченный роман, впервые опубликованный только в 1929 году.

Роман "Люсьен Левен" увидел свет только после смерти автора - Фредерика Стендаля (настоящее имя Анри Бейль). Многие издатели выбирают другое из намеченных Стендалем названий - "Красное и белое".

Многое объединяет Люсьена Левена с героем романа "Красное и черное" Жюльеном Сорелем. Он так же благороден, умен, готов к великим делам, пылок сердцем и страстно мечтает о счастье. Только Жюльен вышел из низов, а Люсьен - сын могущественного и влиятельного банкира. Но молодого человека во всем ожидает разочарование - он расстается с любимой, бросает службу в армии, окунается в политические интриги. "Я плохо устроил свою жизнь..." - вынужден признать Люсьен Левен, подводя итоги.

---

— Я сильно опасаюсь, — сказал генерал, — как бы памфлет не дал ему сорока лишних голосов; на его счет двух мнений быть не может. Если бы правительство короля не препятствовало его избранию, за него были бы поданы все голоса, кроме его собственного и десяти — пятнадцати фанатиков-иезуитов.

— Верно ли, что он человек упрямый и скупой? — спросил Люсьен. — Его здесь обвиняют в том, что он выигрывает одну тяжбу за другой, давая обеды членам суда первой инстанции.

— Это благороднейший человек; у него есть тяжбы, ибо мы как-никак находимся в Нормандии, — улыбаясь, ответил генерал, — и он выигрывает их, потому что у него твердый характер, но всему департаменту известно, что менее двух лет назад он из жалости вернул одной вдове сумму, которую суд присудил заплатить ему в результате неосновательного процесса, возбужденного ее покойным мужем. Господин Меробер имеет больше шестидесяти тысяч ливров годового дохода и почти каждый год получает в наследство двенадцать — пятнадцать тысяч ливров ренты; у него семь-восемь богатых дядей. Он отнюдь не глуп, как большинство благотворителей. Здесь, в департаменте, наберется, пожалуй, сорок человек фермеров, которым он удваивает доход. Он это делает, по его словам, с целью приучить вести отчетность на коммерческий образец, без чего, говорит он, заниматься земледелием невозможно. Фермер представляет ему доказательства того, что за вычетом содержания детей, жены и его самого он заработал в текущем году, скажем, пятьсот франков, и господин Меробер вручает ему пятьсот франков с обязательством погасить эту сумму без начисления процентов в десятилетний срок.

Доброй сотне мелких промышленников он обеспечивает своей поддержкой половину или треть их доходов. В качестве временного советника префектуры он управлял префектурой и сделал все, что было необходимо; в 1814 году, во время пребывания иностранцев, он дал должный отпор одному наглому полковнику и с пистолетом в руках выгнал его из префектуры. Словом, это достойнейший человек.

— Господин де Серанвиль ни единым словом не обмолвился мне об этом.

Он пробежал еще несколько фраз памфлета.

— Боже мой! Этот памфлет нас погубит. — И у него опустились руки. — Вы совершенно правы, генерал, мы накануне сражения, которое может привести к нашему разгрому. Хотя ни господин Кофф, ни я не имеем чести быть вам знакомы, мы просим вас оказать нам полное доверие в течение трех дней, остающихся до окончания выборов, которые должны доставить победу либо господину Мероберу, либо правительственной партии. Я могу располагать ста тысячами экю, семью-восемью назначениями на должность, могу потребовать по телеграфу по меньшей мере такого же количества увольнений. Вот, генерал, мои инструкции, составленные мною самим; я доверяю их только вам.

Генерал Фари медленно, с подчеркнутым вниманием прочитал бумагу.

— Господин Левен, — сказал он, — во всем, что относится к выборам, у меня не будет от вас секретов, так же как у вас их нет от меня. Слишком поздно. Если бы вы прибыли на два месяца раньше, если бы господин префект согласился поменьше писать и побольше выступать перед избирателями, нам, быть может, удалось бы привлечь на свою сторону робких людей. Здешние богачи не слишком высоко ценят королевское правительство, но смертельно боятся республики. Царствуй у нас Нерон, Калигула, сам дьявол — его поддержали бы из одного страха перед республикой, которая не желает управлять нами в соответствии с нашими природными наклонностями, но стремится переделать нас, а всякая попытка переделать характер французов сделает необходимыми новых Каррье и Жозефов Лебонов. Итак, мы можем быть уверены в трехстах голосах богачей, мы могли бы иметь и триста пятьдесят, но здесь надо принять в расчет тридцать иезуитов и пятнадцать-двадцать землевладельцев, слабогрудых молодых людей и честных стариков, которые будут голосовать по указке монсеньора епископа, со своей стороны, поддерживающего сношения с комитетом Генриха Пятого.

В департаменте у нас есть около тридцати пяти ярых республиканцев.

Если бы дело шло о том, чтобы голосовать либо за монархию, либо за республику, у нас из девятисот голосов набралось бы восемьсот шестьдесят против сорока.

Но населению хотелось бы, чтобы «Tribune» не привлекали в сто четвертый раз к уголовной ответственности и в особенности чтобы королевское правительство не унижало нацию перед иностранцами.

Отсюда те пятьсот голосов, на которые рассчитывают сторонники господина Меробера.

Месяца два назад я полагал, что в распоряжении господина Меробера самое большее от трехсот пятидесяти до трехсот восьмидесяти вполне надежных голосов.

Я думал, что в результате своей предвыборной поездки господин префект завербует сотню нерешительных голосов, главным образом в кантоне Риссе, который остро нуждается в прокладке большой дороги, ведущей в Д.

Но префект не пользуется никаким личным влиянием. Он говорит слишком хорошо, но ему не хватает внешнего обаяния. Он неспособен в итоге получасовой беседы привлечь на свою сторону нижненормандца.

Он грозен даже в обращении со своими политическими комиссарами, хотя они ползают перед ним на брюхе. Меньше месяца назад один из них, негодяй, достойный каторги, где он, может быть, уже побывал, некий господин де Сент… рассердился на него и выложил ему все начистоту в выражениях, которые вы разрешите мне не повторять. Убедившись, что он не пользуется никаким личным влиянием, господин де Серанвиль прибегнул к другой системе: к рассылке мэрам циркуляров и угрожающих писем. На мой взгляд — я ведь, говоря правду, никогда не занимал административных должностей, я только командовал и отдаю должное знаниям людей, более искушенных опытом, — словом, на мой взгляд, господин де Серанвиль, отлично владеющий пером, злоупотребил административной перепиской. Я знаю больше сорока мэров — список этих лиц я могу представить в министерство, — которых эти постоянные угрозы заставили стать на дыбы.

«Что же в конце концов может случиться? — скажут они. — Он провалит выборы в своем департаменте. Ну что ж, тем лучше: его сместят, и мы от него избавимся. Хуже его ничего не может быть». Господин Бордье, человек робкий, мэр N-ской коммуны, где насчитывается девять избирателей, до такой степени был перепуган письмами префекта и характером сведений, которые у него затребовали, что сказался больным подагрою. Уже пять дней, как он не выходит из дому и якобы прикован к постели: но в воскресенье, в шесть часов утра, на рассвете, он отправился к мессе.

Словом, во время своей предвыборной поездки господин префект нагнал страху на пятнадцать — двадцать робких избирателей и восстановил против себя по меньшей мере сто человек; присоединив это количество к тем тремстам пятидесяти голосам, которые я считаю непоколебимыми, к голосам людей, желающих иметь короля-опору, правящего в точном соответствии с хартией, мы получим в итоге четыреста шестьдесят. Эта цифра, на которую твердо может рассчитывать господин Меробер, — совсем незначительное большинство, только в десять голосов.

Генерал, Люсьен и Кофф долго обсуждали эти цифры, но, как ни вертели они ими, в конечном итоге у г-на Меробера все-таки оказывалось по меньшей мере четыреста пятьдесят голосов; один голос сверх этого количества уже давал большинство в коллегии из девятисот избирателей.

— Но у монсеньора епископа есть, должно быть, фаворит в лице главного викария? А что, если вручить этому викарию десять тысяч франков?

— Он держится независимо и хочет стать епископом. К тому же не исключена возможность, что он порядочный человек. Все бывает на свете.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

— Честное слово, выглянуло солнце! — сказал Люсьен Коффу, как только генерал Фари ушел. — Сейчас только половина второго, и мне хочется отправить министру депешу. Лучше, чтобы он знал правду.

— Ему вы оказали бы услугу, но себе причинили бы вред. Это не способ устраивать свои дела — преподносить такие горькие истины. А что подумают о вас при дворе, если господин Меробер все-таки не будет избран?

— Право, хватит с меня быть плутом по существу: я не хочу еще производить впечатление плута. Я поступаю с господином де Везом так, как хотел бы, чтобы поступили со мною.

Он набросал депешу. Кофф одобрил ее и лишь посоветовал заменить три слова одним.

Люсьен один отправился в префектуру и по дороге зашел в телеграфную контору. Он предложил начальнику, г-ну Ламорту, прочесть параграф инструкций, имевшей к нему прямое отношение, и попросил передать депешу без задержки. Начальник конторы, казалось, был в замешательстве и попытался отделаться пустыми фразами.

Люсьен, ежеминутно поглядывавший на часы, боялся, что, как и полагается в зимний день, вот-вот опустится туман, и в конце концов заговорил твердым языком, без обиняков. Чиновник намекнул Люсьену, что ему не мешало бы сначала повидать префекта.