Мэтью Бжезинский - Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма

• Название: Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма
• Автор: Мэтью Бжезинский
• Издательство: Фолио, Сова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94966-156-7

Молодой журналист оказался в посткоммунистической России в бурные 90-е годы, получив задание от редакции разобраться в обстановке и понять смысл событий на российских финансовых рынках. Он мгновенно окунулся в безумный мир русского капитализма, когда все было выставлено на продажу, целые состояния могли быть сделаны или утрачены за одну ночь, финансовые рынки контролировались коррумпированными московскими банкирами и американскими биржевыми спекулянтами. Очень остроумно, с едкой иронией, а порой и с горечью автор описывает то, о чем мы уже и сами знаем. Теперь же можем увидеть и оценить все происходящее в то время глазами человека со стороны – с Запада.

Книга наполнена забавными случаями и ситуациями, в которые Бжезинский буквально «вляпывался» в ходе своей репортерской деятельности.

---

Только мой приятель Аскольд, новичок в Москве, к коммерции не имел никакого отношения. И как всегда опаздывал. К тому времени, когда он наконец появился, официантка услужливо принесла на закуску узбекские пельмени с барашком и еще водку фирмы «Кристалл» – «Столичную Премиум Бренд», которая была слишком хороша, чтобы ее экспортировать.

– Вы видели этих гуннов снаружи? – спросил он, пододвигая стул. – Это место выглядит, как паршивый день в Боснии.

– Некоторые из них могли быть твоими старыми приятелями по Афганистану, – вставил я.

Лучшими русскими телохранителями, самыми модными аксессуарами новых богатых, были ветераны войны в Афганистане. Аскольд в свое время посылал отчеты о вторжении советских войск в Афганистан в лондонскую «Таймс» и другие газеты, в результате чего Советская Армия даже назначила награду за его голову. Однажды, будучи после развала СССР на Украине, Аскольд о чем-то болтал с водителем такси. Вдруг тот резко затормозил.

– Повторите ваше имя, – потребовал он. Когда Аскольд его ему назвал, водитель разразился громким смехом: – Я был в том подразделении, которое послали вас уничтожить! Мы потратили месяцы на слежку за вами!

После этого Аскольд с водителем зашли в ближайший бар и предались воспоминаниям, позднее вместе появились в немецкой телевизионной программе, аналогичной американской «60 минут».

Большой и дородный, с короткой стрижкой седеющих на висках рыжеватых волос, сорокаоднолетний Аскольд Крушельницкий был старшим по возрасту в нашей компании. Несмотря на полученное в одной из привилегированных лондонских школ воспитание, он принадлежал к категории людей, которые на работе всегда носят пуленепробиваемый жилет. Помимо игр в прятки с расстрельной командой в Афганистане он описывал скрываемые от общества кровавые разборки в Африке, бомбежки в Чечне, а совсем уж недавно писал о конфликте в Югославии, где однажды точное попадание гранаты вынудило его отказаться от того, что осталось от взятого в аренду автомобиля. Персонал бюро проката в Вене был не слишком обрадован, когда узнал, что Аскольд тайком перегнал их автомобиль в Сараево. Он сказал, что они могут забрать свой автомобиль с аллеи Снайпера. Теперь это дело находится в руках опытных адвокатов газеты.

– За кого выпьем? – спросила Кристи, играя роль хозяйки.

Кто-то предложил выпить за здоровье Ельцина, что вызвало общий смех. Замученный в очередной раз проблемами со здоровьем, Ельцин вернулся к исполнению своей роли живущего за границей помещика. Появления все более непредсказуемого президента перед общественностью стали столь редкими, что это дало основание слухам о возможном застое на Российской фондовой бирже. За первый месяц 1998 года показатели биржи снизились всего лишь на несколько пунктов, что не шло ни в какое сравнение с потерями в Азии, где эти рынки просто рушились, валюты подвергались девальвации, а МВФ был занят тушением финансовых пожаров. До сих пор Россия переносила азиатский шторм на удивление хорошо. Однако кровоточившие Гонконг, Таиланд и Южная Корея заставляли международных инвесторов дрожать от страха. В этой ситуации Кремль старался развеять слухи о возможной передаче власти президентом Ельциным кому-то другому и часто демонстрировал его по телевидению. Подобное поведение напоминало действия Политбюро, когда на каждом первомайском параде ставились специальные подпорки для недомогающих советских лидеров. Так, бодро сидящий на снегоходе президент Ельцин ездил по кругу перед телекамерами. Показ этого сюжета по государственному телеканалу вдруг неожиданно закончился – президент стал заваливаться назад и падать со снегохода. Он замерз, и показ дальнейших стадий болезненного окоченения лидера был прекращен. После просмотра этого отрывка многие журналисты бросились корректировать заранее заготовленный некролог Ельцина. (Каждое серьезное московское агентство новостей держало подготовленным к печати прощальный текст на тот случай, если российский лидер уйдет из жизни на десять минут раньше, чем будет дописана последняя строчка в некрологе.)

Одной из наиболее спорных тем в разговорах представителей зарубежных СМИ был вопрос о том, как история оценит Ельцина и был ли он чист в финансовых делах. Его тесные отношения с Борисом Березовским, особенно связи его дочери Татьяны с этим наиболее видным биржевым магнатом, давали основания для серьезного анализа, ведь Березовский сделал свое состояние на управлении денежными потоками государственных компаний, например таких, как ОРТ-ТВ или «Аэрофлот». Так, частично приватизированная компания «Аэрофлот», управляемая зятем Ельцина, сливала свою валютную выручку через две расположенные в Швейцарии фирмы «Андава» и «Форус», основанные Березовским. (Впоследствии российские и швейцарские прокуроры проведут расследование пропажи шестисот миллионов долларов, проходивших по счетам этих двух связанных с «Аэрофлотом» компаний. Однако безуспешно, никаких обвинений предъявлено не было.)

Несмотря на некоторое расхождение в деталях, в тот вечер все за нашим столом были согласны, что лично Ельцина деньги не слишком интересовали. Кто-то из нас отважился предположить, что Ельцин все же имел несколько счетов в зарубежных банках с одним или двумя миллионами долларов, припрятанных на черный день. Однако по сравнению с миллиардами долларов, в краже которых обвинялись постсоветские губернаторы, это была столь малая сумма, что можно было смело считать Ельцина «относительно некоррумпированным человеком».

– Это все равно, что успокоить женщину, сказав ей, что она лишь чуточку беременна, – проворчал Аскольд.

Дальше разговор перешел на типичные для приехавших иностранцев темы: поездки в бизнес-классе и в экспрессе, доплаты и оплачиваемые часы, возможная верхняя граница оплаты и набранные очки, няни для детей и прислуга. Ругали непомерные цены на бакалейные товары в магазинах «Стокман», хвалили новое меню в ресторане «Гастроном», обсуждали качество мобильной связи различных компаний, как лучше отдохнуть в конце недели на греческих островах, скандалы и адюльтеры, похищения людей и суммы выкупа. Все ругали уличные пробки и жаловались, что трудно найти хороших водителей. Гретхен была раздосадована тем, что ее телефонные разговоры записывались недругами Бориса. Роберта посоветовала ей купить телефон с шифровальным устройством, как у ее новых русских партнеров. Такой телефон могли для нее украсть всего за семнадцать тысяч долларов. Борис попросил официантку послать кофе своему замерзшему водителю и телохранителю, который теперь повсюду его сопровождал. Аскольд угрюмо курил, вбирая в себя новые впечатления.

– Черт побери! – произнес он через некоторое время. – Ты начинаешь говорить, как они! – он указал на других посетителей ресторана.

Я промолчал, оглянувшись вокруг и стараясь понять смысл сказанного. Большая часть мужчин была в черных костюмах и с бриллиантами, на женщинах почти ничего не было, кроме бриллиантов. Две тоненькие, как карандаши, любовницы главарей мафии (юбочки не шире, чем их пояса) раскачивались на невообразимо высоких каблуках у аппетитно привлекательного буфета.

Совсем молоденькая платиновая блондинка сидела за столом с недовольным видом. В это время ее пузатый поклонник без умолку болтал по крошечному мобильнику. Мужчина с татуировками на фалангах пальцев размахивал пустой бутылкой из-под коньяка «Курвуазье» и громко требовал еще одну.

– Полюбуйся, – сказал Аскольд, делая размашистый жест, – это русская элита! Сколько же надо убить людей, чтобы стать членом этого сообщества?

Вопрос неловко повис в прокуренном воздухе.

Его обвинение чем-то меня покоробило. Однако я должен был согласиться, что Аскольд имеет на то моральное право. Он его заслужил своими корреспонденциями о массовых казнях и резне в Сараево в то время, когда я завтракал с инвестиционными банкирами в пятизвездных отелях. Замечание Аскольда прозвучало, как некий освежающий бриз, в этом мире поругания закона. Ведь мое критическое отношение к происходящему вокруг начало со временем ослабевать. Приезжающие впервые в Москву иностранцы всегда были шокированы ее излишней вульгарностью. Я вспомнил накатившее на меня отвращение в тот первый вечер в Большом театре. Все зависело от того, насколько быстро ты привыкаешь к окружающей атмосфере. Почти каждый из нас к ней уже привык – постепенно, вначале совсем незаметно, но неумолимо ты теряешь свой статус наблюдателя и становишься частью этого «ландшафта».

Падение моральных устоев от гражданина до хама может начаться вполне невинно, с простой сигареты. Сколько раз мне приходилось видеть людей, прикуривающих сигарету со словами: «Я курю только в России». Сколько раз наши общие друзья покупали меха в России, а потом, собираясь навестить Штаты, оставляли их своим шоферам в аэропорту Шереметьево, чтобы их дома не забросали шариками с краской. В нашей сегодняшней компании насчитывалось уже три таких политически некорректных норки. То же самое относилось и к супружеской неверности – зачастую все начиналось (и заканчивалось) у ворот Шереметьево, где обаятельные и услужливые переводчицы встречали (и провожали) своих зарубежных боссов. За нашим столом был по меньшей мере один такой нарушитель.