Борис Михайлов - Немецкая любовь Севы Васильева

• Название: Немецкая любовь Севы Васильева
• Автор: Борис Михайлов
• Жанр: Современные любовные романы

История неразделенной любви русского рабочего парня и дочери богатого немецкого промышленника. События происходят в 1973 году и в начале 90-х. Детдомовец Сева Васильев впервые увидел свою мать в 28- лет, за несколько часов до ее смерти. Она признается, что родила его от немецкого офицера, квартировавшего у нее в годы Второй Мировой войны. Желая избавиться от позора, отдала сына в детский дом. Посвятить в подробности не успела. Изнасиловал ли немец её, или случилось всё по любви? Всеволод занялся распутыванием истории и после нелегких поисков находит отца, влюбляется.

---

На пустынной улице показался грузовик. Водитель увидев, в какую передрягу попал Сева, остановил машину, схватил монтировку и, размахивая ей, кинулся на помощь. Байкеры набросились и на водителя, он, отбиваясь, открыл Севе путь к грузовику. Еще несколько мгновений и оба сидели в кабине, машина тронулась. Байкеры на мотоциклах ринулись вдогонку, обгоняли, лезли под колеса, всеми способами пытались остановить грузовик, расправиться с водителем и Севой. Не известно, чем бы всё кончилось, но узкая улочка влилась в широкую оживленную магистраль. Мотоциклисты вынуждены были отстать.

Водитель объяснил Севе, парни эти — известная в столице банда великовозрастных мотоциклистов — байкеров "Ангелы смерти".

— Entschuldigen Sie bitte, ich spreche Deutsch nicht. Ich bin aus Russland. (Извините, по-немецки не говорю. Я из России). Водитель еще что-то объяснял, Сева лишь улыбался в ответ. Вдруг он узнал улицу и дом, где жили Бутузовы.

— Halten Sie bitte! Es ist mein Haus! (Стойте! Это мой дом)! — закричал он, показывая на дом. Водитель остановился, они пожали друг другу руки.

— Vielen Dank! (Большое спасибо). До свидания!

***

У Бутузовых Сева уже бывал, принимали его тепло. Сегодня Сева удивил хозяйку уже на пороге.

— Опять подрался! Синяк, какой! Кто так разукрасил? — испугалась она, впуская Севу. Выглядел он ужасно. Огромный синяк под глазом, волосы растрепаны, ныла нога.

— Сам виноват, занесло на какую-то пустынную улочку, а там байкеры на мотоциклах пристали.

— Тебя предупреждали: не ходи, где попало. Как же одного отпустили после происшествия на Мюнстер — плац? Пойдем, умоешься, — она отвела его в ванную комнату и позвонила соседу — врачу.

— Валерий Матвеевич? Спустить, пожалуйста, срочно. Сейчас.

Сева умылся, осмотрел ногу, на ней красовался огромный синяк и кровоподтек.

Пришел врач — мужчина средних лет, пожал Людмиле руку.

— Что случилось?

— Помоги соотечественнику нашему.

— Где он?

— В ванной. Хулиганы напали. Это Васильев. Думаю, слышал о нём.

— Родственник Клуге? — Людмила кивнула. Врач остановился в нерешительности. — Зачем впустила, он невозвращенец! Неприятностей не оберешься.

Вошел Сева, и Людмила представила их.

— Валерий Матвеевич наш посольский врач, осмотрит тебя.

Сева протянул руку, но врач сделал вид, что не понял, а принялся ощупывать синяк.

— Да!.. С таким фингалом в "Феникс" не пойдешь… У немцев есть отличная мазь.

— Ногу посмотрите, пожалуйста, — попросил Сева и задрал штанину еще выше.

— О, тут серьезнее! Посиди, мы с Людмилой посмотрим, что имеется в аптечке, — Людмиле показал глазами "выйдем".

Сева остался один, а Валерий в соседней комнате набросился на женщину.

— Рентген необходим и серьезное лечение. Соображаешь, в какую историю влипла?! Большие неприятности ждут… Не знаю, что делать. Позвонить отцу? Приход парня зафиксирован.

— Валера, ты врач, или кто? Он пришел к нам! Наш долг помочь.

Испугавшись объяснения с посольским кэгэбэшником, Валерий колебался.

— Ты права, моя обязанность помочь. Только возвращаться в Союз досрочно не хочу. Отвезу в нашу поликлинику — наверняка влетит, не окажу помощь — тоже не похвалят. Что лучше — не знаю. Втянула ты меня!

В коридоре послышался шум — пришел Евгений, увидел Севу.

— Кого вижу, и в каком виде! — воскликнул он. — Советский подданный, сын турецкого паши, простите немецкого промышленника Всеволод Васильев ибн фон Клуге младший. Опять ввязался в драку? Что-то часто стал попадать в передряги.

Открылась дверь, и вернулись Людмила с Валерием.

— Всё хохмишь? Видишь, как парня отделали, — остановила она мужа.

— Схожу за бинтами и примочкой, — сказал Валерий и ушел к себе.

— Рассказывай, как живется у отца?

— Как в сказке. Только сердце мое дома. Все вокруг чужое.

— Давно о тебе не слышали. Не позвонишь. Решили, уехал, не попрощавшись.

— В газетах написали, остался в надежде на наследство, помогаю отцу в делах.

— В здешних газетах еще не то пишут! Думаешь остаться?

Сева пожал плечами.

— Не знаю. Нет, наверное. Поеду домой. Жалко отца. Он так одинок.

— Уговаривает не уезжать?

— Делает вид, само собой разумеется, что останусь. Старая фрау Клуге каждый день рассказывает о своей генеалогии, вспоминает предков, начиная со столетней войны с Францией, о родстве с французскими и германскими королями. Порой открытым текстом говорит, что для меня великая честь принадлежать к роду Клуге. Можете представить каково мне, детдомовцу, слушать её гордое бахвальство!

Другие угрожают дома тюрьмой, если вернусь, кто-то стращает убить, коли не уберусь восвояси. Голова кругом идет, не знаю как быть.

— Выходит, наследники разукрасили сегодня?

— Не думаю. Просто шпана пьяная… Впрочем, кто знает.

— Ты вырос в другом мире. К здешней жизни не привыкнешь. Мы с Людмилой пятый год работаем в Германии. Часто бываем дома, и все равно всё здесь для нас чужое. Постоянно жить с этими чванливыми, недалекими бюргерами? Ни за что! Хотя, тебя зовут в великосветскую семью, там возможно, все иначе. Все равно не приживешься.

— Хуже не будет, уверен. Вы не знаете, что такое не иметь родных, своего угла. Жить без близких. Он мой отец. Что ж, что немец? Мать полюбила молодого красавца — офицера. Потом, всю жизнь несла кару. Он не был фашистом. Г-н Курт фон Клуге и сейчас не интересуется политикой. Говорят, помолодел в последнее время, так обрадовался, когда узнал обо мне. Старается предугадать все мои желания. Мать его, фрау Клуге, не нарадуется. Не представляю, как их оставить.

Дом Бутузовых, семья советских журналистов — единственное место в Германии, где Сева чувствовал себя самим собой и мог расслабиться, открыть душу.

Тем временем возвратился Валерий с саквояжем и принялся раскладывать пузырьки, склянки, разные мази.

— Постараюсь вернуть тебе божеский вид, чтобы мог показаться на люди. Дальше пусть отец вызывает своего врача.

— Отец не знает? — спросил Евгений. — Надо позвонить.

Сева мотнул головой. Валерий тем временем начал накладывать примочки, бинтовать ногу.

— Оставьте больного. Сделаю маску, перевяжу, потом наговоритесь, — он продолжал колдовать над Севиным лицом.

В прихожей позвонили, и Евгений впустил гостя. Мужчина с военной выправкой поздоровался с хозяевами, протянул руку Севе. На врача не обратил внимания — очевидно уже виделись.

— Ну, здравствуй, земляк! — обратился незнакомец к Севе. — Как тебя теперь величать — господин Клуге или все еще Васильев?

Сева смутился. Взгляд гостя пронизывал насквозь, и ему стало не по себе. Неожиданно Сева вспомнил, такой же взгляд был у первого собеседника в Стародубском КГБ, куда пригласили после письма отца.

— Всеволод Иванович Васильев, — представился Сева.

— Домой собираешься, или не нагулялся?

— Я не гулять приехал. Отца нашел.

— Убедился, господин фон Клуге действительно отец?

— Чтобы еще тут делал?

Пока врач обрабатывал раны, гость, представившийся Александром Максимовичем Шабановым, расспрашивал Севу, где бывал, с кем встречался, убеждал, пора возвращаться. Напомнил даже, что его ждет невеста Надя. Друзья беспокоятся за судьбу Севы. "Откуда только узнал такие подробности"?

— Ты рабочий человек, не тунеядец какой. Повидался с отцом, и возвращайся, что еще держит? У каждого своя жизнь.

"Точно, сотрудник КГБ. Врач позвал", — догадался Сева. Кэгэбэшнику не хватало душевности и сочувствия, какое встретил в доме Клуге, встречал у четы Бутузовых. Разговор раздражал Севу. Валерий закончил колдовать над его ранами и закрыл свой саквояж.

— Рентген не мешало бы сделать. Скажи отцу.

— Отвези в нашу поликлинику, — посоветовал Шабанов.

— Не поеду. Женя, вы не отвезете меня домой? — спросил Сева журналиста.

— Может, лучше поедем в нашу поликлинику? — не отставал Шабанов.

— Что пристали к парню? Женя, отвези его к отцу. Там разберутся, нужен рентген или еще что-то, — миролюбиво заметила Людмила.

— Так что решил, остаешься жить у господина Клуге? — продолжал наседать посольский кэгэбэшник.

— Погостит и вернется домой, — не сдержалась Людмила и повернулась к Севе. — Так, Сева?

— Вы, что, сговорились? И немцы, и вы, все лезете с советами. Останусь — не останусь, вернусь — не вернусь? — вспылил Сева. — Больше не о чем говорить? Сам мучаюсь сомнениями. Ничего я не решил! Поступлю, как найду нужным. И не давите на меня — бесполезно.

— Смотри, не оказалось бы поздно, — заметил Шабанов.

— Пошли, — позвал Евгений, — отвезу.

***

Увидев Севу с пластырем на лице и поддерживающего его Бутузова, Амалия все поняла и заплакала, нервы не выдержали. Заплакала не из сочувствия Севе, а испугалась ожидавших последствий. Оставила одного. Она уже успела позвонить господину Клуге, что Сева не послушался и сбежал. Сейчас управляющий домом вызвал семейного врача, и названивал отцу. Прибыли они одновременно.