Мэтью Бжезинский - Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма

• Название: Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма
• Автор: Мэтью Бжезинский
• Издательство: Фолио, Сова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94966-156-7

Молодой журналист оказался в посткоммунистической России в бурные 90-е годы, получив задание от редакции разобраться в обстановке и понять смысл событий на российских финансовых рынках. Он мгновенно окунулся в безумный мир русского капитализма, когда все было выставлено на продажу, целые состояния могли быть сделаны или утрачены за одну ночь, финансовые рынки контролировались коррумпированными московскими банкирами и американскими биржевыми спекулянтами. Очень остроумно, с едкой иронией, а порой и с горечью автор описывает то, о чем мы уже и сами знаем. Теперь же можем увидеть и оценить все происходящее в то время глазами человека со стороны – с Запада.

Книга наполнена забавными случаями и ситуациями, в которые Бжезинский буквально «вляпывался» в ходе своей репортерской деятельности.

---

– Эти советские подводные лодки в справочниках НАТО относятся к классам «Кило» и «Танго», – сказал он.

Это были дизель-электрические торпедные лодки длиной двести сорок футов, предназначенные главным образом для патрулирования в водах противника, поскольку на скорости до пяти узлов они были практически бесшумны и их было невозможно обнаружить даже с помощью наиболее сложных гидроакустических антенн.

Я вспомнил прочитанные ранее отзывы специалистов о подводных лодках класса «Кило», которые теперь Россия продавала всем желающим по цене триста миллионов долларов за штуку. Госдепартамент США был особенно обеспокоен тем, что Китай и Иран приобрели по паре таких лодок. Из всего того, что мы увидели с борта этого катера, нам вряд ли удалось отобрать хотя бы мелкие крупицы военных секретов.

Эти лодки были построены двадцать пять лет назад и оборудованы техникой времен Второй мировой войны – торпедными аппаратами пневматического действия, клапанами с ручным приводом, старомодными циферблатами на приборных панелях. Все это выглядело, как отрывок из немецкого фильма «Das Boot». Повсюду было множество трубопроводов и переборок, представлявших человеку ростом выше пяти футов постоянную угрозу удариться о что-нибудь головой, если он забудет вовремя пригнуться.

Воздух внутри лодки был спертым и затхлым, было удушающе жарко. Пятьдесят три молодых новобранца, составлявшие экипаж ПЛ № 554, были одеты в тельняшки с короткими рукавами. Все они страшно потели, я тоже очень скоро весь взмок. Джеймс раздал матросам сигареты и попросил торпедистов принять соответствующую позу, чтобы сделать групповой снимок. Чтобы произвести больший эффект, они выпятили груди и расправили свои недостаточно развитые из-за плохого питания плечи.

Лодкой командовал капитан первого ранга Константин Васильев. Атлетически сложенный, аккуратно выбритый и подстриженный, он сидел, согнувшись, за столом, заваленным рулонами морских карт. Васильев придерживался общего мнения относительно Севастополя:

– Город всегда был и будет русским. Глупо думать, что кто-то сможет разделить флот. Это политики пытаются сохранить лицо. В одном и том же месте невозможно иметь и украинскую, и российскую базы флота. Украинцы должны, – заключил он, – уйти отсюда.

Я оставил Джейн беседовать с командиром, а сам отправился изучать лодку. Через люк я увидел, как матросы с помощью различных гаечных ключей возились с каким-то большим агрегатом. Молодой матрос сообщил мне, что это блок газопромывателей для системы регенерации воздуха. Мысль о том, чтобы проводить недели напролет под водой в этом стальном гробу, ужаснула меня. Я спросил у матроса, каково вообще быть под водой и на что это похоже. Он сказал, что не знает. За все шесть месяцев его службы на лодке она ни разу не выходила из порта – нет денег на топливо.

Эту ночь мы провели в «безопасном доме», поскольку все проживающие в двух гостиницах Севастополя были обязаны зарегистрироваться в военной комендатуре. Согласно типичной постсоветской логике, мы могли открыто обходить на катере корабли в бухте, фотографировать подводные лодки, беседовать с экипажами кораблей, но ни в коем случае не останавливаться на ночь в гостинице. Именно ночевка в гостинице представляла для нас риск нарушения безопасности. Мы с Джеймсом были вынуждены делить на двоих одну узкую кровать в тесной комнате, и мы препирались в соответствии с юношеским правилом «Каждый должен оставаться на своей половине кровати». К этому дому наш автомобиль подъехал с потушенными фарами – прямо как в фильме о Джеймсе Бонде. Водитель поступил так только для того, чтобы кто-нибудь не вывернул из фар лампочки, в которых, как и во всем на Украине, ощущался недостаток.

Мы благополучно выехали из Севастополя и следующую ночь провели в ангаре для товарных поездов. Поскольку из-за нехватки топлива все внутренние авиарейсы были отменены, поездка на поезде была нашим единственным шансом. Мы забрались в пустой товарный вагон и, сидя на тюфяках с соломой, как счастливые странствующие безработные, потягивали теплое пиво и разглядывали украинские пейзажи, мелькавшие в открытой двери нашего вагона.

Россия и Украина летом 1997 года все-таки разрешили противоречия по Севастополю, согласившись на то, что Украина сдаст Москве военно-морскую базу в аренду, а Москва за это простит Украине несколько миллиардов долларов долга за поставленный Газпромом газ. Вопреки моим дурным предчувствиям по поводу российского империализма, спор двух государств был разрешен мирным путем с помощью экономических и торговых рычагов, не слишком отличающихся от тех, которые обычно используют США в своих спорах с Канадой или Мексикой. Это вселило в меня надежду, что кремлевские творцы внешней политики начали вступать в двадцать первый век.

Развеселое гулянье в честь 850-летия Москвы было в высшей степени современным, особенно его многомиллионнодолларовое лазерно-световое шоу, начавшееся в сумерки. Гигантские лазерные композиции хорошо сочетались с музыкальным сопровождением, транслировавшимся с помощью крупнейших в мире стереоусилителей, установленных на готических башенках флигелей Московского государственного университета высоко над Воробьевыми горами и Москва-рекой. Поскольку по случаю «народного праздника» общественный транспорт не работал, мы с Робертой четыре мили шли домой пешком по набережной, где уже собралось около миллиона москвичей, которые вели себя не совсем по-праздничному. Выпитое давало о себе знать. На облицованной камнем набережной повсюду валялись разбитые бутылки из-под водки и пива. Людей выворачивало в кустах, а каждое дерево было превращено в писсуар. Когда идущие навстречу друг другу компании сталкивались при выборе лучших мест для наблюдения за шоу, ярко проявлялся буйный характер и самые горячие споры решались в драке.

Тем не менее световое шоу было очень зрелищным, каждый цент из пяти миллионов долларов, заплаченных Лужковым французским продюсерам, сработал великолепно. Лазеры осветили шпиль МГУ, разрисовав небо сложными узорами из лучей под аккомпанемент волнующей музыки Чайковского и Моцарта. Толпа охала и ахала от всех этих технических новшеств. Далеко от скопления народа, сидя высоко на подушках дивана, Лужков весь светился от счастья, как некий довольный собой властелин. Его любимая Москва получила огромное наслаждение.

Нам потребовалось целых три часа, чтобы добраться домой в ту ночь. Метро работало только для высоких сановников Лужкова. Некоторые люди вообще всю ночь пешком добирались до дома. Государственное телевидение на следующий день показывало фрагменты бесед с раздраженными жителями пригородов, которым пришлось одиннадцать часов добираться домой на попутных машинах с этого «народного праздника».

Глава восьмая Потемкинская корпорация

850-летие прошло, и Москва стала возвращаться к нормальной жизни. К концу августа в город из временной ссылки вернулись проститутки и любители нюхать клей. Строительные бригады самовольно бросили работу в недостроенных домах, внезапно прекратилось обновление дорожного покрытия улиц.

Шоу закончилось. Москва искупалась в лучах славы, все получили много впечатлений, теперь пришло время вернуться к реальной жизни. Мне не следовало бы удивляться столь резкому переходу. Русские люди привыкли к таким вводящим в заблуждение показухам еще со времен Потемкина – советчика (и любовника) Екатерины Великой. Этот ловкий князь велел возводить деревянные фасады несуществующих деревень вдоль берегов Днепра. Когда его царствующая любовница путешествовала с ним по реке на барже, она убеждалась, что русские поселенцы успешно колонизируют недавно обретенные территории в южных районах Украины, после чего наградила князя землями, на которых сегодня стоит Днепропетровск. Эта традиция была унаследована советскими провинциальными лидерами, мостившими дороги на большие расстояния и не жалевшими краски на придорожные объекты, стоящие по пути следования инспектирующих крупных партийных руководителей, чтобы те тоже могли убедиться, что в их царствах все в порядке.

В девяностых годах XX века капиталистическая Россия вдохнула новую жизнь в старую традицию, устанавливая в домах огромные ультрамодные окна, чтобы привлечь зарубежных инвесторов. Недавно приватизированные предприятия, превращенные в компании, соревновались между собой, кто лучше оформит финансовые документы по западному образцу, чтобы потенциальные международные кредиторы быстрее вникли в существо предложений этих компаний.

Их руководители щеголяли американскими модными словечками и выражениями типа «корпоративное управление» и «прозрачность», а все крупные компании издавали квартальные отчеты на английском языке на мелованой бумаге – они валялись в каждом углу нашего офиса. Действительность, однако, могла быть несколько другой, как я открыл для себя, когда слетал в июне в командировку на юг России, чтобы присутствовать на одном из собраний акционеров. При всех разговорах о прогрессе поведение советов директоров в России вызывало чувство какой-то недосказанности и желание раскрыть все карты в игре.