Яков Ершов - Витя Коробков - пионер, партизан

• Название: Витя Коробков - пионер, партизан
• Автор: Яков Ершов
• Издательство: Крымиздат
• Жанр: Детская проза
• Год: 1964

Автор настоящей повести Яков Алексеевич Ершов родился в 1915 г. в семье крестьянина. Юношей работал на Челябинском тракторном заводе. С 1938 г. служит в Советской Армии. Окончил Коммунистический институт журналистики и Военно-политическую академию имени В. И. Ленина. В годы Великой Отечественной войны участвовал в боях с немецко-фашистскими захватчиками на Карельском и 3-м Украинском фронтах. Выступал в армейских и фронтовых газетах с очерками и рассказами о подвигах советских воинов. За боевые заслуги был награжден орденом Отечественной войны II степени и двумя орденами Красной Звезды. В настоящее время — журналист, военнослужащий.

---

Исчерпав весь запас ругательств, Кауш потребовал, чтобы Михельсон ехал в Феодосию. Ему поручалось возглавить засаду в раскрытой гестапо явочной квартире. Вместе с агентом Бельчиковым Михельсон сел и дожидавшуюся у подъезда машину. Зло хлопнул дверкой, проворчал: «Проклятая работа».

На выезде из Старого Крыма они нагнали мальчишку. Михельсону вдруг подумалось, что это один из братьев-партизан Стояновых. Он приказал остановить машину и выскочил на шоссе.

— Документы? Фамилия?

— Коробков.

— Врешь! Чего шляешься?

Мальчик объяснил, что идет к родным, которые живут в деревне Спасовке, и предъявил справку от старосты. Михельсон повертел в руках бумажку, сердито пнул мальчика в спину: «Пошел!»

Витя не заставил повторять приказание. Он быстро зашагал прочь. Знал по опыту, что встреча с гестаповцами ни к чему хорошему привести не может и чем короче она будет, тем лучше.

Уходя все дальше от Старого Крыма, Витя не подозревал, что уходит — на этот раз — от большой, непоправимой беды, которая уже надвигалась на Митю Стоянова.

Мария Григорьевна Стоянова недавно потеряла одного из трех сыновей. Юрий командовал группой разведчиков в комсомольско-молодежном отряде Алексея Бахтина. Он погиб, прикрывая отход партизанского отряда в лес. Теперь сердце старой матери день и ночь трепетало в тяжкой тревоге за судьбу двух оставшихся сыновей — Анатолия и Дмитрия.

Митя пришел домой, когда уже совсем стемнело. Он был бодр, полон надежд: Красная Армия успешно наступала.

Партизанские силы в Крыму росли с каждым днем. Народные мстители стали теперь хозяевами не только в лесу, но и во многих деревнях. Но еще много крови должно было пролиться, многим и многим не суждено было увидеть, как покатятся мутными потоками с освобожденной земли вражеские орды…

Ранним утром Михельсон с двумя полицаями вломился в дом к Стояновым.

— Где сыновья, старуха? — кричал он.

— Не знаю… — обмерла Мария Григорьевна. — Ведь я говорила: с самой войны их не видела.

— Врешь! Нам все известно. Юрий недавно убит в бою. А Дмитрий где-то здесь. А ну, — крикнул он полицаям, — обыскать. Да крепче; как собаки, все нюхайте.

И предатели постарались. Они переворошили весь дом и нашли Дмитрия в чулане под ворохом соломы…

КОНЕЦ ГОЛОВИНА

Дед Савелий часто ходил на разведку и никогда не возвращался с пустыми руками. Сметливости и находчивости ему не занимать было, да и возраст иногда выручал — вводил в заблуждение фашистов: что со старого взять?

В этот раз Савелий вернулся не один. Он привел с собой немолодого уже человека, сухощавого, с продолговатым бледным лицом, в новой стеганой ватной куртке. Дед оставил новичка на попечение Вити, шепнув: «Лишнего не болтай» — а сам пошел к командиру.

— Я там пополнение привел, — сказал он Куликовскому. — Мужичок один. Ходит по лесу, партизан будто ищет. Только подозрительный, скажу я тебе, мужичок.

— Почему так думаешь? — вскинул на него глаза комбриг. — Только увидел человека — и сразу в подозрительные его.

— Чутье у меня на шпиков, — настаивал Савелий. — Помяни мое слово — недобрый человек.

— Да ведь сколько к нам людей идет. И не больно-то много среди них шпионов…

— Дело ваше, — обиделся дед Савелий, — но проверить не мешало бы.

— Это ты правильно говоришь, — поддержал его комбриг. — Потолковать надо, проверка никогда не повредит. Скажи Сизову, пусть займется.

Подозрения деда Савелия оправдались. «Мужичок» действительно оказался шпионом. Он назвался Федором Дюковым и сначала уверял, что бежал из лагеря военнопленных. Навели справки через подпольщиков: в лагере Дюкова не было. Шпион долго еще запирался, но, изобличенный, вынужден был сознаться. Да, его послали в этот отряд потому, что его предшественнику грозил провал. Так ему сказали. Он должен был каждую ночь встречаться с немецкими связными или оставлять донесения в условленном месте. Он рассказал, что гитлеровцы одновременно с ним и еще раньше заслали в горы несколько шпионов. Ими руководит некто «Жорж», фамилии которого Дюков не знает.

Это имя заинтересовало Сизова. Уж не Головин ли? Тот Жорж Головин, который еще в самом начале войны сбежал в Феодосии, воспользовавшись очередной бомбежкой, когда его вели на допрос.

Сизов не любил откладывать дело в долгий ящик. Посоветовавшись с Куликовским, он прихватил деда Савелия, несколько партизан и «мужичка» и отправился на операцию. Ночью подошли к указанному Дюковым дому.

— Стучи, — приказал Сизов.

Дюков постучал и прошел с дедом Савелием в хату.

Головина удивил несвоевременный приход шпиона.

— Нового агента привел, — объяснил Дюков.

Дед Савелий по-стариковски словоохотливо разговорился с Жоржем, сообщил ему несколько «важных» сведений и сумел так расположить к себе фашистского наемника, что тот решил его тотчас же представить начальнику разведки. Дед упирал на то, что ему необходимо до света вернуться в отряд: как бы не хватились его.

Не успели Жорж, Дюков и Савелий выйти во двор, как на них навалились разведчики.

Головина доставили в партизанский лагерь. На допросе он предъявил документы на имя крестьянина Тимофея Карасева, безвыездно проживавшего в Старом Крыму более двадцати лет.

— Послушайте, Головин, — напрямик сказал ему Сизов. — Ведь я вас знаю. Стоит ли запираться? Ваша биография нам хорошо известна.

— Откуда? — Жорж впился глазами в лицо следователя, припоминая.

— У вас короткая память. Вы забыли, где и когда мы с вами встречались. Напомню. Вы назвались тогда Вершковым и якобы служили в феодосийском порту. Сигналили фашистским самолетам, но были схвачены. Правда, тогда вам удалось уйти. Постараемся, чтобы теперь этого не повторилось. — Сизов кивнул вестовому: — Позови младшего Коробкова.

Витя был на месте, в лагере, и вестовой скоро привел его.

— Узнаешь? — спросил Сизов. — Парашютист, диверсант, «лесник», сигналист в порту. Знакомая личность.

Витя вгляделся в горбоносое лицо, в глубоко сидящие злобные глаза:

— Головин?! Как он сюда попал?!

— Об этом мы его сейчас спросим, — сказал Сизов, поудобнее усаживаясь за грубо сколоченным из досок столом.

Головин понял, что запираться бесполезно, и начал давать показания. Сбежав из-под ареста, он несколько дней скрывался на старой квартире. Когда Феодосию заняли немецко-фашистские войска, явился в гестапо и стал тайным агентом. Ему поручали самые сложные дела. Это он заслал в подпольную организацию предателя Гулевича. Вначале Гулевича посадили в лагерь военнопленных, потом перевели в лазарет, оттуда он связался с подпольем. Через Гулевича гестапо стало известно, что из леса прибудет представитель подпольного обкома партии Артем. Было все сделано, чтобы его арестовать. Головин сам участвовал в слежке. Но слежка была замечена, и Артему удалось замести следы. Гулевич был глуп и трусоват. Он боялся разоблачить себя и знал очень мало. После ареста Листовничей и ее группы в городе остались еще явочные квартиры. По-прежнему подпольщики расклеивают листовки, отправляют в лес бегущих из лагеря военнопленных.

Впрочем, подробности о положении в городе сейчас Головину неизвестны — его давно перевели на борьбу с партизанским движением. Фашистское командование требует разгрома партизан.

— Кого вы заслали в отряд? — спросил Сизов.

— Мною был заслан Федор Дюков, — ответил Головин.

— Еще?

— Андрей Вятченко. Больше никого не удалось. Шпионов Дюкова и Головина расстреляли. Вятченко в отрядах не нашли.

НОЧНЫЕ КОШМАРЫ

Михельсон просыпался по ночам в холодном поту. Ему снилось, что партизаны поймали его и в лесу при зловещем зареве костра идет партизанский суд. Здесь собрались все те, кого истязал и убивал Михельсон, добиваясь показаний. Вот стоит Владимир Сердобольский. Тогда, на допросе, Альфред терзал его до тех пор, пока не увидел, что партизан мертв. Вот пробирается сквозь толпу молодой Стоянов. Он сказался немым на допросе в гестапо, и, сколько ни бился тогда Михельсон, из мальчишки не удалось выдавить ни слова. Зато у него хватило дерзости ударить Альфреда в живот и плюнуть следователю Клейну в лицо. Клейн сказал тогда, что русские упорны, как танки, и их не победить. Фашист, как видно, был прав… А кто это с таким презрением и насмешкой смотрит на Михельсона? Красивая Мария? Эту он тоже лично умертвил… Сколько рук тянется к нему… Спасите, спасите!

Михельсон просыпался и в испуге оглядывался по сторонам: не слышал ли кто-нибудь его дикого крика. Опять этот кошмар! Хоть не ложись в постель. Он опускал босые ноги на пол и вытирал рукавом холодный пот со лба. Сидел на кровати, широко раскрыв глаза, и бессмысленно глядел на голую белую стену комнаты. С трудом удавалось отогнать ночные видения. Но явь была не лучше сна. Совсем недавно партизаны совершили налет на старокрымскую тюрьму. Как удалось потом выяснить, они имели приказ штаба Крымского фронта освободить схваченного гестапо радиста. Ночью поднялась стрельба. Казалось, город окружен со всех сторон. Гестаповцы растерялись, не сумели организовать оборону. А тем временем партизаны захватили тюрьму и увели с собой более сорока с таким трудом выловленных партизан и подпольщиков. Среди них были и Михаил Гусько, и радист Сергей Орлов, и разведчик Александр Иванов. Более того, партизанам удалось выявить осведомителей, которых Михельсон подослал в камеры, и обезвредить их. «ГФП-312» лишилась лучших своих кадров.