Савва Успенский - Родина белых медведей

• Название: Родина белых медведей
• Автор: Савва Успенский
• Издательство: Мысль
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1973

В книге известного советского зоолога, исследователя фауны Арктики рассказывается о природе острова Врангеля, о его животном мире, об охране обитающих на Севере ценных зверей и птиц.

Источник: http://animal.geoman.ru/books/item/f00/s00/z0000004/index.shtml

---

При открытом и массовом гнездовании пернатых яйца их неизбежно бывают перепачканы пометом. Дыхание зародышей в таких условиях затрудняется, и будущих птенцов выручают лишь многочисленные и необычно крупные поры, пронизывающие скорлупу кайровых яиц.

Поскольку речь идет о кайрах и их приспособлениях к жизни в арктических условиях, нельзя не вспомнить еще об одной особенности этих птиц — нетребовательности по отношению к свету. Летом они не отдают предпочтения какой-либо части суток и одинаково деятельны и днем и ночью. Надо полагать, что таким же образом они ведут себя и полярной зимой (большинство их зимует в Арктике вблизи кромки льда или на отдельных полыньях), легко примиряясь с отсутствием света. Остается, впрочем, непонятным: как им удается ловить подвижную добычу — рыбу, ракообразных — в почти абсолютной темноте? Возможно, что, как и арктические тюлени, кайры имеют особое «чувство добычи» либо ориентируются по слабому фосфорическому свечению движущихся организмов.

Естественно, что громадные скопления морских птиц оказывают заметное воздействие на окружающую природу, на обитающих вблизи животных и на растительный покров.

Положение яйца толстоклювой кайры на гнездовом карнизе и радиус окружности, описываемой им при толчке: а — ненасижинное яйцо, б — насиженное яйцо.

По приблизительным подсчетам, одни лишь кайры за четыре месяца вылавливают у западных берегов Новой Земли более двадцати пяти тысяч тонн различных морских организмов. По еще более приблизительным подсчетам, количество морских птиц, населяющих все птичьи базары советской Арктики, достигает четырех миллионов особей, а вес поедаемых ими за лето кормов может превышать двести тысяч тонн. Большинство этих морских птиц кормится рыбой и, в общем, поедает ее немало. Однако воздержимся от поспешных выводов и не будем пока считать пернатых серьезными конкурентами человека. Общие запасы рыбы в морях, в том числе арктических, не подсчитаны; кроме того, добычей кайрам, чистикам, моевкам чаще служат малоценные виды рыб, и главным образом крошечная полярная треска — сайка, до сих пор почти не привлекающая внимания рыбаков.

Гнездящиеся в колониях массы птиц обильно «удобряют» прибрежные воды своим пометом, вносят в море минеральные соли, микроэлементы, вызывая тем самым усиленное развитие здесь органической жизни. Таким образом, птицы в какой-то мере сами «обеспечивают» себя кормом. «Удобряют» они, конечно, и берега, отчего здесь образуются более тучные по сравнению с соседними участками почвы. Не удивительно поэтому, что у подножий и в окрестностях птичьих базаров появляется необычно пышная и своеобразная растительность. Здесь растут злаки, камнеломки и другие травы, причем в таких местах растения начинают зеленеть раньше и вегетируют дольше (при разложении птичьего помета выделяется тепло). Потому-то к птичьим базарам тяготеют, достигая здесь особенно большой численности, лемминги и некоторые зерноядные птицы (в том числе пуночки), в свою очередь привлекающие сюда песцов и других хищников.

Птичьи базары и их обитатели, особенно кайры (Существует два вида этих птиц. В Арктике распространен преимущественно один из них — толстоклювая кайра), издавна служили объектом специального промысла. Заготавливались яйца и мясо, перо и пух, иногда также шкурки птиц. Например, на Новой Земле русские поморы начали использовать запасы птиц уже в XV–XVI вв. В XIX в., а тем более в нынешнем столетии промысел здесь достиг особенно больших размеров. В иные годы на базарах заготавливались десятки и сотни тысяч яиц, тысячи самих птиц, и стоимость всей этой добычи составляла примерно четверть стоимости всей вывезенной с Новой Земли продукции.

Яйца кайр вполне съедобны, по размеру и весу примерно вдвое превышают куриные и, что особенно важно, значительно богаче куриных витамином А. Многие годы население ближайших к Новой Земле городов и поселков употребляло их в пищу (сейчас здесь получило развитие домашнее птицеводство, и кайровые яйца сюда давно уже не завозятся). Тем более охотно употребляли яйца кайр сами полярники, живущие на арктических островах охотники и рыбаки. Время от времени яйца кайр собирали для своих нужд и жители острова Врангеля. Здесь даже был разработан способ предохранения яиц от порчи: чукчи и эскимосы зарывали их с этой целью в песок на прибрежных косах.

Сама кайра весит около килограмма, но мясо ее, довольно грубое, жесткое и к тому же обладающее заметным привкусом ворвани, не назовешь деликатесом. Кайры чаще заготавливались лишь как корм для ездовых собак или для наживки песцовых ловушек. Кое-где местные жители собирали яйца бургомистров и моевок, охотились на чистиков. Предпринимались даже попытки использовать яйца морских птиц как сырье для мыловаренного производства и разрабатывать скапливающиеся кое-где у подножий птичьих базаров залежи гуано, но эти направления промысла развития не получили.

Но все это было в прошлом. В последние годы птичьи базары в советской Арктике охраняются и пользуются вниманием уже не сборщиков яиц и охотников, а натуралистов.

* * *

Мы жили среди гусей, постоянно видели вокруг множество птиц, даже сами едва ли не стали членами этого сообщества, но как-то недооценивали общие масштабы гнездовья. Когда вездеход уже приближался к базе и поднялся на последний перевал, грандиозность открывшейся панорамы меня поразила. «Общежитие» заполняло громадную долину и со всех сторон упиралось в горные хребты (как выяснилось из наших подсчетов, площадь гнездовья составляла в тот год около ста квадратных километров). С перевала оно казалось безбрежным озером, поверхность которого рябили крылья тысяч перелетавших гусей. Лишь внимательно присмотревшись, можно было заметить, что густота колоний не везде одинакова: самые плотные поселения располагались на участках, раньше других освободившихся от снега, и белые пятна от скоплений птиц перемежались с зеленеющими пустотами.

Лето было в разгаре, и, казалось, прилет пернатых на остров давно уже закончился. Тем не менее, в начале июля в небе стали появляться новые стаи гусей. Это прилетели черные казарки. Так же как и белые гуси, они размножаются только в высоких широтах Арктики. Гнездились казарки и на острове, хотя не образовывали больших колоний. Несколько их гнезд располагалось вблизи лагеря, и я навещал их довольно часто. Яйца в них давно лежали на пуховых подушках, а значит, наседки уже были заняты насиживанием. Дикие гуси обычно начинают размножаться только на третий год жизни, значит, теперь летели неполовозрелые птицы, проводящие здесь лишь сезон линьки. Их «погодки» — неполовозрелые белые гуси также держались на острове, но прилетали сюда гораздо раньше.

Первые птенцы в гнездах белых гусей. Фото автора.

В июле произошло важное событие в жизни обитателей колонии: начали вылупляться гусята. В один из последних июньских дней я шел привычным маршрутом по гнездовью и собирал оставшиеся неубранными жетоны. Птицы подпускали к себе почти вплотную и редко взлетали при моем приближении, предпочитая не спеша отходить по земле. Нагнувшись в очередной раз, я услышал доносившееся из гнезда попискивание. На всех яйцах скорлупа была еще целой, но в каждом из них бунтовал, просился на волю, спешил начать жизнь будущий гусь. Следующей ночью необычный писк и новые интонации в голосах взрослых гусей разбудили меня. Выглянув из палатки, я увидел, как в сопровождении супружеской четы катятся золотисто-серые пуховые шарики. Эти бунтари были уже на воле.

Весь процесс рождения гусят — от появления в скорлупе едва заметного отверстия до того момента, когда семья покидает гнездо и свой гнездовой участок, — занимает около двух суток. Вслед за первым проклевывается второе яйцо, третье, четвертое. Проходит еще немного времени, и подпиленная изнутри скорлупа (как и птенцы всех прочих птиц, гусята проделывают это при помощи специального «яйцевого зуба» на клюве) лопается, тупой ее конец отлетает в сторону. Показывается мокрая голова, с любопытством смотрят на свет большие темные глаза. Освободиться от остатков ненужной теперь скорлупы совсем просто. Несколько часов гусята обсыхают под материнскими крыльями, а затем, почувствовав себя самостоятельными, отправляются знакомиться с миром. За выводком следуют родители: другого выхода у них не остается…

«Общежитие» распадалось буквально на глазах. Теперь особенно наглядно проявлялись согласованность в действиях его обитателей, единство этого большого организма. Брошенных гнезд с каждым днем становилось все больше. Седьмого и восьмого июля из колонии ушла основная масса птиц, а к вечеру следующего дня гнездовье почти совсем опустело. Гуси уходили на север, северо-восток и восток, не придерживаясь каких-либо зримых ориентиров. Уже в пути семьи объединялись в стайки, те в свою очередь постепенно вырастали в стаи. Впрочем, семейные отношения между птицами сохранялись. Я убедился в этом после нескольких попыток обмануть их, подсунуть гусям чужих птенцов или «навязать» птенцам новых опекунов. Обман не удавался. Каждый раз, очевидно улавливая какие-то оттенки в голосе (менее вероятно, что и в облике) взрослых, «подкидыши» находили своих родителей и убегали к ним.