Челси Ярбро - Тёмные самоцветы

• Название: Тёмные самоцветы
• Автор: Челси Ярбро
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13541-3, 0-312-89031-1

По воле польского короля Стефана Батория бессмертный вампир и искусный алхимик Сен-Жермен отправляется в Москву, дабы с помощью созданных им драгоценных камней задобрить русского государя и добиться мирного союза.

Но в России грядет смута. Царь Иван стар и немощен, а наследник престола царевич Федор не способен управлять государством. Неожиданно для себя Сен-Жермен оказывается втянутым в хитроумные интриги придворных, стремящихся любой ценой пробиться к вершинам власти.

---

Засим, чтобы мое послание не показалось тебе совсем уж пустым, я расскажу об одном дивном растении, завезенном к нам из Нового Света. С недавних пор я принялась деятельно выращивать его в Грингейдже: оно называется „потато“.[8] Это корнеплод, весьма урожайный, питательный и неприхотливый в хранении. Мои повара находят его превосходным. Я уже сняла один урожай и предлагаю соседям клубни, но те на них смотрят с опасливым любопытством. Их можно понять. Я ведь сама потерпела фиаско с маисом. Наш климат, что ли, ему нелюбезен? Не знаю, но попытаюсь в том разобраться. Побьюсь год-два, и если не достигну успеха, то вырву все с корнем, а пустоши засажу потато.

Да, я теперь тут одна. Отправила Никлоса на год в Италию, в Рим. Хозяйство мое там ведется неважно; пусть восстановит порядок, а кроме того, и на вилле Ракоци, если в том будет нужда. Я также велела ему привезти сюда нескольких жеребцов из тамошних наших конюшен. Хочу скрестить их с английскими кобылицами и до своего отъезда надеюсь обзавестись неплохим племенным табунком.

Вот-вот, я уже думаю об отъезде, хотя не слишком уж долго здесь пробыла. Но так и должно быть, не правда ли, мой дорогой? Мы не можем нигде подолгу засиживаться, чтобы не вызывать осложнений. Тебе ведь в Московии тоже осесть не придется: люди заметят, что ты не стареешь, пойдут разговоры. Нельзя же вечно внушать окружающим, что все дело в алхимии. И не вздумай напоминать мне, что это действительно так, ибо кровь — эликсир. Подобные утверждения лишь упрочат нелестные подозрения, а жена твоя встревожится первой, ибо у нее есть возможность наблюдать тебя каждый день. Дай слово, что проживешь там лет десять, не долее. Тогда мне будет спокойнее тебя ждать. Умоляю тебя, мой друг, будь осторожен и знай, что я по первому зову готова примчаться к тебе. Даже на корабле, хотя, конечно, с немалой бранью в твой адрес. Водные путешествия сильно изматывают меня.

Кстати сказать, Дрейк[9] посвящен в рыцари, теперь его называют сэр Френсис. Официальная причина тому — его недавнее кругосветное плавание, а на деле — за удачливые наскоки на испанские корабли. Во всяком случае, многие так считают. В число этих многих вхожу, безусловно, и я.

Позволь мне надеяться на скорый твой отклик. Хотелось бы получить его еще до зимы. Зло берет, как долго сейчас идут письма. В пору моей молодости почта Цезаря шла со скоростью восьмидесяти миль в сутки. Нынешним же курьерам не одолеть такую дистанцию и за три дня. Но я не желаю оплакивать прошлые времена. Ты сам всегда говоришь, что былому не сбыться еще раз.

С нежной любовью, как, впрочем, и с легким укором,

собственноручно, Оливия. 11 июля 1584 года по английскому календарю».

ГЛАВА 8

Три дня и три ночи Москву заливал дождь. Серые космы его торчали из облаков словно клочья рваной конской попоны. Ливень, настойчивый и вездесущий, барабанил по крышам домов, рьяный немолчный стук этот не сулил ни малейшего облегчения.

Ракоци после двух часов возни с лошадьми около получаса пробыл в парной и вышел из рук Роджера значительно помолодевшим. Бритье и массаж освежили его. Завернутый в темно-красную университетскую мантию с узким белым плоеным воротничком, он сидел в малой, примыкающей к лаборатории библиотеке и перечитывал «Аминту» Торквато Тассо. Вскоре сквозь шум дождя до его слуха донесся грохот колес подъехавшей к дому повозки. Взглянув на часы, Ракоци отложил книгу и поднялся на ноги, удивляясь, кто бы мог это мог быть. Среда — день поста, а не праздных визитов; кроме того, шло время вечерни. Сам же он никого сегодня не ждал.

Его новый привратник, длиннолицый и мрачный русич, уже распахнул парадные двери и стоял на пороге, вглядываясь в колыхающуюся завесу воды.

Узнав повозку, Ракоци вдруг ощутил беспокойство. Ксения, еще с утра уехавшая в Благовещенский монастырь, предполагала остаться там на вечерню, и ее раннее возвращение могло означать все, что угодно. Он торопливо пошел вниз по ступеням, следя, как кучер устанавливает подле дверцы повозки небольшой табурет.

То и впрямь была Ксения, вся промокшая и дрожащая. Выйдя из крытого экипажа, она осталась стоять на дощатом помосте, словно страшась войти в дом.

Не обращая внимания на потоки дождя, Ракоци выскочил на крыльцо, подхватил ее на руки и внес в прихожую, на ходу отдавая приказания:

— Алексей, вели банщику согреть воду, а Роджеру скажи, чтобы принес госпоже вина.

Он легко взбежал вверх по лестнице и понес свою ношу по коридору.

— Отпустите меня, — пробормотала Ксения глухо. Лицо ее было заплакано, с одежды ручьями стекала вода. — Вы ведь промокнете.

— Чепуха, — откликнулся Ракоци, толкая ногой дверь ее спальни. — Вы продрогли, вас что-то расстроило, да? — Он осторожно поставил Ксению на ноги. — Первым делом вам нужно немедленно разоблачиться.

— Мои горничные сейчас на вечерне, — ответила она в замешательстве, принимаясь неловкими от холода пальцами дергать шнуровку.

— Если позволите, я вам помогу.

Она совсем растерялась.

— Но…

— Несомненно, супруг имеет право помочь супруге переодеться, — сказал Ракоци с деланной беззаботностью. Он вдруг заметил, что скромный образок Богоматери Умиления, который она обычно носила на шее, исчез.

— Это неподобающе, — выдохнула она.

— Такие соображения меня не волнуют. — Ракоци прикоснулся к ее руке. — Вам нужно согреться, что невозможно в промокшей одежде.

Ксения с трудом сглотнула слюну.

— А вдруг о том кто-то узнает? — Ее глаза налились слезами.

— Никто не узнает, — заверил Ракоци. — Если вы сами кому-нибудь не скажете.

— А кому я могла бы сказать? — спросила она, несколько сбитая с толку. — Своим горничным? Они бы расхохотались.

Ракоци осторожно снял с ее мокрого лба несколько слипшихся прядей.

— Ксения Евгеньевна, так что же произошло?

Она торопливо перекрестилась и зашептала:

— Меня нашел слуга Анастасия Сергеевича и сказал, что мать моя при смерти, что у нее отнялась половина лица. Святые угодники! Ее отвезли в обитель Господнего Милосердия, куда свозят всех безнадежных больных.

Ракоци понимал, что это далеко не вся правда, но продолжал молчать, глядя на нее темными, сочувственными глазами.

— Я в это время разговаривала с сестрами Благовещенского монастыря и попросила у настоятельницы разрешения навестить свою матушку. Та благословила меня, и я поехала. Но эта распутица. — Ксения судорожно вздохнула. — Монахини обители Господнего Милосердия не впускали меня. Но я настояла на своем и заставила их провести меня к матери. Ее положили с другими страдалицами. Такими же, как она. — Дыхание молодой женщины вновь пресеклось, и ей пришлось смолкнуть. — Я бросилась на колени, — продолжила она после паузы, — я стала звать ее и, кажется, плакала. Матушка наконец глянула на меня. Но только одним глазом — левым. — Ксения вздрогнула и быстро перекрестилась.

— Узнала ли она вас? — спросил Ракоци. Ему на своем веку не однажды встречались жертвы удара, но помочь большинству из них он не мог.

— Да! — В коротеньком восклицании таилась такая горечь, что по спине его прошелся мороз. — Она поняла, кто я. И потянулась к моей иконке. Также лишь левой рукой. Матушка сорвала ее с моей шеи. — Рыдания Ксении все усиливались, плечи тряслись.

— Ох, Ксения, — произнес Ракоци тихо и тут же оглянулся на двойной стук в дверь.

Роджер ждал в коридоре — с большой керамической кружкой, наполненной горячим вином с гвоздикой, имбирем и корицей.

— Вам что-нибудь еще нужно, хозяин? — спросил полушепотом он.

— Воду уже греют, — сказал Ракоци. — Сообщи, когда она будет готова.

— Конечно, — кивнул Роджер и прибавил: — Алексей, видимо, восхищен вашей силой. Он с восторгом рассказывает всей челяди, с какой легкостью вы несли госпожу вверх по лестнице. «Прямо как овчинный тулупчик» — это его слова.

Ракоци досадливо дернул бровью.

— Я, похоже, забылся. — Губы его сложились в язвительную гримасу. — Сделай что сможешь, чтобы все сгладить, ладно? А не то, чего доброго, пойдут слухи, что я порхаю с кузнечными наковальнями по этажам.

— Ну, на такое вы не способны, — заметил Роджер с глубокомысленной миной.

— Как знать, — парировал Ракоци, уже от души улыбаясь. — В общем, сообрази что-нибудь.

Роджер, слегка поклонившись, ушел.

Ксения стояла на коленях перед постелью и, сомкнув руки, рыдала, но тут же затихла, поймав на себе взгляд мужа. Впервые с момента свидания с матерью она ощутила, что ее не на шутку знобит.

Ракоци протянул руку, чтобы помочь ей подняться, затем указал на кружку.

— Это согреет вас, Ксения. Пейте, прошу.

Ксения приняла кружку как нечто невиданное, вцепившись в ручку побелевшими от усилия пальцами.