Алексей Доронин - Сорок дней спустя

• Название: Сорок дней спустя
• Автор: Алексей Доронин
• Жанр: Научная Фантастика

Книга охватывает период с 40 дней до 10 месяцев просле войны. Версия от 24/05/2010

---

С ним.

Они находились вместе целую вечность. Он был единственным живым существом в ее мире, не считая маленьких пищащих тварей, которые подбирались к ней, когда она засыпала.

Запертая дверь их не останавливала. У них были свои ходы где-то в переплетении труб и проводов, по которым они просачивались из тоннеля в сбойку. Один раз, проснувшись от слабого скрежета, она увидела в темноте десяток пар их глаз-бусинок, кружащих хоровод возле ее койки. Ей стоило огромных усилий не закричать. Не выдать себя врагу еще более страшному. Из последних сил она приподнялась на локте и швырнула в ближайшую тварь консервную банку. Промазала - руки тряслись и не слушались, да и сил после месяца жизни впроголодь почти не осталось. Но животных спугнула.

В тот раз они не решились напасть. Они были не глупы, и понимали, что время работает на них. Один бог знал, сколько их обитало в темноте тоннелей. Даже пятнадцать-двадцать, кинься они разом, могли задавить ее числом. Но они этого не делали. Должно быть, знали, что незачем сегодня рисковать, если через пару дней добыча достанется им без боя.

После этого случая то одна, то другая время от времени показывалась на пределе досягаемости ее броска. Двое суток назад самая глупая или смелая напала на нее. А может, то была крыса-камикадзе, старая и больная, которая отправилась на верную смерть по решению стаи. Мерзавка забралась на деревянную лежанку по ножке и цапнула ее за руку. Укус сначала показался ей не больнее укола булавки, но долго саднил и кровил. Ранку она потом обработала зеленкой, пузырек которой сохранила, хоть и думала с большой долей иронии, что не успеет умереть от заражения крови. Она не отбилась бы так легко, будь крыса молодой и здоровой - но эта сама находилась на последнем издыхании. Вялая и медленная, даже не попыталась увернуться, когда девушка занесла над ней ногу. В следующую секунду гадина была впечатана сапогом в пол с мокрым лопающимся хрустом. Девушка глядела на ее останки со смешанным чувством голода и отвращения. Наверно, то же самое чувствовал он, когда в первый раз отрезал кусок запретного мяса от еще теплого трупа….. "Розовой свинины", как он называл. Он и ей предложил. Этого она никогда не забудет.

Дело было не в людоедстве, а в том, какое у него в тот момент было лицо. Ему не пришлось преодолевать стыда и отвращения. Вместо этого он преодолел свою человеческую природу. Нашел себя и стал тем, кем должен был быть с самого начала. Он вкушал человеческую плоть как святое причастие. Она и раньше замечала странные черточки в его поведении, но списывала все на шок и нечеловеческий стресс. Ей и в голову не приходило, что процесс зашел так далеко.

Она ненавидела покойника, и сама с радостью перерезала бы ему, спящему, горло. Он был ублюдком, каких мало. Но ублюдком обычным, понятной человеческой природы. А тот, кто поедал его, урча от удовольствия и облизывая пальцы, был уже далеко за гранью. Его рассудок катился по наклонной давно, просто в тот день пологий спуск сменился обрывом. Он улыбался, набивая желудок плохо прожаренной человечиной. Нашел завалявшуюся в киоске бутылку кетчупа; сделал из проволоки шампуры. Тогда она решила, что, даже умирая, постарается находиться подальше от него.

Желудок требовал животного белка, но омерзение пересилило, и трупик зверька в тот раз достался сородичам. Случись это сейчас, она бы еще подумала.

После этого на какое-то время крысы оставили ее в покое.

До того, как он проиграл бой безумию, они долго были вдвоем. Он был нытиком и занудой, но раз уж судьба не дала ей в этот час никого другого, она попыталась отыскать что-то хорошее в его обществе. Например, благодаря ему она могла считать дни - его часы выдержали испытание огнем, водой и грязью. Как и их редкие беседы, это позволяло поддерживать связь с реальностью. Разговоры с ним были бессмысленны, но именно они не давали ей превратиться в животное, забыть обо всем. кроме еды, что намного хуже, чем смерть. Вначале она находила в этом утешение. Но постепенно его речь становилась все страннее и бессвязнее. Пока, наконец, не превратилась в набор фраз, в котором смысла было не больше, чем в журчании воды. Вернее, смысл был, но для него одного.

В какой-то момент она перестала отвечать ему, а после прекратила и слушать, глядя сквозь него. Если бы она решила заслужить его расположение, то могла бы подыграть и сделать вид, что слышит те же голоса. Может, на время это обмануло бы его, но ненадолго, шизофреники обычно очень проницательны.

Когда он начал "съезжать", она бы с радостью отказалась от дара речи. Общаться было не с кем. Человек мог говорить часами, но эти слова звучали не для нее. Он существовал в своем искаженном мире, где у него были более интересные собеседники.

Хотя реальность норовила уплыть и от нее, девушка знала, что по сравнению с ним нормальна.

*****

Она с трудом поднялась на ноги и выпрямилась во весь рост. Потолок оказался почти вровень с головой. Пахло землей и плесенью. Она бы засомневалась, что жива, если бы не боль и голодные спазмы в животе, вещь куда более веская, чем "мыслю, следовательно, существую".

Увы, она не теряла памяти. Это был разрыв непрерывности. Она все помнила, но связь между фрагментами целого нарушилась, и связная картина прошлого ускользала от нее. Она не могла объяснить, как очутилась здесь.

Помнила залитые солнцем улицы города. Прохладу метро, где так легко дышалось после августовского полдня. Станцию, где она провела гораздо больше времени, чем нужно, чтобы дождаться поезда. Полупустой вагон. Потом темноту, наполнившуюся воплями. Грохот, скрежет, скрип. Хлопок, от которого заложило уши и заломило в висках. Воздух, нагретый как в раскаленной духовке. Огонь повсюду. Жар во всем теле. Туннель. И свет, но уже не оранжевый, а тускло-красный. Затем и он гаснет, и приходит тьма: темные коридоры и комнаты. Люди. Много людей. Ледяная вода. Холод, пробирающий до костей. Горячий ад сменяется ледяным. Снова крики, ярость и еще больше боли. Провал. Мокрые хлюпающие удары. И после долгого промежутка темноты - шепот: "теперь мы с тобой одни…". Лицо. Вымазанные кровью губы. "Хочешь кусочек, любимая?". Мутные глаза монстра, и сумасшедший бег во тьме. Долго. Потом тупик. Бежать некуда. Изгибающаяся тень в конце коридора. И крохотное помещение, где нет ничего, кроме лежанки - последняя остановка на этом маршруте.

Она помнила все факты по отдельности, но как ни прокручивала события перед глазами, они не давали ответа на вопрос: "Что произошло?". Она собирала эту мозаику медленно и осторожно, стараясь не торопиться. Догадывалась, что под напором впечатлений рассудок может не выдержать. Было от чего.

Она не успела проснуться, а в голове уже ворочалась мысль: надо уходить, пока не пришел он. Она взялась за грубую железную скобу, заменявшую дверную ручку. На ладони осталась бурая полоса ржавчины. Потянула, но дверь не поддалась. У нее екнуло сердце. Приржавела?

Она дернула сильнее. Бесполезно, не сдвинуть и на сантиметр. Закрыта на засов.

Внезапно остатки сна схлынули, и она вспомнила, увидела все так же ясно, будто это случилось минуту назад. Плохой человек поймал ее, загнал в угол. Она не знала, сколько дней назад стала его пленницей, время здесь можно было узнавать только по внутренним часам, а они безбожно врали. И даже ударам сердца нельзя было верить - пульс скакал и сбивался.

Но времени прошло много. И до сих пор она не могла взять в толк, чего же он добивается. Вначале думала, что он видит в ней мясо… но дни проходили, а она была жива. Должна быть какая-то другая причина держать ее при себе.

От него можно было ожидать чего угодно, и именно это пугало ее, хотя напугать человека, пережившего то, что случилось с ней, было непросто. Побывав на дне черного колодца, она перестала бояться смерти, поняв, что никакой смерти нет - есть долгий путь через миры и пространства. Существуют вещи гораздо страшнее, и все они здесь, на земле. Совсем рядом.

С тех пор, как он запер ее, она не видела его ни разу. Он приходил, только когда она спала. Он мог сделать с ней все что угодно, но вместо этого, наверное, просто смотрел. Значит, и другие объяснение приходилось отбрасывать.

По "утрам" она находила в углу пакет чипсов, хлебную корку, половину шоколадки и двухлитровую бутылку отстоянной воды. Он отдавал ей остатки человеческой пищи, заменяя ее тем, о чем не хотелось думать. Он мог отравить ее, подсыпав в воду какой-нибудь дряни из медпункта. Но она достаточно хорошо знала его, чтоб понимать, что он не станет. Она нужна ему живая и в сознании.

В один из дней она попыталась бороться со сном как можно дольше. План побега был безумным и наивным: броситься на него, когда он склонится к ней или повернется спиной. Причем просто оттолкнуть его и кинуться к выходу нельзя. Нужно было убить или обездвижить, иначе в тоннеле он догнал бы ее в два счета.