Владимир Набоков - Комментарий к роману "Евгений Онегин"

• Название: Комментарий к роману "Евгений Онегин"
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: Искусство-СПб / Набоковский фонд
• Жанр: Критика
• Год: 1998
• ISBN: 5-210-01490-8

Это первая публикация русского перевода знаменитого «Комментария» В В Набокова к пушкинскому роману. Издание на английском языке увидело свет еще в 1964 г. и с тех пор неоднократно переиздавалось.

Набоков выступает здесь как филолог и литературовед, человек огромной эрудиции, великолепный знаток быта и культуры пушкинской эпохи. Набоков-комментатор полон неожиданностей: он то язвительно-насмешлив, то восторженно-эмоционален, то рассудителен и предельно точен.

В качестве приложения в книгу включены статьи Набокова «Абрам Ганнибал», «Заметки о просодии» и «Заметки переводчика». В книге представлено факсимильное воспроизведение прижизненного пушкинского издания «Евгения Онегина» (1837) с примечаниями самого поэта.

Издание представляет интерес для специалистов — филологов, литературоведов, переводчиков, преподавателей, а также всех почитателей творчества Пушкина и Набокова.

---

Слово «фармазон» (просторечие того времени, означающее «франкмасон» или «масон») произведено от французского «francmaçon» и использовалось в значении «дерзкий вольнодумец».

10—11 …пьет одно / …красное вино… — По-видимому, здесь намек на то, что Онегин предпочитает бокал заграничного вина шкалику доброй русской водки. Однако слово «одно» можно истолковать не как «только», а как «неразбавленное»: он фармазон, он пьет красное неразбавленное вино стаканом. Но в то время пить разбавленное вино стал бы скорее пресыщенный франт из Петербурга, а не деревенский любитель опрокинуть рюмочку. Похоже, Онегин, как и Пушкин, перешел от шампанского к бордо (см.гл. 4, XLVI).

В XVIII и начале XIX в. мужи зрелого возраста разбавляли вино водой. В плане антологическом Пушкин прославил этот способ в стилизованных стихотворениях 1833 и 1835 гг. («Юноша, скромно пируй…» и «Что же сухо в чаше дно…»), а в плане биографическом сам добавлял сельтерскую воду в шампанское, как Байрон добавлял ее в рейнвейн. Судя по замечанию Веллингтона (1821), на которое ссылается Сэмюэл Роджерс в своих «Воспоминаниях» (Samuel Rogers, «Recollections», 1856), Людовик XVIII смешивал шампанское с водой.

14 Отсталые провинциалы сочли Онегина чудаком. На деле же печать его эксцентричности (байронические приступы дурного настроения, метафизический культ Наполеона, французские клише, английское платье, дух «революционности» — производной скорее от «Вольтера», чем от «революции», — и тому подобное) характерна сама по себе для определенного круга, условностям которого Онегин подчиняется ничуть не меньше, чем презираемые им обыватели условностям своего более широкого слоя. За последнее время онегинская идеология была значительно идеализирована советскими идеалистами Это единственная причина, заставившая меня в данном примечании отклониться в сторону и рассматривать Онегина как «реальное» лицо.

Можно лишь размышлять над тем, не таилась ли в закоулках призматического сознания Пушкина замечательная история о попытках декабриста Ивана Якушкина в 1819 г. улучшить положение крестьян в своем имении (в Смоленской губернии). (Не исключено, что Якушкин рассказывал об этом Пушкину в 1821 г.) Якушкин пишет в своих воспоминаниях (1853–1855, в кн.: Избранные социально-политические и философские произведения декабристов. Под ред. И. Щипанова. Л., 1951, т. 1, с. 115–117), что соседи сочли его «чудаком» и именно это слово употребляет Пушкин для характеристики Онегина. (См. также коммент. к гл. 10, XVI.)

VI

В свою деревню в ту же пору
Помещик новый прискакал
И столь же строгому разбору
4 В соседстве повод подавал.
По имени Владимир Ленской,
С душою прямо геттингенской,
Красавец, в полном цвете лет,
8 Поклонник Канта и поэт.
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
12 Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч.

5 Ленский — третий основной герой романа. В этих строфах восемнадцатилетний Ленский завязывает с двадцати шестилетним Онегиным более тесную дружбу, чем двадцатилетний Пушкин в первой главе; но с другой стороны, наивный и восторженный юноша, успешно заменяющий Пушкина среди привязанностей Онегина, отличается от последнего сильнее, чем Пушкин, который по меньшей мере был столь же опытен и разочарован в жизни. Ленский и Пушкин понимают поэзию лучше Онегина, но Пушкин восемнадцати лет (в 1817 г.) был несоизмеримо лучшим поэтом, чем Ленский сейчас («1820» г.), хотя оба они разделяли модное влияние французской элегии, офранцуженного «Оссиана» и переложений немецких поэтов, вышедших из-под пера Жуковского и мадам де Сталь. Онегин станет испытывать к Ленскому покровительственное чувство, в котором снисходительность сменяется подшучиванием; с Пушкиным же, несмотря на разницу в возрасте, Онегин на равных; и если Онегин обучает Пушкина байроновской меланхолии, то Пушкин может преподать ему пару дополнительных уроков, касающихся женщин, — того, чего не прочтешь у Овидия.

Фамилия Ленский (производная от названия реки в восточной Сибири) уже встречалась раньше. В первом издании эпической поэмы «Россиада» Михаила Хераскова (1733–1807), чудовищно занудном нагромождении псевдоклассических банальностей (но почитавшейся бессмертной среди современников), одним из советников царя Ивана выступает негодяй по фамилии Ленский. В одноактной комедии «Притворная неверность», переделанной Грибоедовым и Андреем Жандром (1789–1873) из «Les Fausses infidélités» (1768) Николя Тома Барта, впервые поставленной 11 февраля 1818 г., среди русских имен, заменивших французские, мелькает и имя некоего Ленского (этот веселый молодой человек и его приятель разыграли одного старого фата с помощью своих возлюбленных, притворившихся влюбленными в старика).

6 …геттингенской… — Геттингенский университет (в одноименном городе княжества Ганновер в северо-западной Германии) с улыбкой вспоминается в письме поэта Батюшкова Александру Тургеневу (выпускнику Геттингенского университета) от 10 сентября 1818 г. из Москвы в Петербург:

«Сверчок[350] что делает? Кончил ли свою поэму [ „Руслан и Людмила“]? Не худо бы его запереть в Геттинген и кормить года три молочным супом и логикою. <…> Как ни велик талант Сверчка, он его промотает, если… Но да спасут его музы и молитвы наши!»{42}

Александр Тургенев (1784–1845) содействовал зачислению Пушкина в Лицей в 1811 г., и он же сопровождал гроб с телом поэта из Петербурга в Святые Горы (Псковской губернии) в феврале 1837 г.

Любопытно отметить, что вымышленный Владимир Ленский — это второй геттингенский студент среди приятелей Онегина; первым был Каверин (гл. 1, XVI, 6, см. коммент.), который, согласно исторической правде, закончил учебу в семнадцать лет, то есть в возрасте Ленского.

Тынянов (см. коммент. к гл. 2, VIII, 9—14, варианты) видел в Ленском второй главы портрет Кюхельбекера, ездившего в 1820 г. в Германию. Я категорически против поисков прототипов, поскольку они затемняют истинные, всегда атипические приемы гения.

Наречие «прямо», относящееся к «геттингенской», — слабая увертка. В обоих отдельных изданиях второй главы (1826, 1830) дано: «душой филистер геттингенский» вместо окончательного «с душою прямо геттингенской». Булгарин в рецензии на вторую главу, напечатанной в «Северной пчеле» (1826, СХХХII), отметил, что «Philister» — это студенческое жаргонное обозначение горожанина, человека для университета постороннего, в противоположность студенту, тогда как Пушкин (который, между прочим, повторяет ту же ошибку в письме от 7 мая 1826 г. к Алексею Вульфу, дерптскому студенту) имел в виду слово «Bursch»[351] или «Schwärmer»[352], обозначающие студентов. Если бы Пушкин был готов принять совет критика, он мог бы просто переделать строчку на «душою швермер геттингенский», но тогда он не вынес бы торжества Булгарина. Прискорбно, что наш поэт по крайней мере не вернулся к черновику (2369, л. 25 об.) и к первой беловой рукописи: «…школьник геттингенской» (здесь устаревшая форма окончания именительного падежа мужского рода, совпадающая с окончанием творительного падежа женского рода){43}.

7 …полном… — Прилагательное «полный» часто используется поэтами, чтобы заполнить место в середине стиха (как здесь) или чтобы стих закончить. Предикат женского рода «полна» — удобная рифма, а предикат мужского рода рифмуется лишь с «волн» и «челн». <…>

8—9 Поклонник Канта… Германии туманной… — Кроме переводов и адаптаций немецких авторов, выполненных Жуковским и другими, книга мадам де Сталь «О Германии» (весьма посредственное сочинение, написанное ею в сотрудничестве с добросовестным, но talentlos[353] Августом Вильгельмом Шлегелем в 1810 г.) была для Пушкина почти единственным источником сведений о немецкой литературе (см. гл. 1, VI, вар. 9—10). Такие формулировки из этой книги (OEuvres, 1820–1821, vol. 10), как «Les Allemands… se plaisent dans les ténèbres» (ч. II, гл. 1), «[ils] peignent les sentiments comme les idées, à travers des nuages» (ч. II, гл. 2), «[et ne font] que rêver la gloire et la liberté» [354] (там же; ср. в ЕО, гл. 2, VI, И: вольнолюбивые мечты), так же как и sentiments exaltés[355](ср. гл. 2, IX, 12: возвышенные чувства), которые де Сталь приписывает поэзии Виланда (ч. II, гл. 4), или enthousiasme vague[356]ее Клопштока (ч. II, гл. 5), определяют качества, из которых мироощущение Ленского формируется его создателем. Впрочем, как будет видно из дальнейшего изложения, поэзия и лексикон самого Ленского оказываются в долгу перед третьестепенной французской поэзией в не меньшей степени, чем перед французскими или русскими переложениями Шиллера.