Лиза Клейпас - Обольсти меня на рассвете

• Название: Обольсти меня на рассвете
• Автор: Лиза Клейпас
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-068224-9, 978-5-271-29360-3, 978-5-4215-1028-4

Когда-то умирающего мальчишку Кева Меррипена подобрали и выходили состоятельные супруги Хатауэй.

Они дали ему кров, пищу, стали его семьей. Однако спустя годы Кев так и остался замкнутым и недоверчивым. И даже любовь юной Уинифред Хатауэй не отогрела его сердце. Ее привязанность — слишком ценный дар для такого, как он. Ведь у него нет ни положения в обществе, ни состояния.

Жгучая, исступленная страсть в душе Кева борется с благородством и честью… И все же у судьбы всегда найдется шанс подарить двум любящим сердцам надежду на счастье.

---

На следующий день Хатауэи привели его в главную комнату дома, в гостиную, полную старой мебели. Все поверхности были заполнены рисунками, вышивками и стопками книг. В этой комнате невозможно было шевельнуться, чтобы что-нибудь не сбить.

Пока Кев полулежат на диване, младшие девочки играли рядом с ним на ковре, пытаясь дрессировать ручную белку Беатрикс. Лео со своим отцом играл в углу комнаты в шахматы. Амелия со своей матерью готовили на кухне, а Уин, сидя рядом с Кевом, приводила в порядок его волосы.

— У тебя грива как у дикого зверя, — говорила она, пальцами разделяя его волосы на пряди, а потом заботливо расчесывая каждую прядку частым гребешком. — Сиди тихо. Я стараюсь придать тебе более цивилизованный вид. О, да перестань дергаться. Твоя голова не может быть настолько чувствительной.

Кев дергался не из-за спутанных волос и не из-за гребешка. Дело в том, что в жизни к нему никто никогда так не прикасался. Он был подавлен, насторожен, но, беспокойно оглядевшись, обнаружил, что никому вроде бы не было дела до того, чем занималась Уин.

Зажмурившись, он откинул голову. Уин случайно чуть сильнее, чем следовало, потянула на себя гребешок и, бормоча извинения, принялась нежно растирать пальцами больное место. Так нежно. В горле Кева встал ком, и глаза защипало. Изумленный и растревоженный, он боролся с нахлынувшим чувством, но сидел смирно, хотя и оставайся предельно напряженным. Он едва мог дышать от удовольствия, которое получал от прикосновений Уин.

Потом она обернула его плечи тряпкой и взяла в руки ножницы.

— У меня это очень хорошо получается, — сказала Уин, наклонив его голову вперед и расчесывая кудри у него на затылке. — Твои волосы нужно подстричь. Уж слишком ты оброс.

— Будь с ней осторожнее, парень, — весело сказал мистер Хатауэй. — Вспомни, что случилось с Самсоном.

Кев вскинул голову.

— Что?

Уин заставила его вновь опустить голову.

— Волосы Самсона были источником его силы, — сказала она. — После того как Далила их отрезала, он стал слабым и был схвачен филистимлянами.

— Разве ты не читал Библию? — спросила Поппи.

— Нет, — сказал Кев. Он боялся пошевельнуться, пока, ловко орудуя ножницами, Уинифред проворно расправлялась с его густыми кудрями.

— Выходит, ты язычник?

— Да.

— Ты из тех, кто ест людей? — с большим интересом спросила у него Беатрикс.

Уин ответила за него:

— Нет, Беатрикс. Человек может быть язычником и при этом не быть каннибалом.

— Но цыгане едят ежей, — сказала Беатрикс. — А это так же плохо, как есть людей. Потому что у ежей тоже есть чувства, знаете ли. — Она замолчала, глядя, как тяжелый локон падает на пол. — О, какой симпатичный! — воскликнула девочка. — Можно я возьму его, Уин?

— Нет, — угрюмо сказал Меррипен, глядя в пол.

— Почему нет?

— Кто-нибудь может сделать на нем наговор на злой рок. Или на любовь.

— О, я не стала бы делать на него наговор, — со всей серьезностью заявила Беатрикс. — Я просто хотела положить его в гнездо.

— Ничего, дорогая, — безмятежно ответила Уин. — Если нашему другу это не нравится, твоим любимцам придется довольствоваться каким-нибудь другим материалом. — Ножницы ухватили еще одну черную прядь. — Все цыгане такие же суеверные, как ты?

— Нет. Большинство суевернее.

Ее мелодичный смех щекотал ему ухо. По коже побежали мурашки.

— Что было бы для тебя хуже, Меррипен, злой рок или любовь?

— Любовь, — без колебаний ответил он.

Отчего-то вся семья рассмеялась. Меррипен угрюмо обвел их взглядом, но не увидел ни в ком насмешки — только дружеское удивление.

Кев молча слушал их болтовню, пока Уин стригла его волосы. Никогда в жизни он не был свидетелем столь странной беседы. Девочки свободно общались со своим братом и отцом. Они легко переходили с темы на тему, обсуждая то, что не имело к ним прямого отношения, ситуации, которые никак не могли на них повлиять, но, похоже, они получали огромное удовольствие от таких разговоров.

Он не мог представить, как такие люди существуют на свете. Ему было непонятно, как им удалось выжить в этом мире.

Хатауэи были не от мира сего, эксцентричные и жизнерадостные, увлеченные книгами, музыкой и искусством. Они жили в обветшавшем доме, который разваливался на глазах, но, вместо того чтобы починить дверные рамы или заделать дыры в потолке, ухаживали за розами и сочиняли стихи. Если у стула отваливалась ножка, они просто подставляли под него стопку книг. Для него их приоритеты оставались загадкой. И они удивили его еще сильнее, когда, после того как раны его зажили, предложили ему устроить себе собственную комнату на конюшне.

— Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь, — сказал ему мистер Хатауэй, — хотя я думаю, что однажды ты захочешь отправиться на поиски своих родных.

Но у Кева больше не было родных. Соплеменники оставили его умирать. Теперь его дом был здесь, с Хатауэями.

Он взял на себя заботу о мелочах, на которые Хатауэи не обращали внимания. Заметив, что прохудилась крыша, он ремонтировал ее, заметив, что забился дымоход, — прочищал его. Несмотря на страх высоты, он заново покрыл крышу черепицей. Он ухаживал за лошадью и коровой, он работал в огороде и даже ремонтировал обувь для членов семьи. Вскоре миссис Хатауэй уже доверяла ему настолько, что отправляла в деревню покупать еду и другие предметы первой необходимости.

Был лишь один момент, когда он мог оказаться выставленным за дверь, и это случилось, когда он подрался с деревенскими мальчишками.

Вид его встревожил миссис Хатауэй. Он был порядком потрепан, и из носа шла кровь. Миссис Хатауэй потребовала от него отчета о том, что произошло.

— Я отправила тебя за сыром, а ты пришел домой с пустыми руками и в таком состоянии! — закричала она. — Что ты натворил и почему?

Кев ничего не объяснял. Он угрюмо смотрел на дверь, пока она его отчитывала.

— Я не потерплю драчунов в этом доме. Если ты не можешь заставить себя объяснить, что случилось, тогда собирай вещи и уходи.

Но еще до того как Кев успел что-то сделать или сказать, в дом вошла Уин.

— Нет, мама, — спокойно сказала она. — Я знаю, что случилось. Моя подруга Лаура только что мне рассказала. Ее брат был там. Меррипен защищал нашу семью. Два других мальчика выкрикивали оскорбления в адрес нашей семьи, и Меррипен их за это побил.

— Что за оскорбления? — озадаченно поинтересовался мистер Хатауэй.

Кев, сжав кулаки, уставился в пол. Уин не стала увиливать.

— Они говорили о нас гадости, — сказала она, — потому что мы приютили цыгана. Кое-кому из местных это не нравится. Они боятся, что Меррипен может у них что-нибудь украсть, или наслать проклятие на людей, или еще что-то в этом роде. Они осуждают нас за то, что мы приняли его в семью.

Наступило молчание. Кева трясло от ярости. И в то же время он понимал, что проиграл по всем статьям. Он был в долгу перед этой семьей, и он никогда не смог бы жить среди гаджо и не конфликтовать с ними.

— Я уйду, — сказал он. Это лучшее, что он мог для них сделать.

— Куда? — спросила Уин. В голосе ее он с удивлением услышал резкие нотки, словно его заявление об уходе раздосадовало ее. — Здесь твой дом. Идти тебе некуда.

— Я цыган, — просто ответил он. Дом его был нигде и везде.

— Ты не уйдешь, — сказала миссис Хатауэй, поразив его своим вердиктом. — Ты не уйдешь из-за каких-то деревенских грубиянов. Какой урок получат мои дети, если мы позволим взять верх невежеству и хамству? Нет, ты останешься, и это будет правильно. Но ты не должен драться, Меррипен. Не обращай на них внимания, и со временем им надоест нас дразнить.

Дурацкое заявление. Вполне в духе гаджо. Закрывая на что-то глаза, ты не можешь избавиться от проблемы. Самым надежным и быстрым способом заставить негодяев замолчать можно, избив их так, чтобы они превратились в кровавое месиво.

В разговор вступил еще один член семьи.

— Если он останется, — сказал Лео, — то ему наверняка придется драться, мама.

Как и Кев, Лео выглядел не лучшим образом. Глаз у него заплыл, губа была разбита. Он криво усмехнулся в ответ на испуганные возгласы матери и сестры. Продолжая улыбаться, он смотрел на Кева.

— Я поколотил одного или двух мальчишек из тех, что ты не заметил, — сказал он.

— О Боже, — печально сказала миссис Хатауэй. — Твои руки все в ссадинах. А ведь они предназначены для того, чтобы держать книги, а не драться.

— Мне нравится думать, что я могу делать ими и то и другое, — сухо заметил Лео. Выражение его лица стало серьезным, когда он повернулся к Кеву. — Будь я проклят, если позволю кому-нибудь указывать мне, кто может жить в моем доме, а кто нет. Покуда у тебя не пропало желание оставаться с нами, Меррипен, я буду защищать тебя как брат.