Игорь Шелест - С крыла на крыло

• Название: С крыла на крыло
• Автор: Игорь Шелест
• Издательство: М., «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1969

И.Шелест сам летчик-испытатель первого класса, планерист-рекордсмен, мастер спорта. В своей новой повести он рисует основные моменты становления советской авиации, рассказывает о делах энтузиастов воздушного флота, их интересных судьбах и удивительных характерах. Будучи тонким психологом, исподволь, но точно приводит нас к мысли, что источником мужества, сильной воли летчика-испытателя являются его высокие нравственные качества

---

 Олег взвился на пятнадцатикилометровую высоту. Темно-синее небо безбрежно раскинулось над ним. Находясь в крене, Гудков видел далеко внизу след белой спирали, отметившей его путь в небо. Спираль, расползаясь вширь, превращалась в мелкие хлопья ваты. Притягательность этой картины стала привычной, он уже не воспринимал ее с прежней остротой.

 Впрочем, будем к нему справедливы: он занят. Все его существо сосредоточилось на одном: "Еще один тур в небо". Так, чтобы не закружилась голова, чтобы сознание было ясно, а руки тверды и послушны разуму.

 - "Привал", я тридцать первый, - передал он на аэродром. - Начну над точкой.

 - За вами следим, - ответил руководитель полетов.

 Олег закончил разворот от солнца и стал гасить скорость. По предыдущим полетам он уже знал, что двигатели глохнут в штопоре, и решил их сразу выключить, чтобы они не отвлекали. Затем включил приборы, - только они способны объективно и точно передать всю картину движения...

 Стрелка указателя скорости переползла цифру триста, и самолет стал покачиваться. Решительно пошла правая педаль, ручка на себя. X энергично повалился на правое крыло, тогда Олег отклонил еще и элероны вправо. И впервые самолет вполне устойчиво и быстро завращался в правом штопоре.

 Гудков размеренно считал секунды, контролируя свой голос: "Двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре..."

 Машина штопорила - она вращалась с высоко поднятым носом. Летчик видел перед собой острый клюв кабины, мелькал по кругу расплывшийся горизонт. В такт виткам ярко вспыхивали солнечные блики на стекле фонаря и на мгновенье подсвечивали приборную доску.

 Падение с вращением продолжалось. За эти короткие секунды многое нужно проделать испытателю - понять неразгаданное! Вот он пробует поставить элероны нейтрально - машина даже не заметила этого движения. Тогда он двигает всеми рулями на вывод - снова никакого эффекта. Самолету как будто надоело подчиняться воле этого дерзкого человека. X нашел свой собственный характер и больше не хотел прекращать приглянувшееся ему "кружение", будто на одной ножке...

 Однако и испытатель оказался твердым, он не уступал. Досчитав до тридцати пяти и не заметив ничего нового в поведении самолета, Олег взял опять рули полностью по правому штопору и затем перевел их энергично на вывод до отказа...

 Самолет даже "ухом не повел"! В отличие от прежних полетов машина продолжала вращаться. И падать.

 Снова Гудков открыл счет секундам: двадцать четыре, двадцать пять... Он отсчитал вновь пятнадцать секунд, не выпуская из внимания двухстрелочный высотомер. Большая стрелка его неслась по кругу циферблата так, что стало слегка не по себе.

 Левая рука Олега потянулась к одной из двух больших кнопок на щитке перед глазами. Кнопки двух противоштопорных ракет.

 - Правый штопор, - сказал он, контролируя себя еще раз, - нужно нажать левую кнопку! Да, левую!

 Он решительно щелкнул левой кнопкой.

 Что это?!

 Как будто незримая рука схватила самолет за левое крыло, и, как показалось Олегу, почти мгновенно "дьявольский" вальс был остановлен...

 X замер на секунду, "подумывая", не пойти ли ему в другую сторону. Но рули уже обрели свою былую власть над машиной. Самолет сдался - он покорно наклонил свой острый нос и, покачиваясь слегка с крыла на крыло, стал медленно набирать скорость.

 - Высота шесть. Потерял девять тысяч, - доложил Гудков земле и подумал про себя: "Лихо штопорит! "

 Олег стал запускать оба двигателя - и на этот раз они запустились с первой попытки. Теперь самолет как ни в чем не бывало спокойно шел, планируя к себе на "точку".

 Гудков облегченно вздохнул, открыл стекло гермошлема и вытер вспотевшее лицо: "Теперь на посадку!.."

 Порог космической лестницы

 Несколько лет назад в Калуге был воздвигнут памятник К. Э. Циолковскому. На открытие собрались и старые друзья-гирдовцы - первые энтузиасты ракетного движения, присутствовал и Сергей Павлович Королев. Эти люди положили начало практической истории космической эры с того самого дня, когда на двери бывшей планерной школы - подвала на углу Садовой и Орликова переулка в Москве - зимой 1932 года появилось такое объявление:

 "При Центральном совете Осоавиахима образовалась группа по изучению реактивных двигателей, сокращенное название которой ГИРД. Всех работающих в области реактивных двигателей или интересующихся ими, а также желающих работать в данной области, которая может считаться областью, способной подготовить звездоплавание, просят сообщить свой адрес по адресу: Москва, Никольская, д. 27. Центральный совет Осоавиахима. Секретарю ГИРДа тов. Фортикову И. П.".

 Десятки лет гений и труд народа наращивал грандиозную "лестницу", которая помогла человеку достигнуть космической высоты.

 О создателях этой "лестницы" историки еще расскажут.

 Мне же хотелось остановиться на некоторых эпизодах участия летчиков-испытателей, моих друзей, в ракетных полетах на самолетах. Подчеркиваю - ракетных, и прошу недостаточно осведомленного читателя иметь в виду, что эти самолеты появились на перепутье двух дорог. Одна из них повела авиаторов в область турбореактивных полетов в плотных слоях атмосферы, другая - к созданию многочисленных малых и больших ракет и позволила человеку развить вторую космическую скорость в 39 тысяч километров в час.

 Рев моторов и даже проносящиеся низко самолеты не привлекают особого внимания на большом аэродроме. Разве что между делом взглянет кто-нибудь вверх, почти не сосредоточивая внимания. Такова обычная жизнь аэродрома.

 Но иногда - это бывает не часто - всякий, кто только может оставить свою работу, лезет на возвышение: на контейнер из-под мотора, на пожарную лестницу, на крышу ангара, - все хотят посмотреть предстоящий "цирк".

 В ясный зимний день 1946 года крыша ангара тоже была заполнена зрителями. С ангара аэродром как на ладони. Видны взлетные полосы укатанного снега, уходящие под углом вдаль.

 В морозном воздухе искрится, блестит голубизной огромное летное поле. По нему разбросаны темные еловые ветки, так виднее полоса.

 Невдалеке, сбоку елочного пунктира, расположился фургон руководителя полетов. Шахматные желто-черные стенки делают его похожим на игрушечный домик из кубиков. И здесь на крыше человек. Это уже сам руководитель полетов. Он тоже подчинился общему стремлению забраться как можно выше.

 В эти минуты ожидания каждый наблюдатель с особой остротой ощущает смелость и новизну предстоящего эксперимента, и тревогу за главного его участника.

 Взоры всех неотрывно следят за действиями в начале полосы. Там, в окружении деловито снующих людей стоит, опираясь на тонкие ножки в лыжах, словно в больших галошах, маленький самолет. Он скорее напоминает планер. Овальный фюзеляж с кабиной впереди и никаких признаков мотора и винта.

 Медленно тянутся минуты ожидания.

 Но вот по толпе словно пробежал электрический ток. Стоящие позади вытянулись на цыпочках, лица всех устремлены в одну точку. Насторожились.

 От самолета в стороны стали разбегаться черные фигурки людей, В хвосте его, будто в пробуждающемся вулкане, заметней заклубился белый пар.

 Проходит еще томительная минута. Все безмолвствует.

 В кабине человек. Один со своими мыслями, волей, энергией. Один, наедине с машиной. Она из металла, и в ней полторы тонны жидкостей в двух резервуарах. В одном - горючее, в другом - активнейший окислитель: крепкая азотная кислота. Их разделяют только алюминиевые перегородки баков. Если их соединить - произойдет бурное горение даже в безвоздушном пространстве.

 Летчик как бы вслушивается в бесшумный пульс машины, но слышит свой собственный. Его глаза медленно осматривают приборы, включенные тумблеры и, наконец, удовлетворенно глядят вперед, вдаль, на взлетную полосу. Теперь он готов! О чем он сейчас думает?.. Ответственнейший момент его жизни. Говорят, в одну секунду может промелькнуть многое. Я в это не очень верю. Знаю только наверняка: не думал он, что сейчас, в следующую минуту, "вскарабкается" на одну из первых ступенек грандиозной лестницы космической эры.

 - Я - "Дятел-три", разрешите взлет, - басит он в кислородную маску. Из-под ее клапана парит выдох, стекло фонаря слегка покрыто иголками инея.

 - "Дятел-три", взлет разрешаю, - четко стучит в уши ободряющий голос.

 Теперь вперед. Он нажимает на кнопку и открывает кран. Почти мгновенно слышится резкий хлопок, это нормально.

 Машина вздрогнула и медленно поползла вперед.

 С крыши ангара все хорошо видно. За самолетом вспыхнул длинный язык ослепительного бело-желтого пламени, как в гигантской сварочной горелке. Язык вытянулся своим острием на десятки метров назад, отчего маленькая машинка сразу превратилась в комету. Самолет уже промчался вперед, и только секундой позже до толпы донесся громкий хлопок, раздирающий уши грохот.