Евгений Поповкин - Семья Рубанюк

• Название: Семья Рубанюк
• Автор: Евгений Поповкин
• Издательство: Крымиздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1957

Это эпическое произведение, написанное по горячим следам Великой Отечественной войны, рассказывается о борьбе украинского народа с фашистскими захватчиками.

Роман был удостоен Сталинской премии в 1952 году.

---

— Есть!

Оксана с просиявшим лицом заняла место среди охотников.

Пока десантники ужинали, майор Путрев собрал коммунистов и комсомольцев, сказал:

— Все вы люди опытные, говорить вам много не нужно. Вы садка будет очень трудной. Левый берег окажет вам помощь незамедлительно. Понтоны, катера, танки — все наготове. На рассвете «бог войны» даст такого огонька, какого мы с вами еще не видели и не слышали. Но помните: нет ничего горячее, ярче большевистского огонька… Сумеете зажечь своих товарищей, увлечь их на подвиг — меньше крови прольется, скорее правый берег станет советским…

Путрев говорил, не повышая и не понижая голоса, но скрытая за внешним спокойствием взволнованность его, сила убеждения ощущалась всеми. Это было напутствие партии перед тяжким боем. Как повеление, как призыв партии воспринимали коммунисты и комсомольцы каждое слово.

…Погрузка была назначена на два часа ночи, но уже в двенадцать деды-проводники хлопотали около своего хозяйства.

Две лодки из четырех были малонадежны, ничего с ними уже сделать нельзя было, но старики бодро уверяли:

— Довезуть… Потыхесеньку доберемось…

— Нам, отцы, «потыхесеньку» нельзя, — ворчал Румянцев.

— Кум Данило, бабайкы тряпкамы обвернить, — распоряжался шепелявый, лысый дед в немецкой прорезиненной накидке и дырявой бараньей шапке.

Он же развеселил бойцов хозвзвода, томившихся возле лодок в вынужденном безделье, предложив:

— Орудию какую-нибудь ось там, на том островку, надо поставить. Нехай бабахкает, покуда будем доплывать.

— Да ты, папаша, стратег, — засмеялся Румянцев. — Правильную мысль подаешь…

Он поглядел на луну, показавшуюся за верхушками сосен, на часы и пошел поднимать людей.

Холодный порывистый ветер, задувший с вечера, шумел в верхушках сосен, бросал в лицо мелкие колючие песчинки.

Будить солдат не пришлось. Большинство уже было на ногах. Толпясь вокруг старшины Бабкина, они сдавали все лишнее, набивали вещевые мешки гранатами и дисками патронов, получше подгоняли снаряжение.

— Ты что дрожишь? — проходя мимо, спросил Румянцев ротного остряка — старшего сержанта Кандыбу. Тот, кутаясь в плащпалатку, нарочито громко выстукивал зубами. — Боишься, может? Тогда оставайся.

— Не умел бы дрожать, давно помер бы, товарищ старший лейтенант, — громко и задорно откликнулся Кандыба.

— Ребята, а где мы там утюг достанем? — спрашивал веселый голос.

— Утюг? На кой он тебе?

— В случае кто выкупается, шаровары чем разгладить?

Солдаты засмеялись, а кто-то ответил:

— Военторг мастерскую откроет…

Румянцев, улыбаясь, расправляя на ходу складки под поясным ремнем, прошел к шалашу комбата.

В два часа ночи солдаты передовых отрядов в ожидании сигнала лежали на рыхлом прибрежном песке против своих лодок и плотов, смотрели на залитую бледным лунным светом воду, на невидимый во мгле берег. До него было метров пятьсот.

Оксана молча наблюдала, как рядом солдаты, сняв сапоги и засучив шаровары, закрепляли на плотике станковый пулемет, бережно укладывали ящики с патронами, сухой паек в больших бумажных пакетах.

Связист, лежавший неподалеку от Оксаны, внимательно оглядел ее, толкнул товарища локтем:

— Иване, нам не страшно. З намы медыцына идэ…

На лодке, на которой должны были плыть Румянцев, старший сержант Кандыба с ручным пулеметом, два связиста с катушками кабеля и Оксана, уже восседал дедок в бараньей шапке.

Он возмущенно шептал кому-то из своих сверстников:

— Идить вы, диду, к господу богу з своимы выдумкамы… Отчепыться!..

Как только луна закрылась большой лохматой тучей, заняли места.

— Давай! — скомандовал Румянцев.

Рядом солдаты оттолкнули плот, поплыли, толкая его впереди себя. Дедок снял шапку, перекрестился, поплевал в ладони.

— Ну, с богом!

Гребли он и Кандыба. Плыли в глубокой тишине. Румянцев, поеживаясь от утренника, вгляделся в идущие справа и слева лодки и негромко проговорил:

— Чуден Днепр при тихой погоде…

Словно разубеждая его, крупная волна хлестнула по борту, обдала всех брызгами.

На корме, следя за тем, как разматывается с катушки кабель и, увлекаемый грузилами, уходит на дно, шепотом переговаривались связисты.

Метрах в двухстах от берега волны стали более бурными, лодку начало сносить быстрым течением.

— Добре, що витэр, — сказал дедок. — Подойдьом потыхэньку.

Проплывая мимо заросшего темным кустарником острова, увидели, как, пригибаясь, горбатясь в своих плащпалатках, пулеметчики устанавливали «максим».

— Вон, папаша, видите? — спросил Румянцев. — Орудию ставят…

— А ну, цытьтэ… Помовчить! — дед опустил весла, вытянув шею. — Чуетэ?

Заглушаемый плеском воды, донесся гул самолета.

— Вопрос — чей? — сказал Румянцев, тоже вслушиваясь.

Гул нарастал, рокот мотора становился явственней, и внезапно все вокруг озарилось нестерпимо ярким, трепещущим светом.

Кандыба приналег на весла. Поглядывая на сеющую дымные искры осветительную бомбу, пробурчал:

— Ну, сейчас «реве та стогне» будет… Не дали спокойно доплыть, черти…

Первый снаряд, с вкрадчивым шуршанием пронесшись над головами, разорвался на левом берегу. Тотчас же, подняв каскад брызг, рванул разрыв позади лодки.

Оксана, почувствовав тупой толчок и ощутив на щеках теплый тугой воздух, инстинктивно пригнулась.

— Это не прицельный, — успокоил Румянцев. — А каски, ребята, надевайте…

Он продолжал пристально следить за другими лодками, стараясь не потерять их из виду.

Огонь вражеских орудий нарастал, осколки с пронзительным свиристеньем шлепались в воду. Теперь оба берега сотрясались от непрерывной канонады.

Уже ясно очерчивались желтая полоса и лохматые кусты на кручах правого берега, когда плот со станковыми пулеметами подпрыгнул, как щепка, встал почти отвесно и медленно пошел ко дну.

Оксана видела, как двое уцелевших пловцов, то проваливаясь, то снова появляясь, барахтались в бурлящей черной воде.

Лодка, плывшая невдалеке, рванулась к ним. Румянцев смерил глазом расстояние до берега:

— Готовьтесь прыгать в воду!

Но старый рыбак искусно подвел челн к самой отмели. Первым спрыгнул Румянцев, за ним Кандыба, связисты. В воду с бульканьем опадали комья глины, камешки. Оксана, схватив санитарную сумку, соскочила неловко и, поскользнувшись, чуть не упала.

Из кустов стреляли.

— Окапывайся! Огонь! — хрипло крикнул Румянцев. — Ефрейтор Ковбаса, докладывай по телефону…

Небо на востоке уже зарозовело, пополз откуда-то густой туман.

Оксана, отбежав под кручу к связистам, пригнувшись, тяжело дыша, смотрела, как десантники, прыгая с других лодок и плотиков, залегали, открывали огонь по кустам, по кручам.

Дедок, поворочав головой по сторонам, нахлобучил шапку.

— Пойду за другымы! — крикнул он, но его уже никто не слышал.

Широко разбросав ноги, свирепо продувая трубку, ефрейтор-связист надрывался:

— Усманов! Усманов!.. Альо… Усманов! Щоб ты лопнув, бисовый Нуртас… Усманов! Альо!.. Та якого ты черта!.. Цэ я, Ковбаса… Окапуемось… Доложы начальныкам… Га? Переправылысь, потерь пока нету… кроме двох пулеметив и трех солдатив… Що? Точно!.. Нуртас, от слухай… Не «якай», бо «я» последняя буква у алфавыти… Ты слухай мэнэ…

Оксана, заметив, как отползает к кустам, волоча ногу, солдат, бросилась к нему, на ходу приготовляя бинт. С этой «минуты она уже не имела возможности ни передохнуть, ни оглядеться.

Перестрелка между горсткой десантников и захваченных врасплох гитлеровцами нарастала с каждой минутой. Густой туман помогал советским воинам, среди них были уже партизаны, в Румянцев повел атаку на одну из ближайших высот.

Фашисты подпустили атакующих на бросок ручной гранаты и ударили по негустой цепи из пулеметов и автоматов.

Оксана, холодея, увидела, как Румянцев, бежавший впереди с поднятым в руке пистолетом, закинул вдруг назад голову, опустился на колени и медленно, словно раздумывая, упал ничком. Он дернулся, порываясь встать, и снова поник.

С помощью одного из связистов Оксане удалось оттащить командира роты в укрытие, под глинистую кручу, снять каску и положить его вверх лицом.

Слушая, как задыхающимся, сиплым голосом Кандыба поднимал в атаку залегших бойцов, Оксана осторожно расстегнула наплечные ремни Румянцева, обнажила рану на животе. Крепкое ладное тело тряслось в ознобе, вмиг посиневшие губы силились что-то произнести.

Оксана склонилась над раненым, уложила его удобнее, заткнула рану тампоном, и вдруг Румянцев, отстранив ее руки, явственно чистым голосом произнес:

— Солнце взойдет — наши будут здесь…

— Взошло, взошло, — поспешно сказала Оксана. Широко раскрытые глаза Румянцева тускнели. — Наши здесь уже…