Роджер Желязны - Имя мне – Легион

• Название: Имя мне – Легион
• Автор: Роджер Желязны
• Жанр: Фэнтези

---

Развалины занимали добрый акр склона холма. В джунглях сирени среди колоколов ив виднелись потрескавшиеся фронтоны, полуосыпавшиеся бордюры, накренившиеся или вовсе поваленные колонны, безликие и безрукие статуи и относительно редкие груды обломков. Тропа постепенно расширялась и, наконец, исчезала там, где прибой Времени стирал навеваемое руинами memento mori, и где брели мужчина и женщина из Круга. Руины, казалось, околдовывали, заставляя забыть о времени, и мужчина, обводя руины взглядом, мог бы сказать: «Я старше, чем все это», а его спутнице могла сказать в ответ: «Когда-нибудь мы снова придем сюда, и ничего этого уже не будет». Но она молчала, шагая вслед за ним по щебню, туда, где посреди высохшего фонтана ухмылялся варварски изувеченный Пан и где начиналась другая тропа, не запланированная создателями сада и появившаяся совсем недавно; там желтела вытоптанная трава и густо рос шиповник. Мужчина и женщина приблизились к стене, отделявшей развалины от берега, перебрались сквозь пролом, как коммандос, чтобы взять приступом полоску пляжа длиной в четверть мили. Здесь песок был не так чист, как на городских пляжах, где его раз в три дня заменяли свежим, зато тени здесь были удивительно резкими, а у воды лежали плоские камни, удобные для раздумий.

– А ты обленилась, – заметил он, сбрасывая туфли и зарывая пальцы ног в холодный песок. – Не захотела идти в обход.

– Да, я обленилась, – согласилась она.

Они разделись и направились к воде.

– Не толкайся!

– Вперед! Наперегонки до скал!

На этот раз он победил.

Они нежились на лоне Атлантики, как самые обычные купальщики любой эпохи.

– Кажется, я могла бы остаться здесь навсегда.

– Сейчас холодные ночи. К тому же, здесь часто бывают шторма. Запросто может унести в море.

– Если бы всегда было, как сейчас, – поправилась она.

– «Verweile doch, du bist so schon», – процитировал он. – Помнишь Фауста? Он проиграл. Проиграет и Спящий. Я тут как-то перечитывал Юнгера… Эй! В чем дело?

– Ни в чем.

– Девочка, что-то тут не так. Я же вижу.

– Какая тебе разница?

– Что значит – какая разница? Ну-ка, выкладывай!

Ее рука, словно мост, перекинулась через маленькое ущелье между каменными плитами и нашла его руку. Он повернулся набок, с тревогой глядя на влажный атлас ее волос, смеженные веки, впалые пустыни щек и кроваво-красный оазис рта. Она сильнее сжала его руку.

– Давай останемся здесь навсегда, несмотря на холод и шторма.

– Ты хочешь сказать…

– Что мы можем сойти на этой остановке.

– Понятно. Но…

– Но тебе этого не хочется? Тебе нравится этот великий розыгрыш?

Он отвернулся.

– Кажется, в ту ночь ты был прав.

– В какую ночь?

– Когда сказал, что нас дурачат. Что мы – последние люди на Земле, и пляшем перед пришельцами, которые наблюдают за нами по непостижимым для нас причинам. Кто мы, как не образы на экране осциллографа? Мне смертельно надоело быть предметом изучения.

Он не отрываясь глядел в море.

– Мне сейчас очень нравится в Круге, – сказал он. – Поначалу я был к нему амбивалентен. Но несколько недель, то есть лет, тому назад я побывал на своем прежнем рабочем месте. Теперь там все иначе. Масштабнее. Совершеннее. И дело не в том, что там появились устройства, о которых пятьдесят-шестьдесят лет назад я даже мечтать не смел. Пока я там находился, меня не оставляло странное чувство… Я общался с малюткой Тенгом, главным технологом, который по части болтовни не уступит Юнгеру. Я не слушал его, а просто смотрел на все эти тандем-резервуары и узлы механизмов, и внезапно понял, что когда-нибудь в одном из этих корпусов, среди сумрака и блеска нержавеющей стали, из стекла, пластика и пляшущих электронов будет создано нечто. И это нечто будет таким прекрасным, что мне очень хотелось бы присутствовать при его рождении. Это было всего лишь предчувствие; я не назову его мистическим опытом или чем-нибудь в этом роде. Но если бы то мгновение осталось со мной навсегда… Как бы там ни было, Круг – это билет на спектакль, который я мечтаю посмотреть.

– Милый, в сердце человека живут ожидание и воспоминания, но не мгновения…

– Может быть, ты и права. – Наклонясь над водой, Мур поцеловал кровь ее рта.

– «Verweile doch…
…du bist so schon…»
…Они танцевали…
…На Балу, завершающем все Балы…

Заявление Леоты Мэйсон и Элвина Мура ошеломило Круг, собравшийся в канун Рождества. После роскошного обеда и обмена яркими и дорогими безделушками погасли огни. Гигантская новогодняя елка, венчающая прозрачный пентхауз, сияла в каждой растаявшей снежинке на стекле потолка, словно Галактика в миниатюре.

Все часы Лондона показывали девять вечера.

– В Рождество – свадьба, в канун Крещения – развод, – сказал кто-то во тьме.

– Что они будут делать, если их вызовут на «бис»? – шепотом сказал другой.

Кто-то захихикал, затем несколько голосов фальшиво и нестройно затянули рождественский гимн.

– Сегодня мы в центре внимания, – усмехнулся Мур.

– Когда мы с тобой танцевали в «Сундуке Дэви Джонса», они корчились и блевали на пол.

– Круг нынче не тот, что прежде, – заметил он. – Совсем не тот. Сколько появилось новых лиц? Сколько исчезло знакомых? Куда уходят наши люди?

– На кладбище слонов? – предположила она. – Кто знает?

Мур продекламировал:

– «Сердце – это кладбище дворняг,

Скрывшихся от глаз живодера.

Там любовь покрыта смертью, как глазурью,

И псы сползаются туда околевать…»

– Это Юнгер?

– Да. Почему-то вспомнилось.

– Лучше бы не вспоминалось. Мне не нравится.

– Извини.

– А где сам Юнгер? – спросил он, когда мрак рассеялся и люди встали с кресел.

– Наверное, возле чаши с пуншем. Или под столом.

– Под столом ему вроде бы рановато. – Мур поежился. – Между прочим, что мы здесь делаем? Почему ты потребовала, чтобы мы прилетели на этот Бал?

– Потому что сейчас – сезон милосердия и любви…

– И веры, и надежды, – с усмешкой подхватил он. – На сантименты потянуло? Хорошо, я тоже буду сентиментален. Ведь это так приятно.

Он поднес к губам ее руку.

– Прекрати.

– Хорошо.

Он поцеловал ее в губы. Рядом кто-то захохотал.

Она покраснела, но не отстранилась.

– Решила выставить меня на посмешище? – спросил он. – И себя? Учти, я не остановлюсь на полпути. Объясни, зачем мы явились сюда и на весь мир заявили о своем уходе? Мы могли бы просто исчезнуть. Проспали бы до весны, а там…

– Нет. Я – женщина. Для меня Бал, последний в году и в жизни слишком большой соблазн. Мне хотелось надеть на палец твой подарок. Мне хотелось видеть их лица и знать, что в глубине души они нам завидуют. Нашей смелости и, быть может, нашему счастью.

– Ладно. Я пью за это. И за тебя. – Он поднял и осушил бокал. В павильоне отсутствовал камин, куда можно было бы его красиво бросить, поэтому Мур поставил его на стол.

– Потанцуем? Я слышу музыку.

– Подожди. Посиди спокойно, выпей еще.

Когда все часы Лондона пробили одиннадцать, Леота поинтересовалась, где Юнгер.

– Ушел, – ответила ей стройная девушка с фиолетовыми волосами. Сразу после ужина. Наверное, несварение желудка. – Она пожала плечами. – А может, отправился на поиски «Глобуса».

Леота нахмурилась и взяла со стола бокал.

Потом они танцевали… Мур не видел павильона, по которому он двигался в танце, не замечал сотен безликих теней… Для него они были персонажами прочитанной и закрытой книги. Сейчас для него существовали только танец и женщина, которую он держал в объятьях.

«Я добился, чего хотел, – подумал он, – и, как прежде, хочу большего. Но я преодолею себя».

Стена павильона были облицованы зеркалами. В них кружились сотни Элвинов Муров и Леот Мэйсон. Так они кружились вот уже семьдесят с лишним лет, на всех Балах Круга: в «Небесном Приюте» среди тибетских снегов и в «Сундуке Дэви Джонса», на околоземной орбите и в плавучем дворце Канаяши, в пещерах Карлсбада и древнем дельфийском храме. Но этот рождественский Бал был для них последним. «Спокойной ночи, леди, спокойной ночи, леди…»

Леота молчала, прижимаясь к Муру. Ее дыхание обручем охватывало его шею.

«Спокойной ночи, спокойной ночи, спокойной ночи», – слышал он собственный голос.

Они ушли в полночь, с первыми ударами колоколов. Садясь в такси, Мур сказал водителю, что они устали и решили вернуться пораньше.

Они объехали стратокрейсер и высадились возле «Стрелы», на которой прилетели сюда. Ступая на пушистое белое руно, покрывающее взлетно-посадочную площадку, они приблизились к меньшему кораблю и поднялись по трапу.

– Может быть, сделать освещение более ярким? Или, наоборот, менее ярким? – спросил голос, когда Лондон с его часами и знаменитым мостом исчез во мраке.

– Менее.

– Может быть, желаете поесть? Или выпить?

– Нет.

– Не хотите ли еще чего-нибудь? – Пауза. – Например, послушать научную статью на любую интересующую вас тему? – Пауза. – Или что-нибудь из художественной прозы? – Пауза. – Или из поэзии? – Пауза. – Не угодно ли просмотреть каталог мод? – Пауза. – Или вы предпочитаете музыку?