Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 1

• Название: Базар житейской суеты. Часть 1
• Автор: Уильям Теккерей
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1853

Родился в Индии в семье чиновника Восточно-Индийской компании. Учился в Англии, окончил Кембриджский университет. В студенческие годы проиграл в поэтическом состязании Альфреду Теннисону, будущему поэту-лауреату британской короны. В Кембридже Теккерей познакомился и с Эдвардом Фицджеральдом, который стал его лучшим другом. В юности думал посвятить себя искусству книжной иллюстрации, предлагал услуги художника Диккенсу, выпускавшему "Записки Пиквикского клуба", но получил отказ. Начинал сатирическимиочерками и пародиями, среди которых можно выделить повесть "Кэтрин" (1839) - травести так называемого "ньюгейтского романа" (по названию тюрьмы в Лондоне), таившей в себе едва завуалированную насмешку над "Оливером Твистом". Отношения с Диккенсом и дальшебыли отмечены соперничеством; обоюдная неприязнь едва не привела к дуэли. "Записки Барри Линдона, эсквайра" (1844), которыми Теккерей дебютировал как романист, обозначили его интерес к XVIII в. "История Генри Эсмонда" (1852), продолженная "Виргинцами"(1859), принесла Теккерею славу "романиста воспоминаний", как отозвался о нем Г.К. Честертон. Роман "Ярмарка тщеславия", законченный в 1848 г., стал самым признанным из произведений Теккерея. Среди других его романов наиболее известны "История Пенденниса" (1850) и "Ньюкомы" (1855).

---

Однажды, пересматривая рисунки, привезенные Амеліей изъ пансіона. Ребекка вдругъ залилась горькими слезами, и поспѣшно оставила комнату. Это было въ тотъ день, когда Джозефъ Седли подкатилъ опять на своей одноколкѣ къ родительскому дому. Амелія побѣжала за своей подругой, и черезъ минуту воротилась въ большомъ волненіи, узнавъ причину ея внезапной грусти.

— Отецъ ея, вы знаете, маменька, былъ у насъ въ Чизвиккѣ рисовальнымъ учителемъ, и при взглядѣ на мои рисунки, она живо припомнила, какъ онъ поправлялъ ихъ. Печальныя воспоминанія для бѣдной сироты!

— Какая чувствительность! какое нѣжное сердце! воскликнула мистриссъ Седли.

— Не мѣшало бы ей пробыть у насъ еще недѣльку, сказала Амелія.

— Она демонски похожа на миссъ Кутлеръ, которую я знавалъ въ Думдумѣ, только гораздо лучше ея; надобно сознаться, замѣтилъ Джозефъ Седли, бывшій свидѣтелемъ всей этой сцены. Софья Кутлеръ теперь вышла замужъ за лекаря артиллерійскаго полка, а то; бывало, мы того… Знаете ли; маменька? Однажды пріятель мои Квинтинъ вздумалъ держать пари…

— Мы знаемъ эту исторію, Джозефъ, сказала Амелія улыбаясь. Пересказывать нѣтъ надобности, а ты лучше упроси маменьку написать письмо къ какому-то сэру Кроли, чтобъ онъ не торопился брать отъ насъ Ребекку.

— Что это за Кроли? Сынъ его не служилъ ли у насъ въ Индіи въ драгунскомъ полку? Въ такомъ случаѣ, я съ нимъ знакомъ.

— И прекрасно, стало-быть, ты можешь написать самъ… но вотъ и Ребекка; какіе у нея заплаканные глаза!

— Мнѣ теперь лучше, покорно васъ благодарю, сказала молодая дѣвушка, почтительно цалуя протянутую руку мистриссъ Седли. Какъ вы всѣ добры ко мнѣ! Да, всѣ, прибавила она съ невинной улыбкой, кромѣ васъ, однакожь, мистеръ Джозефъ.

— Кромѣ меня! воскликнулъ Джозефъ въ величайшемъ испугѣ. Великій Боже! какъ это, кромѣ меня, миссъ Шарпъ?

— Точно такъ. Не жестоко ли было съ вашей стороны запотчивать меня этимъ ужаснымъ блюдомъ? Да, мистеръ Джозефъ, вы ко мнѣ совсѣмъ не такъ добры, какъ ваша сестрица.

— Не мудрено: братъ еще не знаетъ тебя, какъ я, возразила Амелія.

— Онъ узнаетъ васъ и полюбитъ больше всѣхъ насъ; за это ручаюсь, сказала мистриссъ Седли.

— А пилавъ былъ превосходный, совершенно въ индійскомъ вкусѣ, сказалъ Джой серьёзнымъ тономъ. Недоставало развѣ лимонной кислоты немножко; но это можетъ различить только знатокъ.

— Какъ понравились тебѣ чили?

— Демонски-хороши. Охъ, какъ же вы заплакали, миссъ Шарпъ! воскликнулъ Джой, припоминая смѣшную сторону этого обстоятельства, и разражаясь внезапно громкимъ хохотомъ, который, однакожь, кончился мгновенно, безъ дальнѣйшихъ послѣдствій.

— Впередъ, надѣюсь, вы меня не проведете, мистеръ Джозефъ, сказала Ребекка, когда они спускались по лѣстницѣ въ столовую; я не воображала, что мужчины такъ любятъ дурачить бѣдныхъ дѣвушекъ.

— Миссъ Ребекка, клянусь, я не думалъ нанести вамъ ни малѣйшаго оскорбленія!

— Вѣрю и безъ клятвы, что вы благороднѣйшій человѣкъ, мистеръ Джозефъ.

И она слегка пожала его руку своею маленькой ручкой; но тутъ же оробѣла и, отпрянувъ назадъ, взглянула сперва на его лицо, и потомъ на узоры на коврахъ. Сердце молодого человѣка забило сильную тревогу.

Это былъ уже значительный шагъ впередъ и, я знаю, нѣкоторыя леди готовы будутъ осудить мою нескромную героиню; но прошу припомнить еще разъ, что бѣдная Ребекка должна была собственными средствами устроивать свою судьбу. Если нѣтъ у васъ слуги, вы поневолѣ сами метете свою комнату и чистите платье собственными руками; если у молодой красавицы нѣтъ маменьки, она поневолѣ изворачивается собственными средствами, заискивая на всякой случай благосклонное вниманіе молодыхъ людей. И какъ это хорошо; что женщинамъ не суждено въ этомъ мірѣ гораздо чаще обнаруживать надъ нами свою непосредственную власть! При другомъ порядкѣ дѣлъ; мы были бы рѣшительно беззащитны передъ ними. Пусть женщина сама обнаружитъ свою склонность и, я убѣжденъ, мужчина падетъ къ ея ногамъ, хотя бы она была безобразна и стара. И это я утверждаю какъ положительную истину, возведенную на степень аксіомы въ моихъ глазахъ. Итакъ поблагодаримъ судьбу за существующій порядокъ; невѣсты наши то же что дикіе звѣрки въ дремучемъ лѣсу. Онѣ сами не сознаютъ своей силы. Не будь на свѣтѣ тетушекъ и маменекъ, мы бы погибли невозвратно.

— Чортъ меня побери! думалъ Джозефъ, переступая за порогъ столовой, начинается опять со мной та же исторія, что въ Думдумѣ, когда я волочился за миссъ Кутлеръ. Неужели и теперь голова моя пойдетъ кругомъ!

За столомъ миссъ Ребекка Шарпъ шутила чрезвычайно нѣжно, и дѣлала весьма утонченные намеки на геройскую осанку индійского набоба. Что тутъ удивительного? Теперь она была почти какъ своя въ гостепріимной семьѣ, и молодыя дѣвушки любили другъ друга какъ родныя сестры. Это всегда бываетъ, когда двѣ незамужнія особы сходятся вмѣстѣ въ одномъ домѣ на десять дней.

Амелія, повидимому, совершенно вошла въ планы своей подруги, и старалась усердно запутать индійского набоба. Теперь весьма кстати пришло ей въ голову давнишнее обѣщаніе любезного братца.

— Помнишь ли, Джозефъ? сказала она, ты когда-то обѣщалъ взять меня съ собой въ воксалъ.

— Очень помню, отвѣчалъ набобъ, это было въ прошлую пасху, корда ты пріѣзжала изъ пансіона.

— Стало-быть, теперь ты можешь сдержать свое слово: мы поѣдемъ съ Ребеккой.

— Ахъ, какъ это будетъ хорошо! воскликнула Pебекка съ дѣтской наивностью, хлопая своими маленькими ручками.

Но тутъ она опомнилась и, укротивъ свой восторгъ, потупила глаза въ землю.

— Сегодня я не могу, сказалъ Джозефъ.

— Ну, такъ завтра, это будетъ все-равно, возразила сестра.

— Завтра мы не обѣдаемъ дома, замѣтила мистриссъ Седли.

— Неужели ты думаешь, мой другъ, что я на старости лѣтъ потащусь въ воксалъ? сказалъ старикъ Седли, я бы совѣтовалъ и тебѣ не думать о такихъ пустякахъ.

— Какъ же отпустить дѣтей однихъ? возразила скромная супруга.

— Они будутъ не одни: Джозефъ не маленькій оселъ!

При этомъ остроумномъ замѣчаніи, даже мистеръ Самбо за буфетомъ разразился неистовымъ смѣхомъ. Самолюбіе набоба страдало невыносимо.

— Что съ тобой, Джой? Растегни корсетъ, любезный, продолжалъ неумолимый старикъ, спрысните его водой, миссъ Шарпъ, не то онъ упадетъ въ обморокъ. Или, всего лучше, отнесите его наверхъ, миссъ Шарпъ. Бѣдный ребенокъ! Отнесите его, онъ вѣдь легокъ какъ перо.

— Батюшка! Что вы подъ этимъ разумѣете? проревѣлъ мистеръ Джозефъ.

— Самбо, приведи слоновъ для мистера Джозефа, не то его самъ чортъ не своротитъ съ мѣста!

Видя однакожь, что молодой человѣкъ готовъ расплакаться отъ внутренней пытки, старый шутникъ пріостановилъ свой смѣхъ и, протягивая руку сыну сказалъ:

— Ну, помиримся, любезный, на биржѣ все обстоитъ благополучно, и слоновъ я не стану требовать для тебя. Самбо, принеси намъ бутылку шампанского. Такого вина, мой другъ, тебѣ не продадутъ въ Калькуттѣ ни за мильйонъ.

Пять бокаловъ шампанского возстановили совершеннѣйшимъ образомъ спокойствіе въ душѣ мистера Джозефа; онъ повеселѣлъ, развернулся и повторилъ свое торжественное обѣщаніе отправиться съ дѣвицами въ воксалъ.

— Надобно, однакожь, пріискать еще кавалера, сказалъ старикъ, обращаясь къ своей супругѣ; Джой, безъ сомнѣнія, забудетъ сестру, и она пропадетъ въ толпѣ. Миссъ Шарпъ, конечно, завладѣетъ имъ одна на весь вечеръ. Написать записку къ Джорджу Осборну.

При этомъ имени, я не знаю почему, мистриссъ Седли взглянула на своего супруга и засмѣялась. Глаза мистера Седли заморгали неописанно лукавымъ образомъ, и онъ взглянулъ на миссъ Амелію. Амелія опустила голову и раскраснѣлась, какъ-только умѣютъ краснѣть семнадцатилѣтнія дѣвицы, но Ребекка Шарпъ сохраняла совершеннѣйшее присутствіе духа: она краснѣла только одинъ разъ въ жизни, когда дѣвочкой семи лѣтъ ей удалось унести изъ буфета кусокъ пирога.

— Пусть лучше Амелія напишетъ сама, сказалъ отецъ, и Джорджъ Осборнъ явится передъ ней, какъ листъ передъ травой. Кстати, онъ полюбуется на ея почеркъ, и увидитъ, что мы не напрасно прожили шесть лѣтъ у старухи Пинкертонъ. А помнишь ли, Эмми, когда ты въ первый разъ нацарапала ему записку съ граматическими ошибками?

— О, это было давно, папенька! сказала Амелія.

— А мнѣ кажется не дальше какъ вчера, сказала мистриссъ Седли своему супругу; ахъ, Боже мой; какъ скоро летитъ время, Джонъ, и какъ скоро мы старѣемся, мой другъ!

Въ этотъ вечеръ, въ малиновой комнатѣ второго этажа, гдѣ стояла постель на высокихъ столбахъ, завѣшенная со всѣхъ сторонъ розовымъ ситцомъ съ индійскими узорами, мистриссъ Седли, въ частной аудіенціи, сообщила своему супругу нѣсколько замѣчаній относительно его жестокого обращенія съ сыномъ.

— Право, мой другъ, вѣдь это безчеловѣчно съ твоей стороны, сказала мистриссъ Седли, что за удовольствіе находишь ты мучить молодого человѣка?