Владимир Арро - Весёлая дорога

• Название: Весёлая дорога
• Автор: Владимир Арро
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1975

Путевые рассказы об интересных встречах с людьми самых необычных профессий. О новых стройках на необъятных просторах нашей Родины.

---

Гаянэ — танцовщица, с шести лет солистка ансамбля. Говорят, что танцует она виртуозно.

Нина пишет стихи, Гарине играет на каноне — старинном инструменте, Казн занимается прыжками в воду. Да мне и не перечислить всего, что я услышал, потому что буквально у каждого есть любимое занятие.

Нет, дело не в том, что оно непременно превратится в профессию. Из этих сегодняшних музыкантов, шахматистов, фотографов вырастут и врачи, и учителя, и инженеры, и милиционеры, и рабочие. Будущее этих ребят определено совсем в другом: это будут интересные, образованные, добрые, беспокойные люди.

Плывем по реке

Три Ивановича и один Сергеич

Ух, какой красавец стоит на далёком рейде в окружении всякой водоплавающей мелочи! Неужели мы к нему идём? Так и есть. Катерок Волжского пароходства доставляет меня прямо под могучий бок теплохода под названием «Волго-Дон».

А он только нас, оказывается, и дожидался. Тотчас за кормой вскипает вода, ревут двигатели. Теплоход весь дрожит, напрягаясь и пробуя силы перед дальней дорогой.

На корме, под навесом, я вместе с матросами смотрю, как разворачивается и отдаляется берег. Город Горький проплывает перед нами в разрезе — пассажирская пристань, набережная, нижегородский кремль, откос со знаменитой лестницей, памятник Чкалову, пляж, трамплин…

На корме пахнет вяленой рыбой и свежевыстиранными тельняшками. Я и не заметил, как подошёл капитан.

— Ну вот, познакомимся. Александр Иванович. У нас тут все Ивановичи. Первый штурман — Геннадий Иванович. Второй — Арсентий Иванович. Только вот третий маленько подкачал — Павлом Сергеичем назвался.

И он повёл меня наверх, в рубку.

Рубка — просторное, застеклённое со всех сторон помещение. Каких только приборов здесь нет! Отсюда видно далеко. Длинное, наглухо закупоренное тело теплохода всё как на ладони. Второй штурман объясняет что-то двум практикантам и передаёт одному из них рукоятки управления.

— Ну вот, знакомьтесь, располагайтесь. Каюта вам выделена. Лазайте всюду, где захотите. Что непонятно будет — спросите. Обо всём ещё наговоримся — путь до Ленинграда большой. Заскучаете у нас с непривычки…

Чего это я заскучаю? Какая тут может быть скука? Сидишь, как в клубе кинопутешественников, а перед тобою разворачивается бесконечное живое кино под названием «Великая русская река Волга».

День светлый и ясный, река раскинулась широко. По одну сторону тянутся песчаные плёсы, вылизанные водой до того, что стали похожи на глянцевую бумагу, по другую — нависла береговая крутизна. Над рекой на травяной пушистой подстилке стоит чистая молодая дубрава. Никогда такой красивой дубравы не видел! Отражение её покачивается, извивается в кривом зеркале волны.

А из-за поворота выплывает маленькое приземистое село.

На безлюдной пристани сидит женщина. Старуха ходит в своём огороде, сбрасывает с обрыва что-то ненужное, какую-то ботву. Мальчик, поглядывая на теплоход, катит по самому краю обрыва на велосипеде. Голова его на одном уровне с рубкой, и он старается заглянуть сюда, подсмотреть, что тут у нас такое. Ему, наверное, изо всех сил хочется к нам. А мне хочется в его село. Он, должно быть, окает, как наш капитан.

— Вот какая у нас работа. Пока плаваем, все перемены в природе видим — и весну, и лето, и осень, и как птицы прилетают, и как улетают, и цветение, и листопад, и первый снег…

От берега невозможно глаз отвести. Кажется, ничего там и не происходит, а всё смотришь и смотришь. Кусты. Три стога сена. Гнёзда ласточек в песчаном откосе. Полузатопленный остров.

Тихо отступает от борта теплохода небольшая волна, катится к берегу. И ещё она не навалилась на него, а уже заволновались, распрямились поникшие было травы…

Снова пустынный берег, поросший лиственным лесом. У самой воды одинокая палатка. Две фигуры в купальных костюмах стоят и смотрят на проплывающий теплоход.

И к ним я хочу. Всюду хочу, где меня нет.

Речные встречи

Вот я уже и привык к неторопливому речному плаванию. В тайне от капитана жду приключений, но приключений пока никаких.

Кто идёт нам навстречу?

Ползёт буксир-плотовоз по имени «Плотник». Видно, каких усилий стоит ему это едва заметное движение.

Идёт экскурсионный лайнер «Марина Раскова», трёхпалубный, снежно-белый. Идёт он бойко, деловито, слегка высокомерный в своей праздности, немного усталый от всеобщего почтения и похвал.

Пыхтят старые колёсные пароходы, тащатся вслед за буксирами послушные лихтеры, скользят плоские нефтеналивные суда.

И нас и их неудержимо влечёт взглянуть друг на друга, прикоснуться взглядом к тайнам чужого корабельного быта. А быт всюду прочный, устойчивый — ещё бы! Речник уходит ранней весной в плаванье и так до самого снега и не бывает дома. На судне теперь у него дом: тут и работа, и хозяйство, и отдых, и развлечения.

Как мы живём? Пожалуйста, смотрите. Как все. Один матрос поливает из шланга крышки трюмов. Другой на корме, раздевшись до пояса, выжимает двухпудовую гирю. Повариха в камбузе жарит котлеты.

— У нас что, — говорит Александр Иванович, — мы живём с комфортом, а вот шлюзовались мы однажды с одной баржей, там жил шкипер с семьёй, — двое детей у него, пелёнки сушатся, сковорода скворчит, а по угольным кучам — они уголь везли — бродят два поросёнка, чумазые, чёрные…

В черте Костромы капитан вдруг взял бинокль.

— Что там за точка: человек не человек, бревно не бревно…

Подходим ближе. Оказывается — пловец. Это ж надо — такое движение, суда идут караванами, «метеоры» летают, а он взялся переплывать Волгу в этаком широченном месте! Вот вам и приключение.

Мы шли прямо на пловца. Герман Иванович ругался, уже готов был погасить скорость, но капитан что-то прикинул, сказал:

— Не сбавляй. Успевает.

Мы прошли от пловца в нескольких метрах. Он закачался на наших волнах. Лицо, которое он ритмично оборачивал к нам, было спокойно, сосредоточенно. Мне показалось, что капитан посмотрел на него с благодушным одобрением.

Было ещё несколько минут тишины, и вдруг наверху загрохотало, завизжало железо. По железнодорожному мосту пронёсся грузовой состав. Теплоход медленно приближался к проходу.

Я спросил:

— А не бывает у вас, Александр Иванович, тоски по скорости?

— Что, медленно живём? — усмехнулся он. — Ничего… Это только так кажется. Вот пронёсся грузовой поезд — грохот, пыль, искры из глаз! А что он везёт? Тысячу тонн угля. А мы в свои трюмы принимаем пять таких поездов. Так что неизвестно, кто больше успевает…

«Волго-Дон» — судно современное, мощное, с избытком оснащённое техникой, автоматикой, всякими приборами. Вот, например, стоит рулевой на мостике, а ему подчиняются двигатели, спрятанные глубоко внизу. Это — дистанционное управление. Слева и справа от рулевого две рукоятки. Их можно поставить на любое из нужных делений: самый полный, полный, средний, малый, самый малый и стоп. Любая команда будет тотчас выполнена двумя двигателями в машинном отделении.

Как-то капитан повёл меня с собою «в машину». Боже, какой грохот на нас навалился! Вот вам — тишина и покой. Капитан с мотористом жестикулировали, кричали, кивали друг другу. Раз кивали — значит, был полный порядок. Потом, не скрывая гордости, показали мне двигатели. Каждый — мощностью в 900 лошадиных сил.

Александр Иванович каждый прибор, каждую железку в «машине» осмотрел и потрогал. Потому что он на судне не только капитан, но и старший механик.

Шлюзование

Наверху тишина, вечер. Только что опустилось солнце. Впереди посреди реки — бледная цепочка уходящих вдаль огней. Штурман Геннадий Иванович перекладывает рукоятку на «стоп». Мы встаём на рейде и ждём шлюзования.

Наконец раздаётся голос диспетчера шлюза:

— «Волго-Дон», сколько у вас осадка?

Штурман берёт переговорную трубку.

— Три двадцать.

— Ясно. Будете шлюзоваться одни. В камере воды не хватает.

Я уже понимаю, что это значит: воды не хватает. Каждый день я только и слышу кругом: воды не хватает, мало воды.

А воды кругом — хоть залейся! Волга растеклась широко. Но лето стоит жаркое, где-то за сотни километров отсюда пересохли ручьи, мельче стали реки, и вот наше тяжёлое судно это первым чувствует. Кругом его подстерегает большая опасность — мель.

Ярче стали береговые огни. Судно подходит к шлюзу. Мы стоим на крыле мостика и «болеем» за штурмана. Судите сами: ширина шлюза 18 метров, а ширина нашего «Волго-Дона» — 17. Штурман должен как бы вдеть нитку в игольное ушко.

Нервная дрожь сотрясает всё судно, ревут двигатели. Но вот они умолкают. Сверху хорошо видно, как мощное веретенообразное тело «Волго-Дона» медленно вползает в камеру. Между высокой стенкой и бортом остаётся едва заметный зазор.

А с башни за нами следит диспетчер.