Александр Граков - Дикие гуси

• Название: Дикие гуси
• Автор: Александр Граков
• Издательство: «Проф-Пресс», «Феникс»
• Жанр: О войне
• Год: 1997
• ISBN: 5-85880-530-2

Сюжет этого произведения составлен на документальной основе — по дневникам одного из наемников, прошедшего с оружием в руках путь от Боснии до Чечни, дополненным и художественно обработанным. Автор дневников, по некоторым соображениям, пожелал остаться неизвестным. Наименования всех мест действия, имена героев романа являются совпадением. В целях сохранения инкогнито также изменены их фамилии. Но развитие событий — хронологично, а отдельные эпизоды «грязной войны» соответствуют действительности.

---

Слушал я и диву давался: при жене трахать любовницу — это надо суметь так устроиться.

— А развод? — спросил ее.

— А куда я от роскоши без копейки уйду: у него ведь все судьи и прокуроры если не в сватьях, то в кумовьях ходят — выгонит, в чем проснусь!

Тоже верно — от такого придурка и поступков умных не жди! Поплакалась она мне вот так и ушла плескаться возле бережка, а я, тоже с расстройства, вернулся к себе в номер почитать, благо боевичков с собой набрал — на весь месяц хватит!

Однако вечером Константин Степанович вновь не дал мне скучать: очередная его бутылка и моя очередная порция закуси на четверых, вернее — хороший ужин. Я, вообще-то, по натуре человек не жадный, даже наоборот, но этим вечером, выгребая из холодильника предпоследние припасы, внутренне содрогнулся: у меня где-то в подсознании мелькнуло преступное желание, чтобы этот хапуга подавился маминым деликатесом — запеченным окороком. Хрен там — как за себя кинул!

Вот когда я понял, что соседка по нашей улице в колхозе зря на меня наговаривала, заявив матери, что я глазливый: у нее маленькие цыплята повыдохли, наклевавшись в ее же огороде молодой рассады капусты, побрызганной раствором медного купороса. Если б был глазливый, этого б козла давно в реанимацию увезли, а так он мой окорок целиком в свое брюхо вместил, запив его литровой банкой сметаны — из моего же холодильника. После этого добродушно заявил:

— Ну, видик, я знаю, ты не любишь смотреть, поэтому больше и навязываться с ним не буду! А вот бутылочкой побаловать завтра с утра — это пожалуйста! Пошли, птички мои, бай-бай!

И утащил свое французское, или как там его, семейство в соседний номер. За ужин меня поблагодарила еле слышно Нина Павловна.

Оставшись один, зашвырнул книжку и принялся подсчитывать, на сколько мне еще хватит припасов, если я утром замкнусь изнутри и объявлю, что заболел гриппом. Не полезет же он за один стол с заразным человеком!

Даже при самом строгом режиме экономии, еды должно было хватить на неделю. Что ж, придется переходить на скудный санаторный рацион, рассчитанный разве что на дистрофиков, как я понял, всего один раз побывав на обеде. Значит — две с половиной последующих недели сижу на диете! Ну и ладно, дома отожрусь!.. От всех этих мыслей так распухла голова, что я открыл двери на совмещенную с соседями лоджию — дабы проветрить комнату. Затем вышел наружу, закурил и, услышав голоса, доносившиеся из соседнего номера, невольно прислушался.

— Костя, отстань от человека! — говорила Нина Павловна. — У тебя сейф забит деликатесами и деньгами, ну на что тебе припасы парня, которому еще месяц жить в этом санатории?

— А нам еще почти два месяца жить здесь! — тут же подловил ее Константин Степаныч, — Чего ж зря свои продукты и деньги расходовать, коли этот дурень все, что нужно, мечет на стол с такой готовностью? К тому же, я с пустыми руками к нему не хожу!

— Да тебе же эти бутылки даром достались — на взятку подсунули!

— Цыц! — грозно рявкнул на жену директор предприятия, — Это не взятки, а презенты, так сказать! И, если уж на то пошло, я этими самыми взятками кормлю и тебя, и твое любимое чадо в институте подкармливаю! Да и Ирочку не забываю! Так или не так?

— Спасибо большое, Константин Степанович! — послышался ее голос.

— То-то! Не то гляди — ты у меня полтора лимона в месяц получаешь не за то, что демонстрируешь зубы посетителям, а за… знаешь, за что?

— Знаю, Константин Степанович! — обреченно ответила Ирочка.

— Людей бы постыдился! — голос Нины Павловны предательски задрожал, — И так уже в глаза тычут твоими половыми похождениями!

— А ты прикрой глаза! И уши прикрой! — посоветовал ей муж, — Иначе ведь знаешь, что я могу сделать? Тебя и твою дочечку, удочеренную мной, кстати, по твоей настоятельной просьбе, — на улицу в двадцать четыре часа! А дочку твою — еще и из института, в который я ее так лихо пристроил! Это хоть тебе понятно?

— Понимаю, — со вздохом проговорила Нина Петровна, — поэтому и молчу!

— Поэтому вы пойдете и завтра со мной к этому колхознику-придурку доедать его припасы! Почему — придурку? Да потому что, будь я на его месте — давно бы выставил счет за такое великолепное питание, а он покорно хлопает ушами и трескает разведенный какой-то дрянью спирт! И бывает же гадость такая на белом свете, — здесь он, видимо, скривился. — Пить — невозможно, а выбросить — жалко! И вот — на тебе, пригодилось, оказывается! Ладно, завтра мы этого скотника дожмем, а потом уже перейдем в столовую! Обедать будем там, а завтракать и ужинать — в номере…

Дальше я уже не слушал. Обидно было так, что хотелось тут же въехать кулаком в его жирную наглую харю. Потом спросил себя: «За что? За то, что ты сам перед ним вывернул холодильник наизнанку?» И сам же себе ответил: «За то, что кубанское хлебосолье он посчитал обыкновенной дуростью! Ну, погоди, звериный директор, я тебе устрою веселый отдых! Ты у меня…» — с тем я и уснул. А утром меня кто-то потряс за край простыни, которой я накрывался. Открываю глаза — перед носом бутылка, а перед кроватью — жизнерадостный Константин Степаныч.

— Пора встава-а-ать! — пропел эдак весело-ласково.

Твою мать Егоровной звали — я ведь ночью забыл замкнуться! Оглядываюсь — один директор приперся, за его спиной — никого.

«Где же семейство припозднилось?» — хотел спросить ехидно, но вместо этого вежливо поинтересовался, как здоровье его сотрудниц.

— Как в воду глядели, Юра! Приболели мои девушки, видно на солнце перегрелись вчера! — на секунду сделал скорбную рожу, затем снова весело: — Ну ничего, я думаю, нам и вдвоем будет неплохо, в сугубо мужской компании!

Эта компания обошлась мне в остатки из холодильника: видя, с каким азартом он дожирает мои припасы, я тоже перестал церемониться и натрамбовался напоследок от пуза.

— Ну вот, теперь можно и на пляж! — Константин Степанович дохрумкал последний маринованный огурчик из банки и блаженно потянулся. — А вы, Юра, идете?

— С удовольствием! — откликнулся я, натягивая свои колхозные парадно-выходные штаны. — Только вот в Туапсе съезжу… — пора было приводить в действие заготовленный с вечера план.

— Что такое? — засуетился он, — Продуктов, наверное, подкупить?

— Да нет, — отвечаю эдак небрежно, — вчера вечером позвонили прямо в номер — тетка моя померла!

— Ох ты ж, какое горе! — вроде посмурнел он и тут же догадался. — А ваша тетка жила в Туапсе…

— А моя тетка жила в Израиле! — продолжил я. — А так как мне накладно ехать туда на поминки, ее адвокат перевел положенную мне по завещанию сумму прямиком в Россию, на мой текущий счет в Сбербанке — у меня там где-то около тридцати тысяч завалялось!.. А я попросил часть этой суммы перевести на Туапсинский банк не век же мне гулять по пляжу в этой срамоте! — показал на штаны и рубашку х/б.

— И много этого… в завещании? — еле выдавил он из себя.

— Да где-то больше двух, но меньше трех миллионов! — не переборщить бы!

— Рублей? — ахнул он.

— Шекелей! — небрежно поправил его я.

— А это сколько к рублю?

— К рублю шекель не переводится! — терпеливо объясняю этому чалдону, — Он переводится в доллары: на доллар три шекеля!

Константин Степанович зашлепал губами, про себя подсчитывая.

— Мамочки! — снова ахнул он. — Это ж, без малого, миллион долларов!

— Да, где-то около этого! — подтвердил я, — Ну ладно, погнали: вы — на пляж, я — за деньгами!

— Юрик, может вас сопроводить? — теперь он был — сама забота.

— Не стоит! Ваше время отнимать, да и женщин больных оставить без присмотра… — и, не дожидаясь ответа, я рванул на трассу вниз по склону горы.

У меня оставались еще деньги — на вторую часть плана. В Туапсе я приобрел себе шикарные шорты «Made in…», козырный батник, очки-хамелеоны и отличную бейсболку, а свои колхозные обновки сунул в первую попавшуюся урну. Так что на пляж Небуга заявился таким козырным тузом, что загоравшая на махровом полотенце Ирочка вскочила, забыв защелкнуть бретельки лифчика, которые мешали загару на спине, и стояла передо мной с великолепной обнаженной грудью, хлопая кукольными глазами.

— Привет! — поздоровался я, — Уже выздоровела?

— Ну как, получили? — подскочил ко мне Константин Степанович.

— Нон проблем, как говорят французы! А этим обмоем наследство! — я достал из пластикового пакета две бутылки «Мадам Клико».

— Шампанское! — захлопала в ладоши Ирочка, не забыв нацепить лифчик.

— Да, но пить его без мороженого — преступление! — улыбнулся я. — Константин Степанович, я думаю, вы не откажетесь отпустить своего секретаря со мной за несколькими порциями? А жена ваша пусть купается!

Нина Павловна плескалась там же — у берега.

И третья часть моего плана сработала на все сто: со мной отпустили Ирочку — мое будущее алиби. Очередь у киоска с мороженым, как я и предполагал — офигенная! Я немного поболтал с Ирой о видах на полученное наследство, а потом схватился за живот.