Барбара Вайн - Черный мотылек

• Название: Черный мотылек
• Автор: Барбара Вайн
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-11622-2

Знаменитый писатель Джеральд Кэндлесс умирает от сердечного приступа. Его любящая дочь начинает писать книгу воспоминаний и вскоре выясняет, что ее обожаемый отец — не тот, за кого себя выдавал. Он даже не Джеральд Кэндлесс. Но кто же он? И что за ужасная мрачная тайна заставляла его лгать все эти годы? Только черный мотылек может указать дорогу к правде тому, кто осмелится дойти по этому пути до конца.

Захватывающая детективная история с элементами психологического триллера, неожиданные повороты сюжета, которые держат в напряжении от первой до последней страницы, — роман Барбары Вайн (литературный псевдоним Рут Ренделл) «Черный мотылек» впервые на русском языке.

---

— А Урсула? — спросил он.

— Что — Урсула? — Хоуп допила вино. — Она ничего не знала, и знать не могла. Кто-нибудь откроет еще бутылку?

Поскольку Фабиан готовил и накрывал на стол, теперь он из принципа не двинулся с места.

— Конечно, все произошло задолго до свадьбы, но нельзя же заведомо считать, что Урсуле ничего не известно.

— Я хотела ее спросить, — сказала Сара. — Вчера вечером я позвонила ей и готова была спросить, чуть с языка не сорвалось.

— Вот так, в лоб?

— Нет, нет. Конечно нет. Я собиралась намекнуть, не подумывал ли папа когда-нибудь сменить имя.

— «Подумывал» — это мне нравится, — фыркнул Фабиан.

— А мне — нет! — возмутилась Хоуп. — Это все отвратительно! Отвратительно!

Она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, и направилась на поиски очередной бутылки.

— Спагетти великолепны, — похвалила Сара. — Ты отличный повар, Фабиан!

— Кому-то приходится готовить, — усмехнулся он.

— Не знаю, что делать. Просто ума не приложу. Не могу же я написать биографию человека, если не известно, как его звали на самом деле. Знаешь, мне просто плохо становится, как подумаю. Словно я внутри совсем пустая. Это ведь и нас касается, правда? Если папа был кем-то другим, то кто же тогда мы? Какое мы должны носить имя?

— Кэндлесс, — решительно ответил ей Фабиан. — Подумай сама: у многих людей родители носили иностранные фамилии, скажем польские, их и произнести-то невозможно, приходилось менять. Эти люди не сомневаются в том, как их зовут, они носят те фамилии, которые выбрали отцы.

Вернулась Хоуп с бутылкой и штопором, водрузила их на стол:

— У меня сил не хватит открыть. Совсем ослабела.

— Давай я, — вызвалась Сара.

— Лучше брось эту затею с биографией. Я все думала, пока возилась на кухне. Папочка не хотел бы, чтобы мы узнали его прошлое, иначе не стал бы менять фамилию. Остановись, пока не поздно. Позвони Постлю и скажи, что это слишком для тебя мучительно. Пусть все останется как есть, и со временем… Со временем нам, наверное, удастся забыть.

— Ты сможешь забыть об этом, Хоуп?

Хоуп промолчала и жадно схватила стакан, который Сара наполнила вином.

— Я еще кое-что сделала, — почти смущенно призналась Сара. — Я перепроверила и выяснила: папа не учился в Тринити. А если учился, то под другим именем, прежде чем стал Джеральдом Кэндлессом. И потом, ты читала письмо в «Таймс»? От того человека, Дрориджа, который издает журнал про марки? Я сначала не поверила, но теперь вижу, что он прав: папа не работал в «Уолтамстоу Геральд».

— И что с того? Провинциальная газетенка. Зато он работал в «Вестерн Морнинг Ньюс».

— Может быть, — кивнула Сара. — Скорее всего. Я напишу им, спрошу, осталась ли запись. Прошло сорок пять лет. Насколько я понимаю, мы ничего не знаем о папе — где он был, что делал, пока ему не исполнилось двадцать пять лет.

— Значит, он что-то сделал, — пробормотал Фабиан.

— В каком смысле?

— В смысле — сделал что-то не то.

9

Некоторые люди жалуются на плохую память; в плохом вкусе не сознается никто.

«Пурпур Кассия»

Такую же фразу Джеральд произнес тридцать пять лет назад. Дословно:

— Мне бы хотелось пригласить вас на ужин, Урсула.

Скажи он по-другому — «Можно пригласить вас на ужин?» или «Вы поужинаете со мной?» — она бы непременно согласилась. Но знакомые слова словно ударили ее. Его голос похож на голос Джеральда, хотя внешне он совсем другой, и Урсула провалилась в прошлое, словно в туман. За тридцать пять лет мужчины чего только ей не говорили, но никто не приглашал ее поужинать теми же словами. Наверное, даже в сумерках заметно, как она потрясена.

— Если позволите, я пройдусь с вами по тропинке, — сказал он.

Урсула взяла себя в руки. Ее била дрожь. Сексуальное притяжение, которое она только что испытывала к Сэму Флемингу, исчезло без следа. Она автоматически повернулась и пошла впереди. На крутой дорожке, кое-где со ступеньками, для двоих места не было.

— В пятницу я возвращаюсь домой, — заговорил Сэм. — Мне бы хотелось, чтобы завтра вечером или в четверг вы согласились поужинать со мной.

Урсула кивала в такт его словам, но не в знак согласия.

— Не обязательно в гостинице. Наверное, вы знаете хороший ресторан поблизости. Какой выберете.

Потом она не могла понять, почему ответила именно так. Словно со стороны слышала свои слова:

— Ужинать с вами я не стану, но загляну после ужина, выпьем вместе.

Они почти добрались до вершины. Дорожка шла ровно, затем последний крутой подъем и развилка. Здесь Урсула обернулась. Вернее — они оба остановились и посмотрели друг на друга.

— Только не просите, чтобы Молли присоединилась к нам. Боюсь, она не сможет. Будет наверху с детьми. Одних она малышей не оставит. О другой няне, кроме вас, и слышать не захочет. И не предлагайте посидеть с ними вместо нее!

Урсула снова кивнула.

— Вот ваша тропинка, — показала она. — Я загляну в четверг примерно в полдевятого, если вас устроит.

— Что поделаешь, — улыбнулся Сэм.

Дома Урсула сразу направилась к рабочему столу. Перед уходом она оставила там три рукописи. Только работа поможет ей отвлечься от мыслей об этом разговоре. Если станет перебирать все реплики, почувствует себя идиоткой, не говоря уж о других малоприятных эмоциях. С годами Урсула научилась управлять своим сознанием, знала, какие мысли нужно подавить в зародыше, а каким позволить вынырнуть на поверхность. И сейчас она поспешно принялась за рукописи.

Рукописи предназначались университету, который собирал архив Джеральда. Два романа отпечатала она сама, третий — Розмари. Джеральд вносил исправления черной ручкой. Как странно: писал он неразборчиво, а редактировал аккуратно. Урсула выдвинула ящик стола, поискала оберточную бумагу, конверты для бандеролей, скотч.

К тому времени, когда зазвонил телефон, Урсула снова вспомнила про Сэма Флеминга. Звонок прервал ее мысли, и весьма кстати — так она думала, пока не взяла трубку. Она едва узнала голос дочери. Сара запиналась сильнее, чем в прошлый раз, чуть не плакала. Будь у них доверительные отношения, как обычно между матерью и детьми, подумалось Урсуле, она ждала бы тяжкого признания. Но Сара не станет поверять ей задушевные тайны, как и сама Урсула не стала сообщать дочери — с восторгом или смущением, — что ее пригласили на ужин.

— Что случилось, Сара?

Молчание затянулось. Стояла такая тишина, что Урсуле почудилось, будто их разъединили.

— Сара! — окликнула она.

— Я хотела тебя спросить…

— О чем?

— Не знаю, как сказать. — Сара глубоко вздохнула, и Урсула с замиранием сердца услышала из ее уст обращение, от которого отвыкла много лет назад: — Мама… Мама, а папа всегда носил фамилию Кэндлесс?

— То есть? — переспросила Урсула. Обращение дочери выбило ее из колеи.

— То есть у него была когда-нибудь другая фамилия? Он не менял ее?

— Насколько мне известно, нет. Конечно нет. С чего ты взяла?

Сара уклонилась от ответа.

— Я приеду на выходные. Надо бы осмотреться в его кабинете, бумаги разобрать. Ты не против?

Урсулу поразило, что дочь спрашивает разрешения. И она ответила как-то наигранно:

— Что ты, что ты, разумеется, приезжай.

— Заодно и тебе помогу. Разберем все вместе. Ведь тебе это нужно?

— А что за другая фамилия? — спохватилась Урсула.

Снова повисло молчание. Потом Сара сказала:

— По телефону не объяснишь. Поговорим, когда я приеду.

Присев в гостиной, Урсула посмотрела на море — туман рассеялся, заходящее солнце тусклым золотым слитком переливалось на западе. На его фоне черным ромбом проступал остров Ланди. Вновь и вновь Урсула прокручивала в уме слова Сары, но ничего не понимала. Когда солнце зашло и тени вытянулись, Урсуле показалось — если она сейчас обернется, то увидит Джеральда в «папином кресле». Это имя казалось неотъемлемой частью Кэндлесса, как и крупная фигура, грива волос, глубокий голос, отдающий краткие распоряжения. Джеральд Кэндлесс. Имя непривычное, но, услышав его, не пропустишь мимо ушей, а призадумаешься и вспомнишь: «Ах да, конечно!»

Она резко обернулась. Если сейчас в том кресле померещится Кэндлесс, значит, начались галлюцинации, она сходит с ума. Но кресло оказалось пустым. И дом пуст. Только тут, с опозданием на месяц, Урсула спохватилась, что ничего не сообщила в больницу, где Джеральду собирались делать шунтирование. Впрочем, они наверняка уже знают.

Возможно, ее брак был таким же, как у всех. Может быть, так и заведено. Кто знает? Урсула не слишком интересовалась нарядами, прическами и тем, что мать называла «подмогой красоте». Но по утрам ходила по магазинам, вернее, смотрела на витрины, поскольку заняться было нечем. Заходила на кладбище при церкви Св. Иоанна, посещала могилу Констебля, как советовала Сэлли Райтсон. В хорошую погоду добиралась до леса. Приходила уборщица, наводила порядок в доме. Ланч Джеральду не требовался, он не хотел прерывать работу. Урсула относила ему в кабинет кофе и бутерброд с сыром, писатель улыбался и благодарил жену. Днем она расшифровывала его почерк и перепечатывала очередную главу из романа под названием «Покинутый водяной».