Аглая Оболенская - За миг до тебя

• Название: За миг до тебя
• Автор: Аглая Оболенская
• Жанр: Современные любовные романы

Главная героиня живет с надрывом, когда каждый поворот в жизни — отдельное испытание. но лабиринт в конечном итоге приводит героиню к нужной двери в счастье. Ведь у Бога на нас свои планы.

---

10.

Дописав последнюю страницу, Инна вывела на титульном листе крупными буквами давно придуманное название: "Белый жемчуг на черном бархате". Всё. Дело сделано, пухлая рукопись срослась с жизнью намертво. Надо рубить швартовы и отпускать её в свободное плавание. О том, что какой-нибудь издатель заинтересуется и выпустит книгу на свой страх и риск, Инна даже мечтать боялась. Не говоря уж о гонораре! Она реально смотрела на вещи: тираж может не разойтись и убытки покрывать будет некому. Оставалось рассчитывать на собственные скромные возможности и кой-какие сбережения, накопленные во времена фанфар и подиумов. Слава богу, за ней сохранилось место спецкора в газете и гарантированная заработная плата. Благодаря журналистской смекалке плюс лояльности редакционного руководства, Инна, дефилируя в сногсшибательных нарядах перед обалдевшей публикой, мысленно сочиняла статьи, чтобы затем посылать их в рубрику "Мир моды" родной газеты. Мода не чужда людям всех возрастов — а тут новости из первых рук и пишет местная журналистка-"манекенщица", это вдвойне интересно. Инна сто раз поблагодарила небо за предприимчивость Полины Бодло, создававшей не только эксклюзивные коллекции, но и целые серии одежды прет-а-порте, то есть для всеобщего употребления. Употреблялись они на ура, их было за что хвалить, и Инна восхваляла. В первую очередь — за оригинальность, носкость, удобство. Нестабильность модных течений на пересечении последних десятилетий двадцатого века, метания от роскоши и буйства красок к минимализму, сдобренному унисексом, обошли творения Бодло, которые стояли себе в сторонке, пленяя поклонников своей этнической первозданностью.

Когда страсти, связанные с Полининой помывкой, откормкой и новым гардеробом улеглись, Георгий Давидовидович вызвал девочку к себе в "малый" кабинет. Усевшись в мягкое кожаное кресло, Поля растерялась от обилия трофеев. На одной стене висели странные картины, похожие на раскраски в черно-белом цвете. Позже она привыкнет называть их гравюрами. На другой блестели сабли и гнутые ножи, у третьей до потолка возвышался стеллаж с книгами. Правда, она не уверена, на самом ли деле это книги — на нынешние не очень смахивают, толстые, как сам хозяин, фолианты в обтёршихся линялых переплётах.

— Тебе удобно, девочка? Ну и сиди так, поговорить с тобой хочу.

Полина продолжала озираться, переключив внимание на громадный письменный стол, уставленный множеством фигурок из камня, стекла, дерева и металла. Изумрудный телефон с трубкой-башенкой скромно притулился в уголке.

— Ты оказалась одна в незнакомом городе, без родственников, документов. Что собиралась делать дальше?

— Не знаю, — она пожала костлявыми плечиками. — Жить.

Дядя Гия почесал бороду и взял со стола горбатого деревянного старика-гоблина: — Жить. Я понимаю, ты молодая и неопытная. Но без документа, в твоём случае — свидетельства о рождении, в этой стране тебя не существует.

— Нет, существую! Свидетельство у тётки в Ханты-Мансийске, но я к ней не вернусь…

— Значит, тётя тебя ищет? — он вернул гоблина на место, выдернув из общей массы серебряного кентавра. — И милицию задействовала?

— Да, наверно, ищет. Я деньги её взяла, когда сбежала.

— Она обижала тебя, девочка? Била? Не скрывай ничего от дяди Гии, я помочь тебе хочу. И закон на твоей стороне.

Кентавра сменил бронзовый звездочёт.

— Не била. Один раз только по щеке ударила, когда я за Пульку заступилась…

— Кто такой Пулька?

— Собака наша. Её сёстры мои мучают, — девочка погладила пальчиком грозного малахитового Цербера. — А назвали так, потому что быстро носится.

— Так от кого же ты сбежала?

— От тёткиного хахаля, то есть мужа её нового, Бодуна.

— Не слышал такого имени, а ведь давно живу на Севере.

— Так это и не имя вовсе. Кличка, как у собаки. "С бодуна", выражение есть, слыхали поди. Он выпивает часто, почти всегда пьяный.

Полин собеседник откашлялся и замялся, подбирая слова поделикатнее для непростого вопроса. На всякий случай переставил местами белого Единорога и огненно-красного Люцифера, словно обдумывая сложную шахматную партию:

— Чем обидел тебя, девочка, этот Бодун?

Полина вмиг вся сжалась, втянув голову в плечи и плотно сдвинув худые коленки. — Он… он меня… — робко заглянула в добрые глаза Гии, ища спасение, и уже спокойнее сказала: — Я уже не могу туда вернуться, правда.

А у хозяина в тот момент скрытые порослью желваки разрывали кожу на скулах, он чуть не заскрипел зубами от чудовищной догадки, но вовремя сдержался. Всё понял и ужаснулся, представив, как грязный, разящий смрадом нелюдь насилует девственно нежное тельце.

— Ты никогда туда не вернёшься, девочка. Это тебе обещаю я, Георгий Цхеладзе!

В тот вечер на втором этаже Полина укладывалась спать в уютной комнате с золотистыми обоями и настоящим телефоном. Она не слышала разговора внизу — толстые стены и автономная телефонная линия сделали её неуязвимой. "Виполни так, как скажу, дарагой и я твой должник. Никому не могу поручить это дело, тебе могу. Найди женщину и мужа её найди. Я дам тебе денег — ты дай ей столько, сколько она скажет. Больше не давай. Будет торговаться — уходи. Главный козырь у меня на руках, но его не стану использовать, ради малышки не стану. С мужем её разберись по-мужски и помни — он не мужчина для меня. Всё, дарагой. Буду ждать твоего звонка".

11.

Через неделю она пошла в школу, а через два месяца Георгий Давидович перевёл её в частную студию прикладного искусства при художественном техникуме. Случилось это сразу после того, как Полина его крепко удивила. Девочка легко прижилась на новом месте, ей очень помогло гостеприимство хозяев. Особенные отношения помимо Гии у неё сложились с его младшей дочерью Тамарой. Тёплые и доверительные, они больше походили на дружбу двух сестёр. Кроме Тамары, Веры Дмитриевны, которую Гия величал помощницей по хозяйству, и охраны, в большом двухэтажном особняке жили четыре разномастных собаки: ротвейлер Динг, шар-пей Бука, бассэт-хаунд Заза и старфорширдский терьер Фома Барбосович — с одной стороны, издевательство над породистой псиной, с другой, имя здорово смягчало его зверский вид. Поля предпочитала охранников и Динга с Фомой обходить стороной, а гладила и смело чмокала в морды Буку с Зазой. Жена Гии, Нана Теймуразовна, полгода назад уехала в Грузию выхаживать больную мать, которую на седьмом десятке паралич приковал к инвалидному креслу, а перебираться к дочери на чужбину та категорически отказывалась. Старшая дочь Кетеван вышла замуж за голландского дипломата и неотлучно находилась при муже.

Тамара заканчивала десятый класс и готовилась поступать в иняз, но в глубине души она страстно любила танцевать. За плечами у девушки были балетная школа и студия бальных танцев. Она боялась потерять форму, и всё свободное время проводила в танцевальной зале, специально оборудованной зеркалами. Кроме зеркал в этом помещении находились станок, музыкальный центр и узкий низенький диванчик. Сюда, в святая святых, однажды была допущена Полина. Забившись в угол, она восхищенно наблюдала за сложными пируэтами и пластикой названной сестры. Не сразу заметила, как изрисовала обложку журнала, случайно захваченного с собой. Тамара — белый лебедь, Тамара — жгучая Кармен, Тамара — озорная летучая мышь. В следующий раз взяла с собой ватман…

Когда Георгий Давидович поинтересовался Полиниными успехами в школе, её личико скуксилось: "Скукотень. Синусы-косинусы, тангенсы-катангенсы. Я тупею от всего этого!" Он поцокал языком и предложил продолжить беседу в большом кабинете. Своим большим кабинетом хозяин именовал кухню. Она и точно выглядела огромной — приходилось вмещать его самого, несметное количество кастрюль, сковородок, ножей, холодильник с морозильником, разделочный стол, плиту, духовку, вытяжку и длинную полку с крупами, орехами и пряностями. Продукты и вина хранились в погребке под полом.

Полина не только смотрела, как Гия потрошит курицу, шинкует овощи, она вслушивалась в постукивание ножа — из под него рождалась музыка, похожая на дробь чечётки: "тук-та-та-та-тук-тук-та-та…", сопровождаемая пламенной речью великого кулинара всех времён и народов:

— Ты ещё и тысячной доли не попробовала, девочка, из блюд грузинской кухни! Мой отец всю жизнь делал вино. Мой брат продолжил его дело. Цинандали Давида Цхеладзе хвалит каждый, кто хоть раз попробовал. Мой отец говорил, чтобы понять вкус мяса молодого ягнёнка — надо сделать глоток цинандали…

Подпирая выпирающим брюшком гладкий стол с мраморной столешницей, Гия Давидович усердно принялся толочь орехи и чеснок.

— Не прошу тебя помочь, девочка. Когда мужчина на кухне — женщине там делать нечего. Я всё время говорю своим русским приятелям, если бы они иногда отпускали жен от плиты, их пища не была бы такой однообразной…