Виталий Севастьянов - Дневник над облаками

• Название: Дневник над облаками
• Автор: Виталий Севастьянов
• Издательство: Правда
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1977

В мае-июле 1975 года мне вместе с Петром Климуком посчастливилось совершить свой второй длительный — 63-суточный — полет на орбитальной станции «Салют-4»… Во время полета я вел дневник, в котором записывал и то, что мы делали в течение рабочих космических суток, и свои наблюдения Земли, и просто размышления о жизни, о своих коллегах-космонавтах, о нашей работе… — (Автор)

---

Скоро придет время, и мы вернемся на Землю!

19 июля 1975 г.

Суббота, 58-е сутки полета.

ПРОГРАММА СОВМЕСТНОГО ПОЛЕТА "СОЮЗ" — "АПОЛЛОН" ВЫПОЛНЕНА

Сегодня они расстыковались и вновь состыковались. Полетали еще вместе и расстыковались окончательно. Каждый корабль стал выполнять свою программу.

Мы тоже выполняем свою, программу. Нужно сказать, что она уже подходит к концу. Сегодня наш рабочий день был знаменателен тем, что мы начали консервацию станции, то есть некоторые системы и оборудование мы уже использовать не будем. Вот мы и приводили ее в надлежащий вид и в исходное состояние.

Сегодня кое-что уже уложили в спускаемый аппарат. Потихонечку надо обживать его, скоро пойдем домой.

На Землю!

В этот день мы передали на Землю телерепортаж, в котором оплакивали "трагическую" гибель нашей любимицы Нюрки. Дело в том, что программой медико-биологических исследований нашего полета был предусмотрен эксперимент по размножению мух-дрозофил (новое поколение дрозофил можно получать через каждые двенадцать суток). И действительно, в "Биотерме", где содержались эти требовавшие тщательного ухода мушки, их уже было к середине полета сотни полторы. Но к концу полета по непонятным для нас причинам дрозофилы вдруг стали дохнуть.

Последнюю, оставшуюся в живых представительницу космического поколения дрозофил мы назвали Нюркой, пришел день, и шустрая Нюрка тоже перестала шевелиться. Когда же мы возвратились на Землю, то выяснилось, что две, как нам казалось, сдохшие дрозофилы обнаруживают признаки жизни. И обе эти мушки (самцы) тут же попали под бережную опеку академика Дубинина.

21 июля 1975 г.

Понедельник, 60-е сутки полета.

ПОСАДКА "СОЮЗА-19"

Сегодня шестидесятые наши рабочие сутки в космосе. Вчера Земля нас "обрадовала": оказывается, наша посадка переносится на один день позже, то есть на 26-е июля. Это в связи с тем, что завтра, 22 июля, мы работаем совместно с экипажем "Аполлона" — исследуем одни и те же рентгеновские источники, чтобы сравнить результаты и аппаратуру. У них на борту тоже есть рентгеновский телескоп. Мы будем работать обоими своими рентгеновскими телескопами — РТ-4 и "Филин". Мы довольны, что предстоит эта совместная работа и увеличена продолжительность нашего полета еще на сутки — тогда мы все-таки, возможно, наберем свою тысячу витков в космосе… Нет. Точные расчеты показывают, что мы совершим посадку на 992-м витке. Домой хочется!

Сегодня Земля на первых двух витках в связь с нами не вступала. Следила за посадкой "Союза-19", поэтому первое ее сообщение было для нас очень радостным: Алексей и Валерий благополучно сели на родную Землю.

Они прислали нам очень теплую телеграмму.

22–25 июля 1975 г.

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОГРАММЫ ПОЛЕТА

Все сделано! Выполнено все намеченное. Даже "Рубин-2" (Феоктистов), этот ярый справедливый критик, и то похвалил.

А сегодня разговаривали с "Гранитом" (Владимир Шаталов) и "Соколом" (мой дорогой Андриян Николаев). Оба в хорошем настроении, довольны нашим полетом. Ждут на Земле.

Мы же все эти дни консервировали станцию — готовили ее к автономному полету. На сегодня все сделали, все уложили. Пора спать!

26 июля 1975 г.

Суббота, 65-е сутки полета.

СКОРО ДОМОЙ, НА ЗЕМЛЮ

Я помню, что именно так я написал в бортовом журнале в первом своем полете на "Союзе-9". Вчера разговор с Андреем (Андриян Николаев) взволновал меня, я вспомнил все отчетливо. Да, трудная наша профессия.

Заснул мгновенно. Спал крепко. Сегодня подъем в 05.25. Ровно в пять проснулся, почувствовал, что крепко выспался, и решил встать, чтобы написать эту страничку.

Итак, полет завершается!

Осталось главное — возвращение на Землю. Я совсем не представляю: как пахнет там воздух, идут дожди, есть длинные ночи, есть много людей, с которыми можно и надо говорить, есть дела, есть эта самая гравитация.

Я привык к невесомости. Мне очень хорошо здесь. А как будет там?

Я привык к виду всей нашей маленькой планеты отсюда, из космоса (здесь, за горизонтом), а что будет там? Я знаю всю Землю наизусть! Мы с Петей уже привыкли играть: узнавать места, над которыми пролетаем. Судьба принесла вчера в подарок встречу с двумя удивительными городами — самыми красивыми на Земле: в прекрасных условиях освещенности мы пролетали Сан-Франциско и Сочи. И сразу вновь захотелось домой. На Землю! Я рвусь туда, я там родился и вырос. Там моя семья, мои любимые Аленка и Наташка, мои старики (бедные мои, сколько я доставил вам переживаний!), там мои друзья.

Но дело мое здесь! В космосе! Вот и грустно сегодня уходить отсюда. Когда еще буду здесь?! Буду ли? Может быть, так и доживу остаток дней своих спокойно на Земле? Нет! Я еще приду к тебе, космос!

Я еще посмотрю на Землю, вот так — нежно и с волнением! А сейчас — на Землю, к людям! Надо рассказать им о космосе и о Земле! Беречь надо нашу маленькую голубую планету!

Вот и все в космосе, остальное на Земле!

* * *

Эту последнюю запись я сделал за 11 с половиной часов до приземления.

Я упоминаю в ней, что меня разволновал разговор с Андрияном Николаевым. Он разговаривал с нами из Центра управления полетом. Говорил, что все средства поиска и встречи подготовлены, и напоминал, обращаясь к опыту нашего совместного полета ("Ты помнишь, Виталий?.."), как вести себя на участке спуска и после приземления. Он советовал не спешить, не делать резких движений.

На этот раз мы долго пробыли в невесомости, и у нас были опасения, что, приземлившись, мы будем чувствовать себя плохо. Поэтому Андриян и успокаивал нас: дескать, все будет в порядке, нормально, И в то же время он предостерегал: не делайте резких движений, из корабля сами не вылезайте, вам помогут. И я, признаюсь, сразу представил, как нас выносят из корабля на носишках…

Правда, мы помнили, что американские астронавты Джеральд Карр, Эдвард Гибсон и Уильям Поуг, которые более восьмидесяти суток находились на борту орбитальной станции "Скайлэб", после приводнения прошли по палубе авианосца. Но суть-то в том, что люк их "Аполлона" был открыт не менее чем через час после посадки: пока их выловили в океане да подняли на палубу авианосца…

А мы вышли из корабля уже через десять минут после посадки. Вышли и чувствуем: все в порядке. Тяжело, конечно, страшно тяжело — гравитация давит. Даже опускаешь глаза: не вдавила ли она тебя до колена в землю? И как будто кто-то сидит на тебе верхом. Такое ощущение.

Но носилки-то не понадобились. Сами вышли из корабля!

Через два дня, когда я после обеда спал — по утрам нас тщательно обследовали, а после обеда мы отдыхали, — в комнату вошел врач, который уже много лет рядом с космонавтами. Так вот, входит в комнату и говорит:

— Виталий Иванович, пора вставать.

А я спросонья смотрю на него пораженно и спрашиваю:

— Ваня, как ты сюда попал?

И мгновенно "привязываю" его к станции: где, в каком отсеке мы находимся. Переходной отсек? Рабочий отсек? Нет вроде…

Тут он отвечает:

— Через дверь вошел.

Слово "дверь" сразу рождает цепочку: я уже на Земле… на космодроме… Да, но почему он… И я спрашиваю:

— А почему ты на потолке?

Он ничего не ответил и быстро вышел из комнаты…

А знаете, почему я увидел нашего врача на потолке? Первое время после возвращения на Землю нам трудно было спать в горизонтальном положении — в невесомости привыкаешь, что кровь всегда приливает к голове. И несколько дней мы спали на кроватях, у которых две ножки были подняты, чтобы твоя голова находилась ниже туловища. Сначала нас опрокидывали вниз головой градусов на семь, потом уклон стали потихонечку понижать. Так постепенно мы привыкли к земным условиям!

Словом, я чувствовал себя во сне вполне естественно и, приоткрыв глаза и уже осознав земное звучание слова "дверь", тем не менее, по привычке "привязал" себя к спальному месту на боковой стенке станции, и дверь, таким образом, оказалась… под потолком. А значит, и врач вошел через нее по потолку…

Чуть позже врач уже постучал в дверь:

— Виталий Иванович, ты проснулся?

— Проснулся, проснулся. Заходи!

На следующее утро, переходя из одного врачебного кабинета в другой и все еще ощущая, что кто-то сидит у меня на плечах, я остановился и подумал: скорее бы к себе, на СТАНЦИЮ, где нет никого, кроме Пети, где ничто на тебя не давит и можно свободно, раскрепощенно плавать.