Лин Ульман - Благословенное дитя

• Название: Благословенное дитя
• Автор: Лин Ульман
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7516-0823-1

«Благословенное дитя» — один из лучших романов Лин Ульман, норвежской писательницы, литературного критика, дочери знаменитого режиссера Ингмара Бергмана и актрисы Лив Ульман.

Три сестры собираются навестить отца, уединенно живущего на острове. Они не видели его много лет, и эта поездка представляется им своего рода прощанием: отец стар и жить ему осталось недолго. Сестры, каждая по-своему, вспоминают последнее лето, проведенное ими на острове, омраченное трагическим и таинственным случаем, в котором замешаны все.

---

— Можно я сниму номер на день? — спросила Эрика. — Я жду сестер, мы договорились встретиться в «Гостинице и ресторане Хаммарсё» и вместе доехать до дома нашего отца. Он живет здесь, на острове.

Женщина покачала головой. Эрика сделала вид, что не заметила этого, и продолжала говорить. Если дело в деньгах, то она может оплатить сутки. Ей просто нужно раздеться и часок полежать в теплой постели.

— Я замерзла, мне хочется немного отдохнуть, — объяснила она, — полежать с закрытыми глазами.

Вновь покачав головой, женщина сказала:

— Милочка, я бы с удовольствием сдала вам номер, но у нас нет номеров.

Эрика вздохнула:

— Только не говорите, что свободных номеров нет, никогда в это не поверю!

— Не то чтобы нет, — ответила женщина, — просто гостиница закрыта.

— Понятно, — раздраженно сказала Эрика. Ей хотелось сказать что-нибудь язвительное и неприятное. Считалось, что это заведение открыто круглый год, однако работало оно лишь изредка!

— «Гостиница и ресторан Хаммарсё», но ни гостиницы, ни ресторана? Так получается?

Ее голос звенел, она казалась себе смешной.

Отложив вязанье, женщина подняла голову и посмотрела на Эрику. Женщине было за семьдесят, худое лицо, длинные жидкие седые волосы.

«Когда-то, — подумала Эрика, — красивее этих волос у нее ничего не было».

— Так оно и есть, — ответила женщина, — ни гостиницы, ни ресторана. Но я могу сделать вам бутерброд и налить горячего кофе. Можете посидеть в гостиной, посмотреть телевизор или почитать газеты, а потом и сестры ваши приедут. — Женщина показала на приоткрытую дверь. — Вон там. Если хотите, рюкзак можете оставить здесь, у меня. Я за ним присмотрю.

— А там есть диван? — спросила Эрика. — В гостиной?

— Да, — ответила женщина.

— Как вы думаете, это будет очень неприлично с моей стороны, если я сниму сапоги и прилягу ненадолго?

— Нет, — ответила женщина, — это вовсе не будет неприлично.

* * *

Эрика широко открыла глаза: у Рагнара был взгляд его матери, Анны-Кристины. Эрика заерзала на диване. И Исак относился к нему с раздражением.

Они лежали на раскладушке в секретном домике, тесно прижавшись друг к другу. Он держал перед собой зеркало. Они сравнивали лица.

— У меня тоже мамины глаза, — сказала Эрика.

— А вот рот у тебя — как у Исака, — сказал Рагнар, — и волосы тоже.

— Непонятно, в кого у меня такой нос, — сказала Эрика, — может, в прапрабабку?

— А вот руки у тебя мои, — сказал Рагнар, целуя ей руки.

Стянув с себя сапоги, Эрика бросила куртку на стул в пустой гостиной и улеглась на один из красных плюшевых диванов. Летом здесь наверняка полно народу. Они смотрят телевизор или выпивают по бокальчику, едят арахис или болтают с другими постояльцами. Перед каждым диваном стоял столик, а вокруг него — стулья. Телевизор был прикреплен к стене, он висел довольно высоко, почти под потолком. Эрика хотела выключить его, ну хоть немного приглушить звук, но не нашла пульта, да и вставать не было сил. Маленькая девочка на экране прыгала и визжала от радости. Зрители хлопали. Девочка явно что-то выиграла.

Эрика произнесла:

— Прости меня!

Она не узнала собственного голоса, обычно он звучал совсем по-иному. Что-то в этой комнате не так с акустикой. Было три часа дня, и в окна пробивалось зимнее солнце. Его яркий свет резал глаза. Свет, старый, словно мир. Когда Эрика представляла себе собственную смерть, ей виделась не тьма, а подобный этому свет. Свет и тишина. Тишина тоже стара, как мир. Она существовала вечно и останется навсегда.

Телеведущий дал девочке на экране новое задание, и теперь, похоже, она с ним не справится. Она морщила лоб и качала головой. Зрители все равно хлопали.

Повернувшись на бок, Эрика подогнула под себя ноги и заплакала.

Женщина открыла дверь. В руках у нее был поднос с бутербродами и кофейником с очень горячим кофе. Увидев Эрику, она поставила поднос и укрыла ее пледом.

Эрика взяла ее за руку:

— Большое спасибо.

Женщина уселась на краешек дивана.

— Поспите немного, и вам станет лучше, — сказала она.

— Мы с сестрами едем к нашему отцу.

Эрика плакала. Она сжимала руку женщины, словно пытаясь поверить, что она настоящая, живая, что она здесь не в одиночестве, один на один с этим светом.

— В последний раз мы приезжали на этот остров еще детьми. Наверное, мне поэтому не по себе.

— Знаю, — сказала женщина, — вы же говорили.

Подняв голову, Эрика вытерла слезы.

— Вы его знаете? — спросила она. — Вы знаете Исака? Моего отца?

Женщина улыбнулась ей.

— Нет, — ответила она, — скорее, не знаю.

* * *

Она засыпала, просыпалась и опять засыпала. Порой до нее доносился звон церковных часов. Она про него совсем забыла. Она забыла, что часы на церкви Хаммарсё бьют каждые полчаса. От дома Исака до церкви довольно далеко, зато магазин совсем рядом с церковью, и «Гостиница и ресторан Хаммарсё» — тоже неподалеку, да и хутор Хембюгд с его удивительными округлыми окнами.

Когда Эрика с Лаурой ходили в магазин за мороженым или по просьбе Розы за покупками, они ненадолго задерживались здесь — иногда, лежа на полянке с маками, они ждали, когда пробьют церковные часы. Так они проверяли собственные часы. Маленькие наручные часы на худеньких ручках.

Почему-то им важно было, чтобы часы шли точно…

* * *

Почему же их еще нет?!

Резко сев на диване, Эрика посмотрела по сторонам. Темно — и в доме, и на улице. Телевизор выключен. Она спала долго и без сновидений. Эрика глянула на часы. Почти половина шестого.

Они давно должны были приехать.

Включив свет, она закуталась в плед и обошла комнату. По ногам дуло. Из кармана куртки она вытащила мобильник. Зажгла еще несколько ламп. На стенах висели старые фотографии. Большинство черно-белые. Она набрала номер Лауры, но услышала автоответчик. Набрала номер Молли, но тут даже и автоответчик молчал. Эрика отправила обеим сообщение: «Где вы? Отзовитесь!» Она стала рассматривать фотографии. Это были чьи-то личные снимки: взрослые и дети на пляже, возле киоска — с мороженым и сосисками в руках, на хуторе Хембюгд и в магазине. Множество свадебных фотографий. Свадьба проходила здесь, в пансионате, а до этого было венчание в церкви Хаммарсё. Невеста в белом, ее волосы убраны цветами. Она улыбалась в объектив. Переходя от одной фотографии к другой, Эрика пыталась отыскать знакомые лица, но не находила.

* * *

«Мои дети!» — Эрика снова лежала на диване, а вокруг царила тишина, более древняя, чем свет, более старая, чем тьма.

Она встала. «Мне нужно позвонить детям».

Анэ не брала трубку, но отправила в ответ эсэмэску: «Привет мама. Я в кино, не могу говорить. Целую:-)».

Набирая номер Магнуса, Эрика очень надеялась, что он ответит. Пусть разозлится, не страшно, лишь бы ответил, лишь бы услышать его голос, хотя бы ненадолго. Ей хотелось звонить ему каждый день, пока он вместе с одноклассниками путешествует по Польше, но она останавливала себя. Хватая себя за руку, она говорила: «Дай ему повзрослеть, он уже не принадлежит тебе безраздельно, отпусти его». Магнус сразу же взял трубку.

— Привет, мама.

Казалось, он даже рад ее слышать, но, возможно, она ошибалась. Может, он просто старается быть вежливым. В отдалении слышались голоса и крики. Они уже не в Польше. Они уже съездили в Берлин, где провели целый день, а теперь заночевали в гостинице в каком-то городе, названия которого он не помнил. В Берлине отлично, ему хотелось бы как-нибудь съездить туда еще раз. Завтра они отправятся на экскурсию в два концентрационных лагеря — Заксенхаузен и Равенсбрюк, — а потом на автобусе поедут домой. Магнус перевел дух.

— Ты что-то еще хотела? — спросил он. — Мне нужно идти.

Эрике хотелось еще немного поговорить с ним.

— А как тебе Освенцим? — спросила она. — Должно быть, там возникает очень… — она подыскивала верные слова, но не могла найти, — очень тяжелое чувство?

— Там была целая куча туристов, — ответил он, — полно народу, а некоторым еще хотелось перекусить или попить. Я не совсем понял. Ну, из того, что там давно происходило.

— Не так уж и давно, — возразила Эрика.

— Слушай, мне пора, — сказал Магнус, — пока.

Эрика положила мобильник на стол. Опять тишина.

Церковные часы пробили шесть. Эрика подошла к окну и оглядела темный пейзаж. Снова пошел снег. Лучше всего было бы оставить ее машину здесь, возле «Гостиницы и ресторана Хаммарсё», а до дома Исака доехать на машине Лауры, вместе с Лаурой и Молли. У Лауры машина мощнее, да и водит она лучше их всех. Наверняка дорога не везде расчищена. Эрика прикрыла глаза. Она никогда не видела снега на крыше маленького домика из известняка. Ребенком она всегда приезжала на остров летом, когда расцветала сирень. На Хаммарсё сирень расцветала позже, чем в Осло, поэтому она каждый год дважды наблюдала цветение сирени. Она словно проживала две весны подряд. Когда она приезжала на Хаммарсё, цвела сирень, а она не видела Исака уже целый год, всю осень, зиму и весну, она приезжала — а он ждал ее, сидя на лавочке возле дома. Он ждал не Лауру. Он ждал не Розу. Лаура с Розой весь год были рядом с ним. Она ждал ее, Эрику. И когда машина наконец-то останавливалась перед домом, она распахивала дверцу и бросалась ему в объятия.