Стивен Кэрролл - Комната влюбленных

• Название: Комната влюбленных
• Автор: Стивен Кэрролл
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9985-0566-9

«Комната влюбленных» — пронзительная история любви, вспыхнувшей на руинах сожженного войной Токио между молодым австралийцем Алленом Боулером по прозвищу Волчок и японкой Момоко. Прибежищем влюбленных становится чудом уцелевшая среди бомбежек маленькая комната Момоко.

…Много лет спустя Боулер, теперь почтенный профессор Мельбурнского университета, полагая, что дни его, быть может, сочтены, разыскивает в Лондоне Момоко и понимает, теперь уже окончательно и бесповоротно, какую страшную ошибку совершил, когда в безумном приступе обиды и ревности предал свою любовь и отказался от дарованного судьбой счастья, оставшегося в том далеком послевоенном Токио, в комнате, принадлежавшей только им двоим. Неужели невозможно повернуть время вспять, неужели за ошибку молодости нужно расплачиваться всю жизнь?..

«Если вас увлекают романтические истории и восточный колорит, если вы зачитывались «Мемуарами гейши», то можно обещать, что вы с головой уйдете в чарующий мир романа Стивена Кэрролла».

Cosmopolitan

---

Он достал книгу из кармана пиджака, снова расправил салфетку и открыл меню. А сам то и дело поглядывал на людную улицу, ловя сменяющие друг друга картинки. Строго одетая женщина стояла в дверях ресторана с видом человека, привыкшего стоять и ждать. Молодая семья с целым выводком детей пробиралась сквозь толпу в поисках закусочной; юная пара вышла из фотомагазина напротив и рассматривала свои снимки прямо на улице. Замысловатое полотно постоянно двигалось, и Волчок не мог оторваться от его узоров.

Он не заметил, как они пришли. Краем глаза уловил движение теней у ее стола, но мысли его были все еще за окном. Оглянувшись, он увидел, что за столиком сидит какая-то девушка лет двадцати в джинсах и яркой кофточке. Ее спутница сидела спиной к Волчку. Его первой реакцией было возмущение. Все должно быть не так. Он ждал мужчину и женщину. Эти люди что, читать не умеют? Неужели они не видят табличку на столе? Он уже собрался было встать и позвать официантку, как внезапно взглянул на волосы, рассыпавшиеся по плечам второй женщины. Потому что он знал эти волосы, черные, как вороново крыло, и невольно отвернулся, прикрывшись рукой, хотя она не могла его видеть. В тот же миг незримая волна подняла его сердце и подбросила в груди. На первый взгляд ничего не изменилось: по улице текла обычная для обеденного часа толпа, строго одетая женщина все так же стояла у дверей, а на столе лежала его неоткрытая книга. А вот он лишился дара речи. Он понял это, когда заметил, что официантка стоит рядом и спрашивает, готов ли он сделать заказ. Когда она повторила вопрос, он указал на первое попавшееся блюдо и молча вернул меню. А потом взял книгу и притворился, что читает.

Волчок не помнил, сколько времени прошло, прежде чем он набрался мужества снова поднять глаза. Может, несколько минут или секунд. Это был мгновенный взгляд. Щеки, нос, губы и светящаяся белоснежная кожа были у нее от матери, но глаза и вихор, спадающий на лоб, — от него. Ему было не слышно, что она говорит, только губы шевелились. Их разговор проходил на другой волне, на которую его слух еще не был настроен.

Они были увлечены разговором, и Волчок медленно перевел взгляд на спину Момоко. У него не хватало духу поднять глаза выше, он едва мог дышать. Он слегка повернул голову, затем внезапно замер. Там, в десяти-пятнадцати шагах, не более, сидела Момоко. Ее рука без кольца лежала на столе ладонью вниз, расслабленно и мягко, такая белая на темно-бордовой скатерти. Волчок почти видел тонкие темные волоски на предплечье, которые он гладил в другой жизни, много лет тому назад. Собственное волнение не давало ему заметить порывистые нервные движения — ясное свидетельство того, что покой ее был напускным. Но Волчок не обращал на это внимания. Он вновь обрел в ней средоточие своего мира, а средоточию мира положено пребывать в покое. А еще он не знал, что она обедает в этом месте не каждый день, а только раз в неделю, со стариной Чарли. Сегодня был особый случай — запоздалое угощение в честь дня рождения Наоми. Таким образом, Волчок и не подозревал о том, что судьба даровала ему то самое невероятное совпадение, которое он так мечтал подстроить. В другой жизни он бы просто взял ее руку в свою.

Рискуя быть замеченным, он все равно не отводил взгляда от единственной части ее тела, которую ему было видно. Он снова ощутил былой трепет от возможности держать ее за руку, касаться ее кожи. Снова почувствовал, какое это счастье — просто быть с кем-то, быть допущенным в мир за пределами мучительных границ твоего собственного «я». На ней было одно-единственное украшение — темный браслет, который с каждой минутой казался Волчку все более знакомым. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул с невыносимой, отчаянной тоской, узнав аромат ее духов. Этот запах проник в кровь, начал пульсировать в венах, охватив дрожью ставшее невесомым тело. Он не знал, действительно ли духи наполнили воздух ресторана, или это был порожденный воспоминаниями обман чувств. Какая разница? Внезапно он перенесся в те времена, когда еще имел право прикоснуться к ней: это могло быть и под старым стеганым одеялом в ее комнате, где пот и духи смешивались в бесконечные, полные любви и смеха ночи; и на улице, где он обычно встречал ее на исходе дня; или на том незнакомом углу, где он стоял когда-то, растерянно прижимая к груди оловянную куклу, и внезапно ощутил след духов Момоко на лацкане своего пальто.

— Извините.

Волчок испуганно поднял глаза и увидел, что над ним возвышается официантка. В ее голосе чувствовалась нетерпение. Интересно, давно ли она тут стоит?

— Извините, сэр.

Волчок отложил книгу, освобождая место для тарелки, и с ужасом подумал, что на него смотрит весь ресторан. Но потом наконец осмелился поднять глаза и убедился, что никому до него нет дела.

Ему совсем не хотелось есть, даже думать об этом не хотелось, и все же он заставил себя мелко нарезать еду и по кусочку отправлять в рот. Но вскоре он ощутил один запах, который увлек его в прошлое, еще более далекое, чем духи Момоко. Эта девушка — его дочь — закурила сигарету. Французскую. Волчок тут же узнал резкий, сильный запах. Кроме нее, никто в ресторане не курил. Волчок даже вспомнил марку, ведь он сам курил эти сигареты в молодости. Излюбленное курево студента-филолога, пропитанное ароматом согретой солнцем Вест-Индии и памятью о старых поэтах. Вдыхая этот дым, ты как будто вдыхал самую суть литературы — так ему, но крайней мере, казалось когда-то. Он быстро взглянул на их столик. Вот она нетерпеливо затягивается, выдыхает дым, эдакая юная интеллектуалка, заядлая спорщица. Он улыбнулся про себя и подумал: «Папина дочка. Папина дочка».

Но как ему представиться? И возможно ли это? Только бы еще раз, хотя бы раз заглянуть в сине-зеленые глаза Момоко… Женщины разговаривали не как мать и дочь, а как старые добрые подруги, искренне увлеченные беседой. Им подали еду. Они ели, пили вино, не прерывая разговора, и вряд ли замечали, что происходит вокруг. Подали десерт. Обед затягивался. Волчок не знал, что ему сделать, чтобы его наконец заметили. Вот он и сидел, поигрывая неизвестно откуда взявшимся бокалом бренди, и мучился одним и тем же вопросом. Как же ему, черт возьми, ненароком попасть в их тесный замкнутый мирок? Как подойти с непринужденным видом прохожего, который спрашивает дорогу, но чтобы все вдруг поняли, что они вовсе не чужие люди?

Давай сделай же что-нибудь! Ни сиди как дурак! Обеденный перерыв близится к концу, ты и не заметишь, как они встанут и уйдут. Волчку внезапно пришло в голову, что удивительное совпадение все-таки случилось, ведь он не предполагал, что увидит не только Момоко, но и дочь. А вот увидел. Все они были рядом. Вся семья в сборе, черт возьми. От него только и требуется — открыть рот и заговорить, но он не мог. У него не было слов.

Потом Момоко подняла руку, и он с ужасом увидел, как она попросила официантку принести счет. Они быстро расплатились, встали и ушли. А он беспомощно наблюдал. Момоко ни разу не посмотрела в его сторону. Не зная, как спасти положение, Волчок тоже попросил счет, не глядя, бросил на стол несколько банкнот, схватил пиджак и книгу и устремился к выходу.

Момоко с Наоми вместе прогулялись до угла, а потом попрощались: девушка пошла на занятия, а мать — обратно на работу. Момоко развернулась и зашагала в сторону парка, через который обычно ходила в издательство. Она вновь поравнялась с рестораном, улыбаясь юношеской самоуверенности дочери, и тут дверь распахнулась, оттуда выскочил какой-то профессорского вида господин в вельветовом пиджаке и стал растерянно вглядываться в толпу, как будто потерял кого-то. Заметив, что чуть не сбил с ног проходившую мимо женщину, он и не подумал извиниться, а замер, побледнел и просто уставился на нее, не в силах произнести ни слова. А Момоко, в свою очередь, так же неподвижно уставилась на кудри и поседевший, но очень знакомый вихор.

Глава тридцать первая

Маленький парк прямо напротив ресторана был ему хорошо знаком, однако теперь он навсегда изменился. Когда Волчок прогуливался там раньше, обычно один, парк, казалось, относился к жизни, которую он лишь временно оставил и к которой неизбежно вернется. А сейчас все было иначе. Сегодняшнее событие перевернуло его жизнь. Теперь парк уже никогда не будет прежним. Рядом с ним была Момоко. Они едва осмеливались смотреть друг на друга. Рабочий день еще не закончился, и парк был почти пуст. Можно было не бояться, что их кто-нибудь услышит. И все равно они почти не разговаривали. Разве что изредка обменивались сдержанными репликами. Момоко шла, опустив голову, лишь время от времени поглядывала на кроны деревьев. Потеплело. На открытой лужайке отдыхала компания модной молодежи, они развалились в лучах послеобеденного солнца и слушали музыку из маленького радиоприемника. За ними, опершись подбородком на трость, сидел пухлый старомодный джентльмен в окружении таких же пухлых голубей. Момоко скрестила руки на груди, Волчок сцепил за спиной. Их можно было бы принять за немолодую пару, что совершает свою привычную прогулку. А вот и свободная скамейка.