Юлия Зонис - Дети богов

• Название: Дети богов
• Автор: Юлия Зонис
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-39764-8

Москва, наши дни. Князь Подгорного Царства Ингве — преуспевающий бизнесмен, глава международной нефтегазовой корпорации. В результате совершенного на него нападения Ингве узнает, что в схватку за обладание давно утерянным наследием свартальвов — могущественным мечом Тирфинг — вступили новые силы. Оставив Москву и привычную комфортную жизнь, Ингве бросается на поиски меча. След приводит его на Тибетское нагорье. Здесь властны еще древние боги, голодные тени бродят по развалинам покинутых монастырей, а за чужаками пристально следит тот, кого местные называют Учителем или Охотником. Случайна ли встреча князя свартальвов и человека с серебряной катаной за плечом или это лишь первый ход в шахматной партии судьбы?

Текст романа взят с Самиздата и может отличаться от изданного.

---

— Взаимовыгодные, да. Мы всегда рады иностранным инвесторам. Как у вас сейчас с налогами дела обстоят?

Я хмыкнул.

— Отлично обстоят у нас дела с налогами.

— Это пока отлично, а власть сменится — кто знает.

— С чего бы это ей меняться?

Полковник, кажется, сообразил, что сболтнул лишнее, потому что решительно утерся салфеткой и сменил тему.

— Я слышал, — добродушно повел он, снова разливая водку, — вы старинными артефактами интересуетесь?

Словечко «артефакты» далось ему с трудом, будто он долго заучивал его по бумажке. Даже более того, чудилось, что подозревает полковник в словечке нехорошее, допустим, старинное шведское ругательство, потому как промелькнуло в его голосе что-то неодобрительное. Ходят тут всякие, артефактами интересуются. А лучше бы уголек в шахте рубили во славу нашей гостеприимной родины.

Угадал я мысли полковника или нет, в сущности, было неважно.

— Не артефактами, — поправил я. — Одним артефактом. Но я, дорогой мой Матвей Афанасьевич, уже давно отчаялся и поиски прекратил.

Полковник пошевелил ушами. Это было интересно и жутковато — смотреть, как его заросшие серым волосом уши ходят вверх и вниз. Что таилось за загадочной мимикой полковника, я так и не понял. Возможно, общее неудовольствие от беседы, порученной ему благодушествующим начальством. Не привык полковник разговаривать с иностранными инвесторами в продуваемом вечерним сквознячком саду и поить их водкой. Привычки полковника, должно быть, отличались гораздо большей прямолинейностью и примерно описывались словами «давить западных гнид, предварительно обобрав до нитки». А, может, я и не прав. Может, просто развезло старичка от выпитого. Как бы то ни было, полковник опрокинул новую стопку, крякнул, закусил огурцом и начал, как ему казалось, издалека.

— Был у меня, когда служил я в Закавказском округе, дружбан один. Тоже на артефактах повернутый. Какие-то там у него темные образовались связи с черными, что ли, копателями. Книжек исторических, опять же, много читал. У нас совещание штаба, а он в углу сидит под фонарем-молнией и страницы перелистывает. Звали его Гармовой Всеволод Петрович. Капитан. Не слыхали? Ну я так и полагал. Так вот, говорил Володька мне, помнится, об одном мече. Очень старый это меч и очень сильный, и бодяга с ним такая, что он всегда возвращается туда, где был откован. То есть, в Рассею.

Я насторожился. Допустим, тот факт, что я ищу некий меч — тайна невеликая. Его и отец мой искал: все музеи, все выставки старинного оружия, все частные коллекции в Европе обползал. Папаша на мече вообще был повернут, что касается меня, то кой-какие планы на древнее оружие у меня завелись еще с тех пор, как я впервые услышал о Тирфинге. А было это, господа, задолго до того, как железный человек Дзержинский основал представляемую моим полковником организацию.

— И что же случилось с вашим товарищем? — осторожно поинтересовался я.

Понятно, что все это могло быть примитивнейшей разводкой. Но могло ведь и не быть!

Полковник довольно засопел:

— Что, любопытно вам? А вот за чаем и расскажу. Заодно обсудим, кого бы нам в директора совместного предприятия назначить вместо покойного Карла Марковича.

Ну что с ним, с крысой, будешь делать? Я поколебался для виду и кивнул. И, следуя за хозяином в дом, подумал еще: надо же и вправду кого-то назначить. Если бы я знал тогда, во что ввязываюсь…

Часть первая. Князь Свартальфхейма

Дамблдор: Сколько мужчин и женщин погиблоу вас на глаза?

Северус Снейп: В последнее время — лишь те, кого я не сумел спасти.

Дж. К. Роулинг, «Гарри Поттер и Дары Смерти»

Глава 1. Охота на нифлинга

Вернулся домой я задолго до рассвета. Квартирка моя в Солнцеве была не из престижных — по крайней мере не из тех престижных, которые агенты по недвижимости стараются впарить по-младенчески доверчивым богачам новорусского розлива. В этом доме квартиры планировались и оборудовались в соответствии с пожеланиями заказчика. Мои пожелания отличались сугубой функциональностью: подземный гараж, две просторные спальни и ванные, хорошая звукоизоляция, железные жалюзи на окнах и вместительный, в стенку встроенный сейф. Некоторые из свартальфар, переселившись на поверхность, стараются обставить новые жилища по последним каталогам Нидавеллира — однако я не был поклонником мраморных унитазов и базальтовых кушеток.

Задвинув жалюзи и отправив Нили в его комнату, я прошел в ванную. Там раскрутил холодный кран до упора и, присев на край ванны, принялся наблюдать, как белый бассейн заполняется водой. Когда вода подступила к краю, я закрутил кран, опустил руку в ледяную белизну и позвал: «Ганна. Гануся».

Некоторые могут заметить, что любовная связь с навкой — не образчик здоровых отношений. Некоторые даже способны глубокомысленно заявить, что ничем хорошим такие дела, по обыкновению, не заканчиваются; что кожа у навок всегда холодная и чуть влажная, как лягушачья шкурка — отсюда, мол, и фольклорный мотив земноводной Василисы — и что наследнику одного из древнейших кланов Свартальфхейма не пристало растрачивать семя на неживую плоть. Некоторые не ошибаются, что, однако, не дает им права совать нос в чужие дела.

История Ганны могла бы стать материалом для поэмы или судебного протокола. В Великую Войну она была санитаркой и, понятное дело, влюбилась в выхоженного ею симпатичного пехотного капитана. Симпатичный пехотный капитан ничего не имел против фронтового романчика с красавицей-хохлушкой. По утверждениям Ганны (которым я, впрочем, верил слабо), они даже оформили что-то вроде официального брака. Как бы то ни было, спустя пару месяцев ППЖ забеременела, как и положено людской природой. В противуречие природе и не желая расставаться с капитаном, от плода Ганна избавилась. Тут большая часть симпатичности с капитана слетела, как гонимая бурей листва — выяснилось, что служивый мечтал о ребенке. Или не мечтал, или просто надоела ему хорошая собой, да слишком уж прилипчивая любовница. Жизненный путь Ганны завершился в реке Буг. Жизненный путь капитана продлился чуть дольше, однако навки плохо умеют забывать и прощать. Страшно подумать, скольких парней увлекло на темное и холодное дно красивое личико Ганны и длинные черные косы, в воде струящиеся, подобно змеям.

Навка поднялась из ванны и протянула ко мне тонкие руки цвета алебастра.

— Любый мой, коханый, як я за тобою скучила! Чого ты так довго до мэнэ не прыходыв? Обийми мэнэ, прыгорны до свойих грудэй, щоб я и зитхнуты не змогла!

Я хмыкнул.

— Гануся, оставь, пожалуйста, свои трюки для поздних купальщиков в Истринском водохранилище. К тому же ты и так не дышишь.

— Мог бы и не напоминать, — обиженно сказала Ганна.

Она ступила на пол. С плеч ее, с волос и с бедер стекала вода, застывая на мгновения росяным бисером. И исчезли стены в потном кафеле, и раскинулся вокруг луг — разноголосье медовых трав. Потянуло откуда-то костерком. Далеко за холмом, в ночном, заржали кони, и загудела сопелка, и звезды сделались огромны и ярки.

— Я ведь и вправду люблю тебя, — прошептала Ганна, прижимаясь к моей груди. — Люблю тебя, глупый.

…Опрокинулось небо.

Мою мать зовут Инфвальт Белое Перышко, и впитавшие ночное небо глаза Ганны чуть-чуть — человеческим бессильным подобием — напоминают ее глаза.

…Некоторые могут пойти и утопиться в речке Буг.

Когда Ганна вернулась туда, куда она всегда возвращалась, я вышел на балкон и закурил. Ветер понес дымок над стадами приземистых гаражей и стайками длинноногих качелей. Приближался рассвет. На пустыре за многоэтажками бомжи жгли костер. Если приглядеться повнимательней, можно было заметить сползавшихся к костру тварей из темноты. Твари не имели названия, что, возможно, и к лучшему, потому что имя придало бы им силы. Сейчас они тупо радовались теплу — не тому, что излучало пламя, а тому, что в обилии изливали в окружающую пустоту перепившиеся растворителя и счастливые бомжи. Бомжам было не жалко поделиться с тварями теплом, и эта необдуманная щедрость одновременно и восхищала меня, и злила.

Выкинув вниз окурок, я вернулся в комнату, опустил жалюзи и включил лаптоп. Пора было пообщаться с моим консильере. Я довольно долго тянул с этой беседой, но события последних дней замолчать все равно бы не удалось.

Веб-камера уставилась на меня глазком-бусинкой, и на экране возникло недовольное лицо Ингри. Когда Ингри вгляделся в меня, физиономия его скривилась еще больше.

— Опять ты со своей навкой барахтался? Посмотри на себя, ты же серый весь, не рожа — теодолит. Она ведь из тебя жизнь сосет! Когда ты наконец поймешь…

— И тебя с добрым утречком, Ингри.

Ингри вздохнул.