Анатолий Суров - Рассвет над Москвой

• Название: Рассвет над Москвой
• Автор: Анатолий Суров
• Жанр: Драматургия

---

Из фабричного корпуса выходит Курепин.

Курепин. Здравствуй, Саня. Гермоген Петрович мне всё сказал. Рад за тебя… Посидим.

Подходят к клумбе, на которой растут маки и жасмин. Садятся.

Саня (глубоко погрузив руки в кусты жасмина). Смотрите, как дорожки засыпало. Жасминный снег…

Курепин. Круглый год дышать бы ароматом этим… Решила в печатный?

Саня. В печатный, к рисункам поближе.

Курепин. Покамест чужие печатать будешь. И, между нами говоря, серенькие. Квадратики, треугольнички разные. И откуда только берут их? Из учебника геометрии, что ли?

Саня. Есть же на фабрике художники?

Курепин. Рисовальщики есть — художника нет. Художник, Саня, — это ведь такая сила! (Смотрит на цветы.) Помню, как-то раз прятались мы в воронке от бомбы. Земля почернела от артиллерийской работы. Ни травинки, ни стебелька. Вдруг, замечаю, степной мак, алый, стройный, растёт под огнём, цветёт, хоть бы что ему! Вижу, разведчики наши в маскировочных халатах тоже на цветок загляделись. И, знаешь ли, улыбаются! Ну, думаю, значит, не очерствела у народа душа, раз солдаты даже под огнём цветами любуются. Это в четвёртый год войны! Захотелось мне тогда, чтобы большой художник, истинный изобразил такую картину: артобстрел, разведчики, алый цветок…

Саня. Так вот откуда здесь маки! Сами посадили их?

Курепин. Сам. И когда гляжу на них, вспоминаю обгорелую землю… улыбку твоего отца… гром наступления.

За воротами гудок автомобиля. Через проходную входит Башлыков, ширококостный, массивный. Лицо его выражает утомление. Смотрит рассеянно, говорит тихи, по-волжски окая. Навстречу ему спешит Капитолина Андреевна. Обменялись рукопожатием.

Башлыков. Устал я, товарищ Солнцева. Прямо-таки без сил. Ну, здравствуй, директорша!

Капитолина Андреевна. Что, сразу в печатный пройдём? Или в другие цеха прежде?

Башлыков. Да погоди ты, директорша. Устал я, говорю.

Капитолина Андреевна. Идёмте в печатный, там и отдохнёте.

Башлыков. Да погоди ты, говорю! Посидим на природе. Тут у вас, эвон, рай-то какой! Цветочки. Аромат… Жасминчик, что ли, это?

Капитолина Андреевна. Жасмин.

Башлыков (удобно усаживаясь на скамейке; утомлённо кивнув Курепину, достаёт из кармана многократно сложенный большой носовой платок, медленно разворачивает его, утирает пот с крутого лба, потом расстилает его на коленях и снова складывает — вдвое, вчетверо, до тех пор, пока платок уже больше не складывается.) Трудно тебе, Капитолина Андреевна?

Капитолина Андреевна. Трудновато.

Башлыков. И мне трудно. И министру трудно. Всем трудно, товарищ Солнцева. Что поделаешь? Ничего не поделаешь!

Капитолина Андреевна. Конфликт на фабрике, товарищ Башлыков!

Башлыков. Такое спокойное производство — и вдруг конфликт. Разберёмся, во всём разберёмся. (Кивнув в сторону Курепина, добродушно.) Уж не парторг ли подкалывает? (Лениво хохотнул.) Хо-хо-хо!..

Капитолина Андреевна. Иван Иванович решил, что его дело — поучать да наставлять. А текстиль слабо знает. Верно ведь, Иван Иванович, при людях скажи.

Курепин. Верно. Однако учусь. И у вас учусь, Капитолина Андреевна. Своё дело знаете — спору нет.

Башлыков (утомлённым голосом). Учимся. Все учимся. (Пауза.) А с тобой, дорогой товарищ Курепин, будет бо-о-льшой разговор. И, может быть, не особо приятный.

Тем временем на скамейке, у клумбы усаживаются Дарья Тимофеевна, Анюта Богданова, Нина Логвинова, Гермоген Петрович и другие. Нина — стройная девушка с длинными косами.

Курепин. Хорошо, что приехали, товарищ Башлыков. У нас вечером актив собирается.

Башлыков. А по какому признаку актив себе подбираешь?

Курепин. В первую очередь тех, кто не терпит консерватизма, бюрократов (посмотрел в упор на Башлыкова, и после паузы) …любит свою фабрику…

Башлыков (полушутя-полусерьёзно.) А работать твой актив любит? Шучу, конечно. В министерстве считают, что ваши дела…

Анюта (прерывая.) А я вам без министерства скажу, каковы дела наши. Лежат ткани в магазинах на полках. Сама своими глазами видала.

Нина. Да вот письмо почитайте. (Достаёт из кармана распечатанный конверт.) Комсомольцам нашим адресовано.

Анюта. Что за письмо?

Капитолина Андреевна (просматривает письмо). Хо! Да кто пишет-то? С Большой Калужской. Почётные домохозяйки! Для них Щербаковский комбинат шелка вырабатывает. Не о них забота. У каждой фабрики свои задачи. Мы делаем простые вещи. А многоцветные с других фабрик спросят. И министерство согласилось со мной.

Дарья Петровна. А мы-то кто? Безрукие, что ли? Самолюбие есть у нас?

Анюта. У машины не два, не три валика. На что государство лучшую технику нам даёт? Я на своей машине могу в десять красок печатать. Как луг весной, ткань зацветёт.

Капитолина Андреевна. И простое дело мастерства требует. Один завод роскошные «зисы» выпускает, другой — тракторы. Что почётнее — вот вопрос. «Зисы» по асфальту пойдут, тракторы чёрную землицу подымут. Скромность нужна, Анюта. Что если всем на «зисы» захочется?

Саня, сидящая одна в сторонке, на дальней скамейке, внимательно слушает.

Анюта (встала, горячо). Как хотите обо мне судите, а я всё скажу!.. Помню последний день войны. Как объявили по радио, что мир настал, вынула я из шкафа кусок лучшей материи, старой моей выработки, довоенной, и расплакалась. Ей богу, дура такая, от радости разревелась! Вот, думала, вещи теперь какие делать будем! Потрудились наши бабы ввойну, а мы теперь им праздник устроим! Пусть разоденутся, как королевы, — заслужили! Технику какую нам страна дала! А директору нашему всё бы бельё приютского образца выпускать!

Долгая пауза.

Башлыков. Н-да-а!.. (Встал. Видимо, слишком шумный разговор утомил его. Отходит в сторонку, к Сане.) И вы, барышня, интересуетесь?

Саня. Интересуюсь. Разве нельзя?

Башлыков. Нет, отчего же! Набирайтесь ума-разума. (Ходит вокруг клумбы, нюхает цветы. Подходит к Курепину. Вполголоса.) Ты их нарочно, что ли, собрал?

Курепин. У нас беседа произвольная.

Капитолина Андреевна. Чтобы всю технологию изменить, миллионы нужны. Откуда их взять?

Дарья Тимофеевна (нетерпеливо). А штрафы за плохую продукцию сколько фабрике стоят?

Капитолина Андреевна. Ты, Дарья, мои штрафы не считай. На то Госконтроль есть. Дальше. С рабочей силой туговато…

Дарья Тимофеевна. Извиняюсь, ещё раз перебью. Стахановские бригады могут хоть сейчас по нескольку работниц высвободить.

Капитолина Андреевна. Бригады разные бывают. В одной мастерицы — золотые руки, в другой — молодо-зелено. Мы на среднюю работницу равняемся. Ты, Дарья, за свою бригаду отвечаешь, а я — за всю фабрику. Одно дело — рекорд бригады, другое — труд громадного коллектива! Поймите, товарищи, разницу!

Нина. Мы идём вперёд массами, а не одиночками.

Капитолина Андреевна. Верно, товарищ комсорг! Но социализм не означает уравниловку. То, что может сделать Богданова, тысячам рабочих ещё не под силу. Не о своём покое тревожусь. Его у меня нет и не будет. Для меня фабрика — жизнь моя. Нет у меня других тревог. Я среди вас выросла, меня все знают, и я всех знаю… Да что я свои интересы защищаю, в самом-то деле?

Башлыков. Позвольте мне словечко сказать. Тут товарищи обрушились на директора. Мы, конечно, уважаем, ценим критику (пауза)… а также и самокритику. Однако (значительная пауза)… зачем же сводить весь разговор к директору? (Громко, глядя на Курепина.) Зачем? А? Эта произвольная беседа получилась больно уж произвольной. Что-то, братцы, вы все на директора навалились? И мне в нашей продукции кое-что не нравится. Что поделаешь? Ничего не поделаешь. Конечно, во всех обвинениях разберёмся, изучим ваши возможности. Но скажу: меня удивляет односторонняя позиция некоторых товарищей. Продукцию планируют государственные органы — забывать о том не надо. Но рабочую инициативу всегда поддержим. Однако, как говорится, с вышки виднее.

Гудок оповестил об окончании перерыва. Все собравшиеся быстро расходятся. В сквере остаются Курепин, Башлыков, Капитолина Андреевна и Саня, попрежнему сидящая в отдалении.