Анатолий Безуглов - Преступники

• Название: Преступники
• Автор: Анатолий Безуглов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детектив
• Год: 1987

В приключенческом романе действуют следователь по особо важным делам Чикуров и его стажер — следователь Дагурова. Они успешно разоблачают опасных преступников, которые корысти ради совершают обман, хищения социалистической собственности. Автор ставит целый ряд правовых и нравственных проблем, связанных с воспитанием молодежи.

---

— Давайте договоримся, Рэм Николаевич, — жестко перебил его Чикуров. — Никаких подарков, никаких одолжений впредь. Ни мне, ни Ольге Арчиловне... Сколько стоит «Баурос»?

— Да копейки, — отмахнулся журналист.

— И все же? — настаивал Чикуров.

Рэм Николаевич назвал. Чикуров тут же вручил ему деньги за двадцать бутылок.

— За книги спасибо, — уже спокойнее сказал следователь. — Мы с удовольствием прочитаем их и вернем. Верно, Ольга Арчиловна?

— Несомненно, — ответила Дагурова.

— И еще раз попрошу вас, Рэм Николаевич, не оказывать нам с Дагуровой подобных любезностей. Это не будет способствовать установлению добрых отношений.

Мелковский покраснел. И чтобы как-то сгладить неловкое положение, с улыбкой произнес:

— Московская широта... Не учел, так сказать, обстановку... Хотя, поверьте, от всего сердца и без всяких задних мыслей...

Пожелав следователям спокойной ночи, он ушел. Чикуров нервно прошелся по комнате, закурил.

— Не очень хорошо получилось, — вздохнула Дагурова.

— Конечно, неприятно, — досадливо поморщился Игорь Андреевич. — Нас поставил в щекотливое положение, себя... Мне кажется, он понял.

— Еще бы! Но можно было как-то поделикатнее... Даже жалко стало беднягу.

— В данном случае лучше сразу поставить точки над «и».

Чикуров смял недокуренную сигарету.

Ольга Арчиловна ушла к себе, а Игорь Андреевич решил ознакомиться с книгами Баулина и Мелковского. Начал с той, которую Рэм Николаевич назвал «Кудесник из Березок». Она была посвящена экспериментальной клинике Баулина и начиналась так:

«Дорогой читатель! Вместо предисловия позволю себе привести письмо, любезно предоставленное мне профессором Баулиным.

«Многоуважаемый Евгений Тимурович! Вы возвратили счастье и покой в нашу семью. Моя горячо любимая внучка долгие годы страдала от неизлечимой болезни, выздоровела благодаря Вашему умению и старанию работников Вашей клиники. Ужас, висевший над нами, миновал. И это является прекрасным подтверждением эффективности нетрадиционных методов лечения, которые Вы успешно претворяете в практику. Моя Аленка теперь совершенно здорова. Произошло чудо, и его сотворили Вы! Желаю Вам, Евгений Тимурович, и всем Вашим коллегам долгих лет жизни и новых успехов на благородном и гуманном поприще. Всегда ваш — академик Левицкий, дважды Герой Социалистического Труда. 25 августа 1982 г.».

Письмо было воспроизведено факсимиле. Чикуров задумался. Имя видного советского ученого Левицкого было известно очень широко. Две Звезды Героя он получил за фундаментальные открытия в области теоретической физики. Игорь Андреевич знал его не только по газетам и журналам, выступлениям по телевидению. Один из знакомых Чикурова работал в институте академика. По его словам, «дедушка Афанасий», как любовно и, конечно, за глаза именовали Левицкого сотрудники института, был скептическим человеком, весьма скупым на похвалу. И если уж он расщедрился в письме Баулину на такие восторженные слова, то это стоило многого. Светило современной физики целиком и полностью поддерживал и признавал метод Баулина.

 

Город, где жила Жанна Велемировна Кленова, находился в десяти часах езды поездом от Москвы. Капитан Латынис выехал из столицы в ночь. Утром он первым делом зашел в горотдел внутренних дел, чтобы отметить командировочное удостоверение и выяснить, как ему поскорее найти нужный адрес (координаты исчезнувшей Ян Арнольдович взял из ее истории болезни).

Дом Кленовой находился на улице Садовой. Пятиэтажный, из силикатного кирпича, он был окружен высокими тополями.

Открыла оперуполномоченному угрозыска женщина лет семидесяти в чистеньком выцветшем халатике; лицо ее было измождено и покрыто бесчисленными морщинами. За подол женщины цеплялся мальчонка лет трех с большими печальными глазами.

— Софья Андреевна Урусова? — спросил Латынис,

— Я буду, а что? — откликнулась старушка тихим, усталым голосом.

— Я из уголовного розыска. Латынис Ян Арнольдович. — Капитан показал свое удостоверение.

— Проходите, — сказала Урусова без особых эмоций.

Латынис двинулся за хозяйкой. Она провела его тесной маленькой прихожей в просторную, почти без мебели комнату, усадила на диван в белом полотняном чехле. По тому как под ним заскрипели пружины, Ян Арнольдович понял, что диван старый.

Урусова пристроилась на другом его конце, положив на колени сморщенные, все в узлах и шишках руки. Мальчик прямо прилип к ней, прислонившись головой к ее локтю и не спуская глаз с гостя.

— Внук? — полюбопытствовал Ян Арнольдович.

— Внучек. — Урусова ласково погладила мальчика по волосам. — Левушка.

— А где Жанна Велемировна, его мама?

— Кабы знать, — тяжко вздохнула старуха. — Отвезла в клинику к знаменитому профессору Баулину... Была уверена, что она там. А вчера приходили из нашей милиции, интересовались, не приезжала ли она домой. Сбежала, говорят, из больницы... Неужто? — Она внимательно посмотрела на Латыниса.

— Да, ваша сноха действительно исчезла, — подтвердил капитан. — Вот ищем...

— Ой, горюшко-горе! — запричитала Урусова, качая головой. — И что же она такое натворила, что ее милиция разыскивает? — В глазах старухи появилась неподдельная тревога.

— Боимся, чтоб не натворила еще больше, — ответил Ян Арнольдович.

Урусова понимающе кивнула.

Ян Арнольдович почувствовал, что в душе его появилась какая-то неуютность, тоска, что ли. Наверное, оттого, что он знал, кто такая Кленова, и от обстановки в комнате, говорящей, нет, даже вопящей о крайней бедности, которую тщетно пытались скрыть.

— А папа Левушки... — осторожно спросил Латынис. — На работе?

Старуху этот вопрос словно еще больше сгорбил.

— Тоже в больнице, — еле слышно ответила она. — Одни мы с внуком...

— Неудобно говорить при нем, — тихо сказал капитан, показав на мальчика.

— А он плохо слышит, — вяло махнула рукой хозяйка. — С рождения. Да и речь...

Латынис понимающе кивнул и продолжил:

— Так что же с вашим сыном?

— Лечится. — Она незаметно для внука щелкнула себя пальцем по шее. — Сколько же бед от этой проклятой водки! Господи, до чего люди неразумны!.. Ну, война когда, это понятно — горе незваное... А тут сами на себя лихо кликают. Матерей, жен, детей несчастными делают...

— Давно?

— Что? — не поняла старуха.

— Лежит в больнице?

— Третий месяц, — грустно призналась Урусова. — А знаете, кто виноват, что сын пристрастился к этому проклятому зелью? Мой муж, покойник. Я всеми силами противилась, а он мне: ты что, хочешь из Славки бабу сделать? Мужчина, мол, должен пить и драться. У нас, говорит, в роду крепкие мужики были. Дед и отец — богатыри-кузнецы, на всю округу славились... А сам в сорок пять лет в одночасье помер, сердце не выдержало. Оставил меня со Славиком на руках...

— Ваш сын кто по специальности?

— Хорошая у него специальность, хорошая! Художник. С такого вот возраста, — она снова погладила внука, — тянулся к карандашам... Детишки играют, озоруют, а его от стола не оторвешь... Рисовал. Какой клочок бумаги найдет — весь измалюет... Уже в школе в конкурсах участвовал. Потом поехал в Москву, поступил в Суриковский институт. Знаете, чего мне это стоило! Я работала на фабрике учетчицей, а после работы стирку брала на дом. — Старуха горестно махнула рукой. — Не жалко. Только бы впрок пошло... Как я радовалась, когда он вернулся с дипломом! Думала, вздохну спокойно. Женится, пойдут дети... Зарабатывать-то он сразу стал прилично. Это, наверное, его и погубило... Посудите сами: поедет в район оформлять стенды, писать портреты передовиков-колхозников — через месяц привозит тысячу, а то и поболее. А парню-то всего двадцать три года! Положит деньги в буфет, — она показала на старомодное сооружение, сработанное лет тридцать назад, — а потом давай таскать десятку за десяткой... Душа нараспашку! Глядишь, через неделю уж ничего нет. Прокутил с дружками-приятелями... Начинает у меня трешки клянчить. Я ему говорю: образумься, Славик, что же ты свое здоровье, как в печку головешки, бросаешь? Он смеется. Говорит, пока молодой — погуляю, а потом, в старости, и самому не захочется. А за деньги, мол, не бойся — будут!.. И опять по районам с бригадой...

— Он был членом Союза художников?

— Нет, числился членом какого-то худфонда. Способный был... У нас один художник живет, так он приходил и часами Славины картины рассматривал, которые сын еще в студенчестве написал. Говорил: ой губит свой талант Славка! Халтурой да водкой... Пыталась я образумить сына — какой там! Характером в отца... Даже как-то руку на меня поднял. По пьянке, конечно... В один прекрасный день его сломали...

Урусова тяжело вздохнула и замолчала.

— Как это — сломали? — не понял Латынис.

— Получил сразу пять тысяч... На радостях пошел в ресторан. Шампанского понабрал, коньяка, водки, и пошло-поехало. Рюмка за рюмкой, без закуски... Привычка у него такая: когда пьет, то, считай, ничего не ест... Ну, захмелел, стал оркестру деньги швырять. Потом ходил от стола к столу и клал на каждый сторублевку. Знай, мол, наших. Как купчик... Ну, заприметили его двое. Усадили рядом, стали успокаивать. Мол, прекрати дурить, небось дома жена ждет, дети... Это так официанты после рассказывали... Взялись якобы отвести домой... Короче, нашли Славу на следующий день утром в подвале... Избитый, без денег, без шапки и пальто. А на дворе февраль, мороз под тридцать градусов!..