Жаклин Монсиньи - Княгиня Ренессанса

• Название: Княгиня Ренессанса
• Автор: Жаклин Монсиньи
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-8317-0119-7

Жаклин Монсиньи – одна из наиболее популярных французских писательниц, пишущих в жанре исторического романа.

«Зефирина» – самое известное произведение писательницы.

Главная героиня трилогии – Зефирина де Багатель, очаровательная девушка, волею судьбы втянута в зловещую интригу. Действие романа происходит во Франции и Италии в XVI веке.

---

Но, едва загасили свечи, у Зефирины сразу пропал сон. Это часто бывает при сильной усталости. Она стала вспоминать дни своей болезни.

Действительно ли князь приходил к ее постели? Сама она помнила лишь прохладную руку Нострадамуса, коснувшуюся ее лба.

Когда же к Зефирине вернулось сознание, она чувствовала себя еще очень плохо, мысли путались, воли не было… Но мало-помалу ей становилось лучше, и тогда явилась мысль изобразить из себя дурочку, особенно когда в самые страшные дни своей болезни она заметила ужас в глазах Плюш.

Желая обмануть наблюдавшего за ней мужа, Зефирина постаралась внушить своему окружению, что после болезни осталась слабоумной.

Но как же Леопард разгадал ее хитрость?

За дверью послышались шаги.

– Доброй ночи, милорд…

– Good night[22], монсеньор…

Мужчины распрощались на лестнице. Хлопнули двери. Каждый вошел в отведенные ему апартаменты. Зефирина услышала, что за тонкой стенкой одной из ее комнат кто-то без устали ходит туда и обратно. Интересно, кто из князей стал ее соседом?

Луч света, проникавший к ней из-под двери, начал удаляться, будто кто-то переносил канделябр в другое место.

Со всей осторожностью Зефирина встала с постели. Перешагнув через Плюш и Эмилию, которые спали на брошенных на пол тюфяках, и стараясь не разбудить устроившегося на сундуке Гро Леона, она, крадучись, подошла к стене и прильнула к ней ухом.

За стенкой не было слышно ни малейшего шороха. Значит, тот, кто там находится, уснул? Зефирина не могла поверить в это.

И тут послышался треск. В соседней комнате открыли окно. Молодая женщина тихонько приоткрыла свое и украдкой выглянула наружу. Одного взгляда оказалось довольно, чтобы понять, как хорошо ее охраняют на случай, если у нее появится желание сбежать, спустившись из окна по связанным простыням. Четыре верных князю головореза с пиками в руках стояли под ее окнами. Она не рискнула высунуться из окна, опасаясь, как бы сосед не заметил ее. А сосед, похоже, любовался ночным небом. Вдруг Зефирина заметила две тени, пересекавшие двор гостиницы. Несмотря на ночной сумрак, она была уверена, что узнала прихрамывающую походку Паоло. Рядом с ним шел сгорбленный человек, лицо которого скрывал капюшон плаща.

Оба человека подошли к гостинице.

– Ступайте, мессир, монсеньор ждет вас, – прошептал Паоло.

«Монсеньор?» Так значит князь Фарнелло – сосед Зефирины!

Стоя сбоку от окна, молодая женщина поняла по скрипу снаружи, что ночной гость с трудом поднимается по лестнице, приставленной к стене.

Потом послышался невнятный шепот, но Зефирина никак не могла понять, о чем говорили рядом.

Любопытство ее разгоралось все сильнее, и она на ощупь вернулась к двери. Дверь оказалась запертой на ключ снаружи.

Продрогнув в своей тоненькой ночной рубашке, Зефирина собралась уже лечь в постель, но тут ее осенило заглянуть в нечто вроде чулана, примыкавшего к ее комнате. Стараясь не шуметь, она открыла дверь комнатенки. Едва не опрокинув какой-то жбан, она наконец приникла ухом к стенке и с удовлетворением отметила, что здесь ей отчетливо слышно все, о чем говорят в комнате мужа.

– Значит, монсеньор не забыл изгнанника из Сан-Кашано… – шепотом произнес старческий голос.

– Никогда, мессир Макиавелли, – ответил князь.

– А вот неблагодарные Медичи прогнали меня, – с горечью сказал гость.

– Я не Джулио Медичи, мой дорогой Никколо, и никогда не забываю того, чему вы меня учили в юности во Флоренции.

Ваша светлость очень добры.

– А знаете ли, мессир Макиавелли, что моей настольной книгой является ваш труд «Князь»?

– А! «Князь»!.. Монсеньор оказывает мне слишком большую честь. В этом трактате я изложил кое-какие свои соображения, которые могли, если бы они только захотели, помочь великим мира сего… но, кроме вас, монсеньор, умеет ли кто-нибудь из них читать?

– Мне говорили, что ваши рассуждение «О Первой Декаде Тита Ливия» являются излюбленным произведением его величества Карла V… Немного вина?

– Нет, монсеньор, мои бедные больные кишки уже не выносят его. Вот если вашей светлости будет угодно налить мне воды из этого графина…

По звуку булькающей жидкости Зефирина поняла, что Фульвио наполняет кубки.

– Как вы, человек, столь поглощенный политикой, проводите свои дни, мессир Макиавелли? – с любопытством спросил князь Фарнелло.

– Ну, по утрам встаю вместе с солнцем, монсеньор, и отправляюсь прогуляться в рощу. Оттуда иду к фонтану, с собой беру какую-нибудь книгу… Когда Данте, когда Петрарку, а, случается, одного из поэтов поменьше, вроде Тибулла, Овидия или еще кого-то…

«Образованный».

Зефирина просто сгорала от желания увидеть лицо странного посетителя. Она подняла голову и увидела, что между перегородкой и потолком есть узкая щель, сквозь которую пробивается свет. Двигаясь бесшумно, точно мышка, Зефирина перевернула пустое ведро, влезла на него и оперлась руками о небольшую деревянную дощечку. Прильнув глазом к щели, она увидела, что происходит в соседней комнате.

В дрожащем свете зажженных свечей Фульвио и его гость сидели за столом друг против друга.

Посетитель был человеком лет пятидесяти-шестидесяти, заметно потрепанным жизнью. На его лице, некрасивом, но дышавшем умом, только черные глаза под нависшими седыми бровями казались еще живыми.

– Пишете ли вы сейчас? – спросил Фульвио.

– Я закончил теоретический трактат об искусстве ведения войны, монсеньор, историю Флоренции вплоть до Лоренцо Великолепного и, представьте себе, пьесу для театра, комедию… «Мандрагора».

– Как бы мне хотелось ее прочесть. О чем она?

– О Лукреции, жене старого доктора Нича, которая обманывает его с молодым Калимачо. Это очень забавно. Но ваша светлость просили меня взобраться по приставной лестнице, чтобы поговорить о театре? – спросил неожиданно писатель, ставя на стол свой кубок.

Фульвио сделал то же.

– Не совсем, мессир Макиавелли… «Макиавелли, Макиавелли…»

Зефирина никогда не слышала ни от кого об этом человеке. Во Франции его имя сразу бы укоротили и звали бы просто мессир Макиавель… Странное имя звучало в голове как что-то непонятное и даже опасное.

– Я мог бы говорить с вами о литературе всю ночь, мой дорогой Никколо, – сказал Фульвио, нисколько не обидевшись; но вы правы, мы уезжаем завтра на рассвете. Нашу встречу в Сан-Кашано я устроил только для того, чтобы увидеть вас, а также пригласить к себе на службу и… забрать с собою в Рим.

– Стать личным советником князя Фульвио Фарнелло? – сказал гость задумчиво.

– Именно так.

Человек тяжело вздохнул:

– Ах, монсеньор, вы появились слишком поздно. При этих словах брови князя Фарнелло нахмурились.

– Значит ли это, что вы снова кому-то принадлежите?

– Увы, это так, монсеньор… принадлежу смерти… Мне уже недолго осталось. С каждым днем я становлюсь все слабее, и предложение, сделанное мне вашей светлостью, наполняет меня одновременно и радостью, и печалью. Италию ждут тяжелые времена, и мне б хотелось изо всех сил помочь вашей светлости…

В комнате наступило тяжелое молчание. Слышно только, как потрескивают свечи.

– Мой врач один из лучших и может помочь вам, Никколо.

Странный посетитель оборвал Фульвио выразительным жестом, говорившим: «бесполезно».

– Мне кажется, я угадал, что вас терзает, Фульвио… Таков, увы, удел всех итальянских князей. Подлинно великий князь, мой дорогой друг, если вы позволите мне вас так называть, в политике должен принимать во внимание лишь стоящие перед ним цели, не давая воли моральным предрассудкам… Без малейших угрызений совести он должен жертвовать всем, что окажется на его пути к достижению цели. Не доверяйте никому и ничему, князь Фарнелло! Не доверяйте своей семье, своей жене и своим детям, если они у вас есть! Не доверяйте самому себе!

Помните, что в итоге вы обнаружите больше преданности и преимуществ в тех людях, которые в начале вашего правления казались вам подозрительными, а не в тех, кто поначалу вызывал ваше доверие.

Не доверяйте своему исповеднику…

Не доверяйте своему сну, своему лицу, своему взгляду, своим мыслям…

Научитесь постоянно их скрывать! Улыбайтесь тем, кого ненавидите, не сближайтесь с теми, кого цените! И помните всегда о той бесценной пользе, которую можно извлечь как из древних, так и новейших событий. Они говорят о том, что всякому новому правителю легче добиться дружбы тех, кого устраивал прежний режим и кто из-за этого был его врагом, чем дружбы людей, ставших его друзьями и помогавших свергнуть ненавистную им власть…

– Вы хотите сказать, Никколо, что мне следует больше доверяться моим врагам французам, чем испанцам и англичанам… нашим союзникам? – прошептал Фульвио.

– Я хочу сказать то, что сказал. Ваша светлость может толковать сказанное сообразно происходящим событиям. Только не впадайте в роковую ошибку, не позволяйте себе проникнуться к кому бы то ни было искренним доверием, дружбой и особенно любовью. Вот, монсеньор, завет, который из глубокого уважения может оставить вам несчастный Макиавелли.