Иван Козлов - В крымском подполье

• Название: В крымском подполье
• Автор: Иван Козлов
• Жанр: О войне

Книга воспоминаний Ивана Козлова — это малоизвестные материалы о его героической юности в крымском подполье в годы Великой Отечественной войны.

---

Я получил радиограмму от обкома партии об установлении связи с Севастополем. Об этом задании я сообщил на заседании комитета, где присутствовал и «Костя». Нужно было выяснить, у кого имеются надежные родственники или знакомые в Севастополе, которых можно использовать для подпольной работы. Через два дня «Лука» сообщил мне, что у руководителя патриотической группы Сергеева — «Савелия» — в Севастополе имеются хорошие знакомые. В этот город с письмом от Сергеева к его знакомым я решил направить машиниста Симферопольского депо Апалькова, который жил с Ольгой в одном дворе и хорошо был мне известен как подпольщик. В дальнейшем он должен был служить связным между нами и подпольщиками Севастополя. Все было подготовлено. Ожидали только очередной поездки Апалькова в Севастополь.

И вдруг «Костя» оглушил меня неожиданной новостью:

— Знаете, Иван Андреевич, я уже послал на связь с Севастополем.

— Как послал?! Кого? — всполошился я.

— Сегодня поехал туда с поездом член нашей организации из группы Ланского комсомолец Володя Боронаев.

— Кто такой Боронаев? — стараясь быть сдержанным, спросил я.

— Да это очень активный парень. До немцев он учился в школе и хорошо знает немецкий язык. При немцах учиться не стал. Работает теперь грузчиком в продуктовом немецком магазине на станции Симферополь. Через каждые пять дней он сопровождает вагон с продовольствием для снабжения немцев-железнодорожников по линии Симферополь — Севастополь. Связь надежная. Он повез туда две мины и литературу.

— Кому повез?

— У нас там имеется подпольная молодежная группа.

— Что же ты мне об этом раньше не говорил?

— Я и сам только вчера узнал об этом. Нет, положительно это было невыносимо!

— АЛ кто же там эти подпольщики? — осторожно спросил я Косухина.

— Я лично еще не знаю, но Боронаев ручается за них. Он говорит, что несколько раз возил им туда наши листовки для распространения в Севастополе.

— Почему ты, Толя, не выполняешь точно и честно мои задания?

— Иван Андреевич, я был убежден, что вы возражать не станете.

— Как же не возражать! Все мои помощники советуются со мной и точно выполняют мои указания, а ты ведешь себя неискренне, двулично.

— Ничего, не волнуйтесь, Иван Андреевич, я убежден, что все будет хорошо. Он поехал в отдельном вагоне с продуктами, там можно спрятать все, что угодно. Кроме того, он сам по дороге может заминировать ценный для немцев эшелон.

— Как только Боронаев вернется, доложи мне.

— Обязательно! Дня через два он будет здесь.

Но Володя Боронаев из Севастополя не вернулся.

Сразу же после его отъезда, в ночь с 6 на 7 февраля, гестаповцы явились к нему на квартиру и произвели обыск. В замаскированной яме нашли оружие, арестовали его мать, Евгению Ивановну, тринадцатилетнего брата Леонида, четырехлетнюю сестренку Надю и подчистую ограбили квартиру.

Как я выяснил позже, Володя Боронаев имел связь в Севастополе с комсомольцем Виктором Кочегаровым, работавшим на железной дороге. По приезде в город он пошел к этому товарищу на квартиру. Переночевал у него, а утром вернулся на станцию к вагону и был схвачен гестаповцами. При обыске у него обнаружили мины. Одновременно с ним в Севастополе были арестованы Виктор Кочегаров и его родители — отец, Владимир Яковлевич, и мать, Татьяна Яковлевна.

В этот же день, 7 февраля, из группы Ланского были арестованы работавший на станции Симферополь комсомолец Виктор Астахов и на обувной фабрике — комсомолец Леонид Самойленко.

Из всей группы остался на свободе один Ланский, которого мы немедленно отправили в лес. Но он не захотел оставаться у партизан, самовольно вернулся в город, зашел к себе на квартиру, попал на засаду и был схвачен гестаповцами.

Таков был третий удар по нашей молодежной организации. Меня мучила и до сих пор мучит мысль, что вся катастрофа началась с легкомысленной посылки Боронаева с минами в Севастополь.

Новые провалы в молодежной организации не затронули патриотические группы, но скоро выявились неприятные факты, касавшиеся лично меня.

Несмотря на запрещение бывать у меня, «Костя» под разными предлогами забегал ко мне на квартиру и делал это очень неосторожно.

Однажды после ухода «Кости» соседка предупредила Анну Трофимовну:

— Я видела этого молодого человека с другим парнем из нашей квартиры, у которого мать нашла листовки.

Смотрите, если немцы узнают, что он к вам ходит, вы наживете неприятности, и старику не сдобровать.

Заметила «Костю» и Мария Михайловская, которая донесла на пятнадцатилетнего Эрика.

Придя к Анне Трофимовне, Михайловская сказала, что хотела бы познакомиться с «интересным молодым человеком», когда он на следующий раз придет, а попутно стала расспрашивать и обо мне: кто я, где раньше жил.

Анна Трофимовна сказала, что в дом, где я раньше жил, попала бомба, поэтому я и снял у нее комнату.

Придя к Анне Трофимовне на другой день, Михайловская проговорилась:

— Дом, о котором говорит старик, действительно разрушен. Я проходила случайно по той улице.

Ясно, что ходила она на окраину города «не случайно», и весь этот разговор был очень неприятен.

И полицейский надзиратель, которого Анна Трофимовна как-то изрядно угостила водкой, сказал ей «по секрету»:

— Мы знаем, что подпольной организацией руководит старик, плотник, живущий в железнодорожном доме. Мы его скоро поймаем.

Это был тот самый полицейский надзиратель Рубакин, который проверял домовую книгу и разговаривал со мной. Но в домовой книге я значился стекольщиком: Полицейский знал, что я занимаюсь починкой обуви и жестяной работой, а не плотничаю. Кроме того, мой убогий, нищенский облик в его представлении, видимо, никак не вязался с фигурой руководителя подпольной организации.

Свою квартиру я решил сейчас же переменить. Мастерскую я оставил нетронутой, из домовой книги тоже не стал выписываться.

— Если будут интересоваться, где я, — предупредил я Анну Трофимовну, — скажите, что у меня в деревне Кирке живет замужняя дочь. Она заболела и вызвала меня. Сколько времени я там пробуду, вы не знаете, но я просил вас комнату никому не сдавать, а мастерскую сохранить до моего возвращения.

Двухэтажный домик, в котором я поселился, стоял в глухом переулке. Хозяин квартиры и управляющий домом Саша Резунов, по профессии слесарь-механик, руководил одной из наших групп. Кроме того, в этой же группе состояли еще два управляющих домами. По делам службы они бывали в полиции и держали меня в курсе всех городских новостей. В домовой книге меня опять оформили фиктивно. Резунов дал мне комнату в своей квартире, оборудовал ее как слесарную мастерскую и помогал мне выполнять заказы.

Новую мою квартиру теперь знали только Ольга и «Нина», приходившие к управляющему домами якобы по квартирным делам. «Костя» был отправлен в лес. «Мартына» я предупредил о невыдержанном поведении «Кости» и просил не пускать его больше в город.

Я неоднократно просил подпольный центр прислать мне помощника по военной работе, но получал отказ. «Подберите на месте», отвечал «Мартын». Перебрав всех моих людей, я остановился на Степане Васильевиче Урадове — «Луке». На практической подпольной работе он зарекомендовал себя как бесстрашный, дисциплинированный коммунист и прекрасный организатор.

Я давно хотел ввести его в состав горкома в качестве своего помощника, но «Луку» было чрезвычайно трудно заменить как ответственного организатора. Он объединял вокруг себя свыше ста членов подпольной организации — пятнадцать патриотических групп. «Лукой» были созданы группы на очень важных предприятиях и учреждениях: в типографии, откуда мы получали немецкие листовки и приказы еще до выхода их в свет; в строительной конторе, снабжавшей нас материалами и инструментами; в туберкулезном диспансере, где через руководительницу группы врача Зеленскую по нашему указанию выдавались справки, освобождающие от работы и от угона в Германию. У «Луки» имелась группа машинистов железной дороги, группа в драмтеатре, в транспортно-гужевой конторе, ветеринарном складе и других учреждениях.

Я ввел «Луку» в состав комитета. Вместо него мы назначили трех новых ответственных организаторов, которые раньше работали его помощниками: его жену Тасю, учительницу, члена ВКП(б) учителя Савелия Енстаховича, по кличке «Тарас», и бывшего наборщика типографии — старика Сергеева.

Я встретился с «Лукой» у него на квартире. Он жил с семьей на окраине города, в Братском переулке.

Подойдя к дому, я поглядел на окно — условная занавеска на месте. Я спокойно вошел. «Лука» был один и перелицовывал какой-то пиджак. Усадив меня на ободранный, с торчащими пружинами диван, он сразу стал рассказывать:

— Ваше задание выполнено. План города готов. Пришлось порядком поработать. Очень трудно было достать карту города. Николай Андреевич Барышев, наш подпольщик, художник театра, начал составлять новую карту, но потом все-таки ухитрился стащить у немцев старую. Немецкую карту надо было перевести на русский язык и увеличить. Барышев просидел над этим две ночи.