Адриана Триджиани - Лючия, Лючия

• Название: Лючия, Лючия
• Автор: Адриана Триджиани
• Издательство: Амфора, Ред Фиш
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-483-00134-6, 1-4000-6005-2

Это история о Нью-Йорке 1950-х, о девушках, чьи "перчатки, как ночь, — становятся все длиннее". Лючия Сартори, красавица дочь преуспевающего бакалейщика итальянского происхождения, устраивается на работу помощницей модельера в роскошный магазин "Б.Олтман", расположенный в самом сердце Нью-Йорка, на Пятой авеню. Она обручена с другом детства, преданным ей Данте Де Мартино. Но, встретив прекрасного незнакомца, который обещает Лючии роскошную жизнь, известную ей только по страницам светской хроники, девушка порывает с Данте. Решая проблему выбора между обязанностями перед семьей и собственными желаниями, Лючия пытается найти себя.

Изысканная, как платья, которые шьет Лючия, и напряженная, как отношения в ее итальянской семье, история о молодой женщине, которая поверила, что в мире, полном возможностей, она не может — просто не имеет права — не следовать за своей мечтой.

---

Делмарр осторожно вынимает у нее изо рта сигарету и кладет ее в пепельницу.

— Ножницы, — протягивает он руку.

Я вкладываю их в его руку, как делала Кей Фрэнсис в роли медицинской сестры в одной из мелодрам. Делмарр туго оборачивает белую подкладочную ткань вокруг талии Ирен и начинает резать. Он отрезает, я закалываю. Я повторяю каждое его движение, вдоль спины, под мышками, по декольте. Потом мы драпируем красивыми складками юбку. И вот Ирен с ног до головы зашита в подкладочную ткань.

— Юбку надо сделать уже в области колен. Жак Фат тоже предлагает такое платье, юбка, напоминающая хвост русалки, — входя, говорит Рут. — Юбка для того такая узкая, чтобы девушка передвигалась маленькими шажками.

Делмарр одобрительно кивает, и я закалываю юбку так, что это сужение в районе коленей кажется второй шеей на теле Ирен.

— Так, подумаем, каким будет верх платья. Нет, только не открытое, надоело.

Делмарр отрезает несколько кусков ткани, протягивает их мне. Потом берет большой отрез, складывает его гармошкой и делает пышный воротник. Из тех кусков, что мне передал начальник, мы делаем тугой лиф. Я быстро все закрепляю. В этом платье Ирен кажется еще стройнее. Очень смело, если учесть, что Нью-Йорк уже пережил времена зауженных юбок и корсетов. Но почему-то это платье смотрится современно и впечатляюще.

— Готово, — заколов последнюю булавку, отступает назад Делмарр.

— Хм, необычно, — говорит Рут.

Медленно поворачиваясь, Ирен сначала поднимает руки вверх, потом разводит их в стороны. Потом останавливается и рассматривает себя в зеркало.

— Отпад, — пожимает она плечами.

— Давайте сделаем такое платье из атласа. Рубиново-красного цвета. Не вишневого, не гранатового, а рубинового. И к нему широкий пояс: около десяти сантиметров, с простой квадратной пряжкой. Ремень будет ровно по талии, из того же материала, потому что я бы не хотел дробить черным ремнем линию платья. Рубин от макушки до самого пола. Сшейте мне его к пятнице.

— Есть, сэр!

— Элен, Виолетта, — не сводя глаз с Ирен, зовет Делмарр.

Элен Ганнон, наша закройщица, стройная рыжеволосая девушка, с такой точеной фигурой, что и сама могла бы быть моделью, впархивает в комнату. Останавливается при виде платья и заявляет:

— Ха-ха. Да тут воротник размером с Нью-Джерси. Мило, Делмарр. Но разве матушка не учила тебя: чем проще, тем лучше. У этого платья больше слоев, чем у тюльпана лепестков.

— Это называется au courant,[10] — говорит ей Делмарр. — Виолетта, где же ты?

Виолетта Петерс, миниатюрная брюнетка, ответственная за сборку платья, влетает в примерочную.

— Здесь я, здесь, — нервно говорит она.

Виолетта переживает по любому поводу, но ей не нужно беспокоиться за свою работу. Сам Делмарр учил ее, они друзья. Виолетта разглядывает Ирен:

— Трудоемкое платьице.

Делмарр не обращает на нее никакого внимания:

— Ха-ха.

Элен и Виолетта кружат вокруг Ирен, как пчелы, осторожно открепляют подкладочную ткань, раскладывают ее на длинном столе для кройки.

Я иду в комнату, где хранятся ткани, и проверяю наши запасы: высокие рулоны с бархатом, шерстью, шелком, габардином, но единственный найденный мною отрез атласа — цвета кофе с молоком, оставшийся от свадебного платья, которое мы шили для одной гречанки из Квинза (сколько сил на него потратили).

— К чему такая спешка? — возвращаясь на свое рабочее место, спрашиваю я Делмарра.

— Сестры Макгуайр дают новое представление в «Карлайл». И они хотят, чтобы все было как в Париже.

— Сестры Макгуайр! Рут умрет, когда я ей скажу.

— Сшейте для них сногсшибательные платья, и, возможно, я достану для вас парочку контрамарок.

— Пожалуйста. Мой отец обожает их! — говорю я.

— А как насчет твоего жениха?

— Что такое?

— Я думал, ты захочешь пойти с ним, романтический вечер, только ты и Данте.

— Он не ходит на вечерние представления. Пекарям приходится ложиться спать в восемь. Тесто для хлеба поднимается к трем часам утра, и они встают вместе с ним.

— Когда в следующий раз буду есть булочку с беконом, вспомню об этом. Вспомню о твоем Данте, который отказывается от развлечений во имя выпечки для моего ланча.

— Вспомни, — говорю я ему.

Мы с Рут целый день доделывали черное концертное платье (нам нужно отправить его в филармонию на этой неделе), и я очень проголодалась. С момента, когда мы с Данте объявили о нашей помолвке, семьи Де Мартино и Сартори в первый раз встречаются за ужином. В этом не было нужды, потому что мы и так часто видимся с ними. Де Мартино поставляют хлеб и пасту в «Гросерию». Мне кажется, что специально собираться и обсуждать детали свадьбы вообще излишне. Но мама хочет, чтобы все было как положено, чтобы обе семьи высказали свои соображения. «Нужно уважать друг друга, — говорит она. — Когда ты выйдешь замуж, то поймешь: мы собираемся не для того, чтобы поесть, а чтобы выслушать друг друга».

Мы с Данте помолвлены вот уже шесть месяцев, пора нам обсудить, как мы будем жить. Это не так-то просто, потому что Данте постоянно занят в пекарне. Слава богу, папа закрывает «Гросерию» на выходные. Когда я предложила мистеру Де Мартино хотя бы на денек закрыть его пекарню, он был искренне возмущен. Он тогда сказал: «Непременно закрою, если ты назовешь мне день, когда люди не хотят хлеба».

Прождав какое-то время автобуса, я решаю пройтись до дома пешком. И почему природа не изменяется так же скоро, как витрины нашего магазина? На улице почти нет людей и достаточно тихо, чтобы хорошенько все обдумать, пока идешь несколько кварталов до дома.

На Девятой улице я поворачиваю направо к Шестой авеню, иду по широкой улице, выложенной плитами из песчаника мимо окон многоквартирных домов, увитых лавром и украшенных искусно драпированными шторами. На этой улице несколько больших домов с бело-зелеными тентами из парусины, которые натянуты на полированных металлических столбиках над дорожками перед подъездами. Интересно, каково это, жить в одном из таких домов, рядом с которыми стоят элегантные привратники в униформе. Они приветствуют тебя при входе и помогают донести сумки с покупками.

Самые красивые дома в Нью-Йорке всегда располагаются рядом с парками, вот и здесь неподалеку — парк Вашингтона. Привратник подмигивает мне, когда я прохожу мимо него. Иногда я подмигиваю ему в ответ. На меня обращают внимание чаще, чем на других, особенно если я надеваю эту шляпку. Видимо есть нечто такое в голубом бархате. Пока я жду, чтобы перейти улицу, рядом со мной внезапно останавливается грузовик.

— Садись.

— Эксодус, что же ты так кричишь!

— Давай, сестренка.

Я забираюсь в машину. Эксодус — мой самый невоспитанный брат, вечно он из-за чего-то переживает. У Эксодуса светло-каштановые волосы, папин овал лица и мамины глаза. Его часто принимают за ирландца: высокий, широкоплечий. Но когда он начинает говорить по-итальянски (что случается часто), сразу понятно: он один из нас. Меня всегда восхищала его храбрость. Он честный, но слишком беспокоится из-за того, что думают о нем окружающие. Эксодус умеет хранить секреты, что очень ценно в такой большой семье, как наша.

— Мама оттаскает тебя за волосы. Де Мартино уже сидят за столом, как мраморные статуи. Я заезжал домой выпить содовой, так что собственными глазами их видел.

— Они уже там?

Нужно было мне поспешить. Де Мартино всегда приходят раньше. Как-то мы втроем с Данте и его матерью решили сходить в кино. Тогда своими рассказами она испортила нам весь вечер, потому что пришла так рано, что увидела окончание фильма на предыдущем сеансе.

— Да. Надеюсь, что твоя дочь не будет походить на миссис Faccia de Bowwow.[11]

— Не так уж она и некрасива.

— А мне кажется совсем наоборот. Если мы отдадим такую красавицу, как ты, этим дикарям, то твоя дочь автоматически будет в два раза менее красивой, вот увидишь.

— Спасибо тебе, что желаешь такого нашим детям — твоим будущим племянникам и племянницам, между прочим. Зато они не умрут от разрыва сердца, увидев в зеркале, насколько они красивы. Это меня даже как-то успокаивает.

— Почему ты вообще хочешь выйти за него?

— Мне казалось, тебе нравится Данте.

— Он болван. Все они болваны. Работают в пекарне, боже мой. Ставят опару, и что? Никогда не отдыхают. Ну, и кто они после этого?

— Люди, которым принадлежит знаменитая на весь город пекарня.

— Да уж. Что может быть проще, чем зарабатывать на жизнь, делая булки? Это ничего не значит. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, Лючия.

— Несомненно. Кроме того, я не спрашивала твоего мнения.

— Не спрашивала. А надо было бы. Ты становишься старше, вроде пора выходить замуж и все такое, но это не значит, что нужно торопиться.

— Я и не тороплюсь.