Хейвуд Смит - Любовник ее высочества

• Название: Любовник ее высочества
• Автор: Хейвуд Смит
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-004549-2

Красавицу Энни, воспитанницу монастыря, выдают замуж за молодого герцога Филиппа де Корбея. Ради юной, но нежеланной жены, герцог бросает свою любовницу – Луизу де Монпансье, принцессу Франции, мечтающую занять место королевы. Среди заговоров и интриг французского двора расцветает страстная любовь молодых супругов, но месть брошенной женщины и зловещие тайны прошлого грозят разрушить их счастье…

---

Что-то внутри Энни взорвалось. Холодно улыбнувшись, она пересекла комнату и остановилась в нескольких дюймах от пожилой женщины.

– В таком случае это вам больше не понадобится. – Она вырвала трость из рук сестры Жанны, одним быстрым движением переломила ее об колено и швырнула обломки в угол. – Прощайте, сестра Жанна. Молю бога, чтобы наши пути больше никогда не пересекались. – С чувством полного удовлетворения Энни грациозно повернулась и пошла к кабинету матушки Бернар.

– Садись, дитя мое. – Матушка Бернар указала на пустое кресло подле своего стола.

Повиновавшись, Энни метнула опасливый взгляд на дверь кабинета. Хотя она и не слышала позади в коридоре разгневанных шагов, она знала, что сестра Жанна не преминет рассказать матушке Бернар о ее бунте.

Но наказание за такое из ряда вон выходящее преступление явно откладывалось. Сестра Жанна не появлялась, а матушка Бернар была, казалось, всецело поглощена чем-то другим. Обычно живая и собранная, аббатиса не замечала ничего, перебирая содержимое шкатулки для писем. И не обращала внимания на Энни.

Энни немного подождала, но потом решилась:

– Вы зачем-то звали меня, матушка?

Матушка Бернар прикрыла глаза и неразборчиво пробормотала молитву, прежде чем ответить.

– Сестра Жанна считает, что ты достаточно подготовлена и рвешься занять свое место в мире. Отец Жюль с ней согласен. – Она сделала паузу и решительно сообщила: – Завтра ты уезжаешь в Париж с отцом Жюлем и сестрой Николь.

Энни не поверила своим ушам. Не может быть! Завтра! После долгих месяцев приготовлений она все-таки уезжает.

– Завтра на рассвете. – Настоятельница закашлялась. – Хотя твоя свадьба состоится только через несколько недель – полагаю, где-то в конце апреля, – на меня, как на единственную мать-воспитательницу, падает обязанность объяснить тебе некоторые вещи, касающиеся твоего замужества. – Она беспокойно ерзала в своем кресле. – Начнем с того, что, выйдя за эти стены, ты никогда, ни при каких обстоятельствах не должна до свадьбы оставаться наедине с мужчиной. Тут не должно быть никаких исключений.

Энни скрыла любопытство под видом невинного удивления:

– И даже с отцом Жюлем?

– Да, даже с ним. – Матушка Бернар уткнулась лицом в какие-то бумаги. – А что касается того, что будет после твоего бракосочетания… есть определенные… э… физические действия, которые ты, как добрая жена… э… обязана выполнять. – Ее щеки стали пунцовыми. Она вскочила с кресла и пошла к окну, бормоча: – Не знаю, почему Жюль заставляет меня объяснять! Меня послали сюда почти сразу после окончания монастырской школы. Что я знаю об этих мирских делах?

Настоятельница повернулась, крепко сцепив руки. Ее следующие слова были медленными и обдуманными:

– Во время твоей брачной ночи твой муж будет… будет… э… совершать… определенные физические… действия над тобой, которые будут… которым ты… э… покоришься – да, покоришься, как обязана жена.

Энни была поражена растерянностью матушки Бернар. Она обычно говорила обо всем с непреклонной уверенностью.

Мать-настоятельница продолжала:

– Эти действия совершаются для продолжения рода. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Энни, подняв брови, уставилась на матушку Бернар, лицо которой покрывали пятна румянца.

– Что-то, связанное с детьми?

Матушка Бернар с облегчением вздохнула.

– Именно. Ты помогала в коровнике при рождении детенышей и присутствовала в лечебнице при родах, так что с этим процессом ты, я знаю, знакома. – Она опять стала говорить неуверенно. – А что касается зачатия… может быть, те науки, которые ты изучала, рассказывали о размножении разных видов животных? – Она с надеждой посмотрела на Энни.

– Я изучала процесс размножения, но совсем не представляю, как это происходит у людей.

С лица матушки Бернар исчезла улыбка.

– А в природе ты не видела ничего такого, что могло бы… объяснить тебе?

Энни понятия не имела, на что намекает матушка Бернар. Удивленно раскрыв глаза, она покачала головой:

– Нет, матушка. Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Нет? – Матушка Бернар побарабанила пальцами. – Тогда я попробую описать, что в брачную ночь он – твой муж – будет… я хочу сказать, ты будешь… – В растерянности она окинула взглядом комнату, будто надеясь, что каким-то чудом перед глазами предстанут нужные слова. В конце концов она глубоко вздохнула, открыто посмотрела на Энни и сказала, чеканя каждое слово: – Истина в том, что ты без всяких вопросов отдаешь свое тело во власть мужа, когда вы окажетесь вместе в брачной постели. Вот! Это все, что я могу тебе сказать!

Как только разговор вернулся на более безопасную почву, к матушке Бернар возвратилась ее обычная уверенность.

– Мадам Флобер подготовила твое приданое. Твои сундуки готовы и упакованы. – Она подтолкнула Энни к двери. – Ну а теперь беги. У нас еще будет время после ужина, чтобы попрощаться.

Энни уперлась. Завтра ее отошлют в незнакомое место, она должна выйти замуж за человека, с которым никогда не встречалась, и войти в общество, законы которого она почти не знает. Она не позволит избавиться от себя, как от докучливого ребенка, и добьется, чтобы ей объяснили, кто она такая.

– Вы скажете мне мое имя?

Настоятельница встала у окна, рассматривая цветущие клумбы тюльпанов и гиацинтов в монастырском саду.

– Во имя нашего блага, нам лучше прекратить разговор. – Чуть подумав, она посмотрела в глаза Энни: – Спроси отца Жюля.

– Жаль. – Энни подошла к двери и распахнула ее. Прощаясь, она оглядела комнату, где училась последние десять лет, затем перевела обвиняющий взгляд на матушку Бернар. – Надеюсь, придет день, когда вы поймете, как тяжело, если тебе отказывают в самой невинной просьбе, такой отчаянно необходимой.

Закрывая за собой дверь, она услышала тихий ответ матушки Бернар:

– Я давно знаю, каково это, малышка. С того самого дня, как я попала сюда.

6

Прошло уже одиннадцать дней и ночей изнурительного путешествия. Энни подняла голову от плеча сестры Николь и протерла глаза. Было тихо, слышался только храп монахини, да дождь барабанил по крыше экипажа.

Почему они остановились? Всего час назад запрягли свежих лошадей, и отец Жюль пообещал, что, когда в следующий раз они остановятся, она выйдет из экипажа и больше никогда не вернется в эту ужасающую тесноту.

Энни недоуменно посмотрела на священника, но он зачарованно смотрел в окно. Проследив за его взглядом, Энни увидела впереди за деревьями очертания большого города.

Наконец-то после почти двухнедельной мучительной тряски в экипаже они добрались до столицы. Энни вытянулась, чтобы лучше видеть. В туманной дымке весеннего дождя Париж казался нереальным, висящим в воздухе миражом.

Отец Жюль как бы про себя прошептал:

– Вот и ты, моя Прекрасная Дама. Я думал, что никогда больше не увижу тебя.

Он говорил с такой нежностью, с таким сожалением, что Энни неожиданно поняла – он ведь не всегда был пожилым и, наверное, не всегда был священником. Интересно, какие воспоминания о Париже хранит он. Ее глаза жадно впитывали открывшийся вид: увенчанные башенками стены, шпили соборов и угловатые, крытые шифером крыши домов.

Этот город был его прошлым и ее будущим. Энни должна была бы испытывать волнение, увидев Париж, но в душе ничего не дрогнуло. Она, наверное, слишком устала. За последние одиннадцать дней она столько увидела, пыталась впитать так много новых впечатлений, звуков и запахов, что голова была ими переполнена, а удивление и восторг притупились, став привычными. Единственное, что сейчас она чувствовала, – это облегчение, что цель наконец-то видна и их путешествие подходит к концу. Сегодня наконец она все узнает. Отец Жюль обещал.

Спустя два часа они въезжали в позолоченные ворота особняка д'Харкуртов.

Дом и снаружи производил впечатление, но внутри Энни, сопровождаемая отцом Жюлем и сестрой Николь, увидела роскошь, которая повергла ее в какой-то благоговейный трепет.

Все утопало в шелке, сверкало золото, блестело черное дерево, матово отсвечивала слоновая кость. На стенах между зеркалами в золоченых оправах висели портреты мужчин и женщин в мехах и бриллиантах. Бледно-серый и розовый мрамор на полу переплетался в причудливом узоре, ковер у входа был таким толстым, что сандалии Энни утонули в его мягком ворсе. И цветы. Хотя на улице не было и намека на весну, тюльпаны и нарциссы повсюду поднимали разноцветные головки из красиво разрисованных ваз.

Служитель открыл высокую створку двойных дверей.

Когда слуга оставил их одних, отец Жюль мягко предостерег:

– Вспомните, о чем я вас просил вчера вечером. Ничего не говорите, пока не поймете, куда ветер дует. – Он обернулся к Энни: – И даже потом будь осторожна в ответах. Первое впечатление наиважнейшее.