Станислав Пономарев - Стрелы Перуна

• Название: Стрелы Перуна
• Автор: Станислав Пономарев
• Издательство: Русс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-85236-002-3

Настоящая книга — вторая часть трилогии, посвященной истории Киевской Руси. Впервые роман был опубликован Куйбышевским книжным издательством в 1989 году, а уже через год стал библиографической редкостью. Первая часть трилогии дважды выходила в свет, второй раз — значительным тиражом.

События романа «Стрелы Перуна» также относятся ко времени правления великого князя Киевского Святослава Игоревича — середине 60-х годов X века. Автор в художественной форме динамично раскрывает сложную картину роста и становления единого Русского государства, его дипломатии и военных столкновений с могущественным Хазарским каганатом, непростых взаимоотношений с Византией и Волжско-Камской Булгарией.

---

— Я думаю, путь Бичи-хана один: к буртасам. На Хазарской земле места ему нет. К кагану-беки он не побежит, потому что Асмид опять прогневался на разбойника за кражу боевых коней из кагановых табунов. Если Бичи попадет к Фаруз-Капад-эльтеберу, тархан сразу его повесит, ибо на земле аланов нет ненавистнее имени, чем Бичи. Только у буртасов карапшик в безопасности: он всегда продает им ворованных коней.

Летко Волчий Хвост внимательно слушал. Зарир-беки почтительно молчал.

— Ашин Летко, ты сам хочешь возглавить погоню? — спросил Харук. — Если так, то лучше Уруслана никто не сможет командовать твоим войском.

Летко Волчий Хвост вздрогнул и словно от страшного сна пробудился: видением мелькнули перед ним встречи с великим князем Святославом, разговоры с ним, уверенность властителя Руси в его, Летки, государственном и полководческом уме, пожары на родной земле, стоны русских колодников на невольничьих сакмах.

«Што яз творю? — с ужасом подумал он. — Надобно скоро вести дружины по следу коварного булгарина. Скоро!.. А как же Альбида? — опять кольнуло в сердце. — Что делать?»

Харук-хан участливо и выжидающе смотрел в лицо молодого русского воеводы.

— Сотский Мина поедет с твоим беком в угон за татями степными, — наконец выдавил из себя Летко.

— Почему так? — прищурился Харук-хан. — Разве красавица Альбуда-ханум не стоит того, чтобы ради нее подвергнуть жизнь свою смертельному испытанию?

Лицо русса вдруг стало жестким, словно грубой рукой из серого камня вырубленным, голос обрел твердость.

— Красна дева, слов нет! — отчеканил он. — Сердце болит, будто мечом пронзенное. Но еще боле стонет оно за Русь Святую! И яз тут выбирать не волен!

— Кагана Святосляба боишься?

— Не его страшусь, а крови родной земли, коя по моей вине пролиться может!

Харук-хан задумался, пытаясь уяснить для себя логику в словах русса. Не уяснил, сказал хмуро:

— Воля твоя, урус-беки. Твоя воля. Но освобожденная из плена Альбуда-ханум будет ждать тебя в моей орде, под стенами Булгар-кела.

Летко Волчий Хвост не ответил, поднялся. Ему подвели коня. Уже с седла он приказал:

— Мина, бери с собой всех комонников русских, што здесь с нами. А яз с десятком козар в свой стан поскачу. Ежели исполнишь дело, как уговорено, златом осыплю и первым гридем при мне будешь, покамест яз жив!

— На што мне награда? — обиделся Мина. — Яз из дружбы к тебе всю степь перерою, а Альбиду отыщу.

— Добро! — потеплел взором воевода. — Благодарствую и тебе, князь Харук. Видит Перун, яз в долгу не останусь. Может, и встретимся под Булгар-градом, коль гонца пришлешь с вестью, што Альбида в стане твоем.

Харук-хан, тоже сидя верхом, ответил:

— Жди гонца! Он принесет тебе благие вести... Зарир! Возьми тысячу воинов, обшарь всю степь вокруг, но поймай Бичи и верни Альбуду-ханум ее жениху!..

Бичи-хан с полусотней головорезов спешно уходил к буртасам. Он мечтал продать красавицу Бурзи-бохадур-хану, который с ума сходил при одном упоминании о беловолосых и голубоглазых женщинах. Альбида была именно такой, к тому же писаной красавицей. Хан-конокрад уверил себя, что эта «лошадка» придется по вкусу властителю Буртасии и обойдется ему недешево и что за ценой тот не постоит.

Бичи-хан отлично знал норов, наверное, всех лошадей на свете, но с женщинами ему приходилось встречаться редко, даже с хазарками, а норманнка ему попалась вообще в первый раз...

Тогда, на пиру, ее умыкнули легко и просто. Перед тем как разойтись на ночлег, к Альбиде подошла молодая женщина и шепнула на ломаном русском языке:

— Там ждет тебя один человек. Он хочет сказать что-то важное.

— Кто? — тоже шепотом спросила Альбида.

— Ашин Летко.

— Пошли...

Они и прошли-то не более двадцати шагов в сторону от ханской юрты. Альбиду внезапно накрыли чем-то черным, связали и понесли. Молодая женщина пыталась сопротивляться, но тщетно: она попала в цепкие руки! Вскоре ее положили поперек седла, и сильный конь понес пленницу в неизвестность. Скакали долго. Когда остановились, с нее сняли покрывало. Свет ослепил: ночь отринулась перед яркой утренней зарей.

Альбида огляделась. Со всех сторон ее окружили воины-кочевники в полосатых халатах. Один из них, в более добротной одежде, оскалил хищный большой рот.

— Я Бичи-хан, — сообщил он. — Ты мой ясырь[140]. Плакать будешь? Кричать будешь? Все напрасно! Ты в моей воле.

Норманнка насмешливо глянула ему в лицо:

— Я никогда не плачу. Я дочь сурового Севера! А в том краю рождаются только несокрушимые воины! Не пожалеть бы тебе потом о содеянном тобой...

— Ха! Я никогда и ни о чем не жалею! Я Бичи-хан — гроза хазарских степей!

— Слыхала.

— Это хорошо. Так что будем делать? Сама в седло сядешь или насильно повезем?

— Я с конем управлюсь не хуже тебя, — презрительно сообщила дочь варяжского конунга. — Сила сейчас на твоей стороне. Поеду как воин, в седле!

— Ты умная женщина! — восхитился ее хладнокровием разбойник. — Ночью опять будет большая скачка. Мы пересядем на свежих коней, чтобы уйти от погони.

— Куда мы едем?

— Узнаешь потом...

В ту ночь они не слезали с седел. На привале Бичи-хан сказал со смехом:

— Э-э, Альбуда-нисо. Не строй мне глазки. Я не Ашин Летко, чтобы от чар твоих раскиснуть. Мне женщины безразличны. Ты мне лучше свое золото отдай. К чему оно тебе теперь? Сама отдашь или... — Разбойник выразительно глянул ей в глаза.

Альбида молча сняла ожерелье из самоцветов, золотые кольца — подарки Летки — и протянула разбойнику, попросила:

— Оставь этот перстень, — она показала на средний палец левой руки. — Он не из золота и стоит дешево. Это память о матери.

— Бери, — великодушно согласился Бичи-хан. — Мать надо помнить и подарки ее беречь! — философски заключил он.

Альбида поблагодарила.

Пленница вроде бы смирилась со своим положением, но старый конокрад был настороже: от красоты писаной веяло неуловимой угрозой. На следующем привале он хотел было связать ее, но норманнка рассмеялась ему в лицо:

— Вот богатырь, бабы испугался!

Разбойник нахмурился, рука невольно легла на рукоять кинжала. Пленница насмешливо смотрела ему в лицо. Хазарин расхохотался:

— Я проверял тебя. Ты храбрая женщина. Спи здесь. Вот тебе попона и седло под голову...

Около пленницы постоянно бодрствовали десять воинов, сменяемых трижды в сутки. Однажды атаман сказал Альбиде:

— К Бурзи-бохадур-хану едем. Он, наверное, тебя своей женой сделает, а мне калым даст, — и опять расхохотался.

— Царицей?! — воскликнула норманнка. — Я всю жизнь мечтала быть царицей! Так поторопим же коней!

На шестой день скачки, а теперь они ехали только днем, отряд достиг берега многоводной реки Итиль.

— Еще два конных перехода, и мы достигнем желаемого! — объявил атаман.

— Я устала, — капризно отозвалась пленница. — Скорее бы уж быть на месте. Мы скачем очень медленно!

— Кони едва идут, — возразил Бичи-хан. — Сегодня привал пораньше сделаем. Куда торопиться? Успеем.

Разбойник до того теперь уверился в покорности Аль-биды, что потерял бдительность. А варяжская княжна только того и ждала. Она давно обдумала месть за позор плена, и час ее настал. За ней уже не следили так строго, как в первые дни. Душа норманнки ликовала: коварство вот-вот должно было нанести неотразимый мстительный удар!

Альбида с нежностью погладила массивный серебряный перстень, великодушно оставленный ей атаманом. Кольцо было полым, а внутри его хранился сильный яд. Пленница только одного остерегалась — хватит ли его, чтобы наверняка отравить весь разбойный отряд. Потом решила: будь что будет!

Гуляя, Альбида подошла к огромному казану, в котором варилась шурпа[141] для всего отряда. Хазарин-кашевар приветливо улыбнулся ей, та улыбнулась в ответ. По-русски повар не говорил, но знаками показал ей, чтобы она помешала в котле, покамест он подбросит в костер сухих веток. Альбида согласилась и пока хазарин, наклонясь, подкладывал топливо, содержимое серебряного перстня смешалось с пищей...

Казнь свершилась при последних лучах солнца: вся полусотня кочевников, закатив глаза от страшной боли в животах, выла и каталась по траве.

Бичи-хан пытался достать кинжал и поразить коварную диву, которая стояла над ним и смеялась:

— Ты был ласков со мной, конунг разбойников, и я окажу тебе милость. Ты не должен мучиться.

Норманнка взяла копье атамана и хладнокровно погрузила острую сталь в горло грозы хазарских степей.

Солнце в ужасе закрылось лиловой чадрой. А воины, извиваясь, умирали один за другим. Многие молили ее о спасении, но Альбида смотрела на их страдания равнодушно. Когда все кончилось, она подошла к бездыханному телу Бичи-хана, сорвала с его пояса ковровую суму, заглянула внутрь, усмехнулась: