Игорь Шелест - С крыла на крыло

• Название: С крыла на крыло
• Автор: Игорь Шелест
• Издательство: М., «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1969

И.Шелест сам летчик-испытатель первого класса, планерист-рекордсмен, мастер спорта. В своей новой повести он рисует основные моменты становления советской авиации, рассказывает о делах энтузиастов воздушного флота, их интересных судьбах и удивительных характерах. Будучи тонким психологом, исподволь, но точно приводит нас к мысли, что источником мужества, сильной воли летчика-испытателя являются его высокие нравственные качества

---

 - В порядке, командир; можно рулить, опробуем на старте.

 Запрашиваю старт; вызываю Якимова - он готов. Я снял со "стопа" тормоза, наша ТУ-4, плавно поклонившись стеклянным носом, двинулась, чуть вздрагивая на стыках бетонных плит. 

 С Алексеем Петровичем Якимовым мы пришли работать в институт примерно в одно время, перед войной. Долгая совместная работа испытателями укрепила наши отношения. Происшедший затем, в конце войны, особый, как Якимов выразился, "пикантный" случай будто побратал нас.

 В сорок четвертом году мне пришлось проводить довольно подробные испытания американского высотного истребителя "рипаблик тандерболт", поднимаясь примерно на высоту 13 000 метров без герметической кабины и скафандра - ни того, ни другого у нас в практике тогда не было. Это дало мне определенный опыт и тренировку.

 Вскоре я был назначен на опытный высотный истребитель МИГ-11 конструкторов Артема Ивановича Микояна и Михаила Иосифовича Гуревича.

 Я выполнил несколько высотных полетов, поднимаясь с Центрального аэродрома в Москве, и в последнем из них в стратосфере уловил, как мне показалось на слух, неисправность турбокомпрессорного колеса.

Прекратив дальнейший подъем и приземлившись, я доложил инженерам о своих наблюдениях.

 Присутствовавшие здесь представители моторной фирмы не скрыли насмешливых улыбок: мол, тоже мне, услышал биение компрессорного колеса на оборотах двадцать четыре тысячи в минуту!

 - Я верю своему слуху, как хотите, - говорю им, - звон металла заметно изменился - в предыдущем полете скрежетания не было. Это не просто так!

 Описав все в полетном листе и передав его ведущему инженеру Константину Павловичу Ковалевскому, я улетел на свой аэродром, чтобы провести в этот день еще один испытательный полет на другом самолете.

 Полет кончился весьма трагично. В результате пожара, возникшего в воздухе, произошла катастрофа. Я уцелел случайно, только обгорел немного.

 Вместо меня, вышедшего на три месяца из строя, на МИГ-11 был назначен Якимов. Чуть ли не в следующем полете после моего высотного на самолете разрушился турбокомпрессор, а затем и сам двигатель. Алексей Петрович вынужден был выброситься из объятого пламенем самолета на довольно большой высоте, находясь над северо-западной окраиной Москвы.

 К счастью, парашют не подвел. Якимов, получив ожоги и травмы, приземлился, можно сказать, удачно... Самолет упал, не натворив особых неприятностей.

 Примерно через год случайно на Кавказе мы встретились с Костей Ковалевским - он окликнул меня из окна встречной машины.

 Вышли. Закурили.

 - Знаешь, - сказал он - вспоминали тебя не раз. Ты оказался прав. Весьма досадовали, что не убедили упрямых мотористов.

 Я улыбнулся:

 - Пока мотор винт крутит - в неисправность поверить трудно.

 Не вижу, скорей чувствую, как Якимов "прилип" к нам сбоку. Блеск! Идем с ним - корабли почти не шелохнутся. Я замер, стараюсь не дышать. Думаю: "Что еще нужно? Неужели и на этот раз все полетит к черту, как позавчера?"

 Я волновался не зря. Мы отправились в новый полет, не докопавшись до истины. Очень старались выяснить причину - и не смогли. В конце концов поддались соблазну сказать себе: "Отказ был случайным".

 Оператор - Володя Александров - докладывает:

 - Командир, контакт есть!

 - Хорошо. Продолжайте.

 Он в эфире:

 - "Ворон второй", выдавайте шланг. - И опять ко мне: - Шланг пошел, командир... Идет нормально.

 Тут я даже не гляжу уже искоса направо: весь внимание - жду. "Выйдет, не выйдет?". "Любит, не любит..."

 Все притихли. Николай Николаевич Неелов - он прямо передо мной, смотрит со штурманского кресла, стиснув зубы. Пастухова против обыкновения тоже не слышно позади меня - притаился как мышь у своего пульта. Чистяков уставился вперед, в одну точку.

 Повисли. Застыли две шестидесятитонные машины - рядышком идут, как теперь ходят парочки: он ей руку на плечо.

 Вдруг мою машину кто-то чуть тронул за конец крыла.

 И в следующий момент Александров могильным заступом:

 - Командир, опять... обрыв шланга.

 - Черт возьми!!! - Когда он это выдавил, мое сердце успело оторваться и улететь.

 Пытаюсь скривить подобие улыбки. А в голове только одно: "Я командир, и мы идем на высоте 7000 метров; за мной наблюдают одиннадцать пар глаз!"

 Нужно улыбаться, будто это самое обыкновенное наше занятие: рвать шланги в мелкие клочья и разбрасывать их по полям, по лесам на удивление людям.

 И я улыбнулся, как говорится в одной пьесе, "из-под колес"... Даже не потеря второго шланга сразила напрочь, это поправить можно: встанем всем экипажем к ДИПу и будем вертеть в руках длиннющий шланг, пока Иван Сидоров не завальцует все соединения.

 Сразила меня необъяснимость обрыва. Повторилось точь-в-точь как прошлый раз, а мы ли не искали? Хоть не садись на землю! Что делать дальше?..

 - Вот какая неудача, - промолвил Чистяков.

 - Сделаем... Ерунда! Черепанов, вы все засняли?

 - Да, командир.

 - Бортинженер, - скомандовал я, - прибрать газы и держать давление в кабинах. Пошли на снижение восвояси.

 Мы сидим в маленьком просмотровом зале. Теперь я не занят управлением и вижу все, чего не мог увидеть в полете.

 Передо мной экран, а кажется, сижу в хвостовой кабине: видны впереди крылья обоих самолетов.

 Вот он, шланг, ползет удавом, прогнувшись под действием воздушного потока, и устремляется вперед, к моему крылу.

 "Но как это медленно, с ума сойти! - думаю все же с досадой. - Нужно увеличить скорость по крайней мере в два, а то и в три раза. Меньше степень редукции - больше мощность!"

 Васянин говорит:

 - Обрати внимание: эти паузы - не просто остановки. Похоже, тут пробуксовка в муфте-фрикционе...

 Я присмотрелся. И впрямь - не только задержки, но и крохотные отпуски назад, еле уловимые на глаз.

 Володя Александров сидит под боком в темноте, спрашиваю:

 - Ты не отпускал?

 - Нет... что ты! Она чуть пробуксовывала, это верно.

 Мы смотрим еще немного, и вдруг - тот самый страшный момент...

 В мгновение ока шланг, подошедший было уже к моему крылу, вновь замер, отпрянул и полетел назад, разрываясь на части. Мы видим его куски на кадре, и только... Я как будто опять почувствовал тот легкий толчок крыла. И вижу на экране: замок сцепки целехонек, покачиваясь, прячется в крыло.

 - Та же история - проскочило кольцо, - сказал Васянин.

 - Не может лошадь проскочить сквозь хомут... Сам знаешь, как испытывали прошлый раз: все рвется и не проскакивает!

 - И все же это так, - улыбнулся Виктор.

 Опять, в который раз, мы смотрим этот самодельный фильм: немой, без надписей, без фамилий режиссера, оператора, без главных "артистов", - пока дела идут так, что лучше оставаться всем в тени. Оваций не нужно.

 - Давайте прокрутим очень медленно, - говорю киномеханику. - Пожалуйста, когда я вам скажу, остановите "мартышку", - он сам так называет свой аппарат.

 - Ладно.

 Все медленно разворачивается. Так может быть только в кино: все вновь "воскресло", все вновь цело. Опять "летим".

 Я жду, когда подойдет тот самый миг... Вот он!..

 - Стоп! Чуть проверните... Так!

 Вот оно, мгновение! Похоже, что кольцо действительно слетело... Шланг застыл...

 Еще немного вперед... Довольно.

 - Удар хлыста, - говорит Васянин. - Здесь не выдержит и стальная цепь.

 - Да. Выходит, разрыв - следствие, а не причина. Здесь саморасцепка...

 "Спасибо великое тебе, кино", - думаю вставая.

 - Однако почему? Здесь думать надо.

 - Пошли в лес, - предложил Васянин, - побродим. Нужно, чтобы все вылетело из головы.

 Изобретателя ожесточают неудачи - во всяком деле их куда больше, чем удач, иначе было бы все просто. Именно в тот период нашей работы я вспомнил Фищука с вечно воспаленными глазами. Мне стало неловко: я когда-то относился к нему неприязненно. Теперь я понял: этот чудак лез из кожи вон, стараясь для людей, - не спал, питался бог знает как, работал сутками и - не ради денег.

 Именно в период неудач мне стало ясно, что такое одержимость. Человек во власти идеи безраздельно, не замечает ничего другого. Кто-то смеется, разговаривают, гудят моторы - он ничего не слышит.

 Дня ему вечно мало. Готов работать даже во сне. Долго лежит в темноте - словно на потолке вдруг проецируется суть капризного устройства.

 Прошло время - боюсь неточности. Все же сдается, что именно во сне явилась мне разгадка странного проскакивания пресловутого кольца. Помнится, сперва я видел все тот же фильм. Только в цветном изображении. Любопытно: любая чепуха во сне естественна. Ничто нас не удивляет. Малиновое небо в косую полоску, должно быть, символизировало рассвет и облака. Сам я, кажется, сидел в синем камзоле и колпаке верхом на фюзеляже, смотрел в подзорную трубу. Вот два серебряных крыла и между ними петлей шланг. Подкрадывается к моему крылу. Осталось метра полтора. Вот начинается: отпрянул чуть назад!.. И я увидел, как стальные упоры шмыгнули в замок... Проснулся, сердце колотится... "Инерция?.. А почему бы и нет. Против сильной пружины - граммы подвижных деталей, умноженные на ускорение..."