Ольга Хрипина-Головня - Колыбельная для эльфа

• Название: Колыбельная для эльфа
• Автор: Ольга Хрипина-Головня
• Жанр: Фэнтези

Историю творят герои. Память о героях хранят легенды. Говорят, что в час, когда начнут сгущаться сумерки, древний род вспомнит о своем предназначении. И Мессия протянет ладонь, чтобы принести миру прощение и искупление… Одна- Целительница, выше всего чтящая жизнь. Ей нужно убить, чтобы вспомнить о своем предназначении. Второй — изгнанник, проклятый своим родом. Ему придется дойти до конца пути, который заранее обречен. Третья — дева-воин. Ей предстоит выяснить, готова ли она защищать врага ради своего друга. Четвертый- предатель, перешедший на сторону проигравших. У каждого свое прошлое, свои мотивы и одно будущее. Но кто на самом деле готов погибнуть, чтобы Мессия проснулся и распахнул крылья над миром? И что окажется сильнее: дружба, долг, страх, неожиданная любовь или жажда жизни? Все начнется и закончится колыбельной. Колыбельной для эльфа

---

Настоящего имени единорога не знал никто в Андагриэль. Появившийся в земле несколько лет назад, он нагадил перед домом тиа, разогнал прибежавших стражей и потребовал "убежища и звать себя Вихрем, за исключительную быстроту".

Предложить взамен единорогу, кроме паскудного характера и невероятной прожорливости, было нечего.

Однако популяция единорогов была столь мала, а их нравы, образ мышления и жизни — так мало изучен, что тиа охотно предоставили Вихрю право проживать в земле Андагриэль сколько его душе будет угодно.

Зная исключительную память единорогов и не менее исключительное долгожительство, тиа втихоря надеялись вытянуть из единорога как можно больше известных ему старых легенд из сказаний, для своего хранилища Летописей.

Но, во-первых, Вихрь оказался молод даже по эльфийским меркам, во-вторых, категорически отказывался беседовать о чем-либо, что не входило в чрезвычайно узкий круг его интересов, а в-третьих, единственные, с кем он вообще изволил иногда поддерживать беседу, были Ларна и Суна.

И то после того, как проблевавшись, Вихрь вдруг обнаружил себя на поляне перед домом Ларны, в одной руке державшей опустевшую склянку, в другой — толстую ветку, которой она отходила его по крупу, едва тот решил вскочить. Стоявшая рядом с наставницей Амарисуна прочитала тому долгую лекцию, смысл которой сводился к: " Надо быть очень глупым, чтобы перепутать ядовитый плющ с побегами опацы, лежи спокойно, яд еще полностью не вывелся, а будешь кусаться — я тебя так веткой приложу, что солнце в глазах померкнет".

В последствие, единорог даже привык к Целительницам и регулярно заходил к ним в очередной раз объесть садик. В ответ же на вопросы, откуда он все-таки пришел в Андагриэль, Вихрь либо отмалчивался, либо просто разворачивался и уходил.

Сами Целительницы считали, что его попросту выгнали из племени. То ли за гадостный характер, то ли за какой-то проступок, рассказывать о котором Вихрю было стыдно.

Суна рассеянно проводила взглядом принявшегося за дерево единорога. По спине вдруг пробежали мурашки — вестники смутной тревоги, когда не знаешь причины волнения, но чувствуешь: что-то произойдет.

Ветер ворвался в окно, принеся с собой запах прелых листьев и холодной земли.

Девушка прислушалась. Ей показалось, что вдали прозвучало несколько нот, отголосок какой-то мелодии, легкое касание губами флейты.

Кто-то положил руку ей на плечо. Суна резко повернулась, но увидела только мирно спавшую Аэль.

Волоски вдоль хребта Целительницы встали дыбом.

Девушка поежилась.

— Da amana, apoyra

Чистый, глубокий женский голос донесся откуда-то издалека.

Слова были незнакомы Суне, хотя звучали похоже на эльфийский. У девушки перехватило дыхание.

— Вихрь, ты слышал? — громким шепотом спросила она, перевешиваясь через подоконник.

Вихрь поднял голову и вперился взглядом в эльфийку.

— Слышал что?

— Песню, — неуверенно ответила Амарисуна.

Единорог тонко, противно заржал.

— Песню? Суна, да забродившей ягодой на всю округу несет. Шла б ты спать, пока еще что не причудилось.

— Qia noa blara al'or

Снова коснулся ушей Суны чистый звук.

— Ну вот, опять! Ты правда не слышал?! — воскликнула Амарисуна.

Аэль заворочалась и что-то пробормотала во сне.

— Я начинаю за тебя беспокоиться, — невнятно пробормотал единорог, что-то пережевывая.

— Ты должна идти, — Суне показалось, что это не ее мысли, а голос прозвучал в голове.

Сердце девушки забилось быстрее.

— Давай чуть-чуть прогуляемся? — предложила она Вихрю. — Я только оденусь.

Вихрь захрустел ветками, то ли проигнорировав предложение, то ли выражая молчанием согласие. Суна тихонько прошла вглубь комнаты, быстро натянула платье, тонкие мягкие туфли и накинула сверху накидку.

Снаружи было тихо-тихо, только робкими отголосками докатывалась нежная песня откуда-то из долины. Месяц выхватывал темные верхушки деревьев и чуть измененные тенями цветы. Из-за угла дома неслышно вышел единорог. Эльфийка подтащила к его боку камень, лежавший у двери, встала и забралась Вихрю на спину.

Единорог всхрапнул и присел.

— Очень тяжело, — кивнула Суна. — Малая толика твоего веса.

— Спину сотру, — проворчал Вихрь, резво направляясь сквозь рощу. — И раз уж я позволил использовать себя как простую ездовую тварь, так хотя бы помолчи.

Единорог выбрался на аллею и перешел на медленный шаг.

— Хорошо, буду молчать, — ответила Суна, всматриваясь в расчерченные лунным светом и тенями плиты под копытами Вихря. Она прислушалась — но ни мелодии, ни слов больше не было слышно. Некоторое время Суна и Вихрь шли молча. Единорог втягивал ноздрями свежий, полный травяных запахов ночной воздух, эльфийка прислушивалась к звеневшим вдали голосам. Где-то в траве прошуршала ночная ящерица — Амарисуна представила ее деловито семенящей между травинок, только хвост ходит из стороны в сторону. За деревьями коротко мявкнула Ма-а — глянцево-черная, здоровая кошка — видимо, вышла охотиться. Суна тихо-тихо мяукнула в ответ. Деревья разомкнули свои ветки, и Ма-а настороженно посмотрела на дорогу. Зеленые глаза прищурились, оглядели Амарисуну, и Ма-а укоризненно фыркнула.

— Ты права, — шепотом сказала Суна. — Мы все — большие дети.

Ма-а неслышно отступила в непроглядную темень.

— А сельтена какого-нибудь сожрала бы, — задумчиво протянул Вихрь.

Девушка погладила единорога по гриве.

— Не правда. Ма-а — очень древние и очень благородные создания. Они никогда не трогают разумные расы… только если те начинают на них охоту. Но тогда это уже не разумные расы, потому что как минимум ма-а крайне трудно поймать.

Тропинка все вилась и вилась, месяц серебрил гриву Вихря, почти неслышно ступавшего по мелким камушкам, и Суне казалось, что она не едет, а плывет.

Цветы юмааи, распустившиеся с приходом ночи, источали тонкий-тонкий, нежный аромат. Целительница сорвала один со ствола дерева и заложила себе за ухо.

Мир расстилался перед ней искусно вытканным полотном. В нем не было сомнений и смутной тревоги, не было печальных снов и беспричинных страхов. Это был совершенный мир с совершенной музыкой, мелодией, которую тихо напевала земля, древняя мать всех эльфов, любимая и почитаемая, оберегаемая от боли и крови. Песня, от которой почему-то тоскливо сжималось сердце; зов, слова которого невозможно было разобрать.

Мелодия, в которую вкинилась другая.

Da amana, apoyra

Tau ner unau — nau dova

Слышимая только ей музыка опять коснулась Амарисуны.

Девушка вздрогнула.

— Вихрь, ты слышишь? Кто-то поет совсем рядом.

Единорог остановился и повел ушами.

— Тебе показалось. Говорю же тебе, забродившая ягода это…

— Тш-ш-ш, — приложила девушка палец к губам. И прислушалась.

Qia noa blara al'or

Qia di l'ar dy trira

Необъяснимая, беспричинная тревога, от которой перехватывало дыхание, надвигалась на Суну, заставляя тонкие волоски на руках вставать дыбом.

— Мне кажется, это в святилище… сверни туда, — попросила Целительница, повинуясь внезапному порыву.

Единорог недоверчиво хмыкнул, но послушно сошел на уходящую влево тропинку. Мелодия плыла за Амарисуной, подгоняя, шепча и напоминая о чем-то давно и безнадежно забытом.

Nae ju-na asi omin

Sau ner woy unau

С левой стороны, между деревьев показались увитые плющом стены святилища, расчерченные в свободных от зелени просветах лунными тенями. Маленькая полусфера, окруженная резными колоннами. Эльфийка ясно представила себе засыпанный листьями зеркальный пол с вычерченными древними символами. Никаких фигур, как у сельтов, никаких камней и алтарей, как у других — только тишина и знаки, древняя молитва, взывавшая к памяти и мудрости душ. Душ эльфов, душ стихий, души земли.

Только искренность, только покой, и твоя боль — пройдет, и верное решение само придет к тебе…

— Чувствуешь? — остановился вдруг Вихрь.

Суна повертела головой.

— Что? В чем дело?

В чем дело, что с ними случилось?

Амарисуна обхватила себя руками за плечи.

Единорог смотрел в сторону святилища.

— Кровь. Пахнет кровью. Неужели ты не слышишь этот запах?

— У меня не настолько тонкое обоняние, — огрызнулась Суна, начиная пугаться. — Где именно?

— Там, — показал Вихрь рогом на вход в полусферу.

Девушка соскочила с единорога и прижалась к его теплому боку.

В чем дело?

Сделав пару несмелых шагов в сторону святилища, она остановилась в нерешительности. Единорог прошел мимо Амарисуны, по траве, проигнорировав тропу. Шелест, стук копыт по плитке рядом со святилищем и Вихрь замер белым пятном между колонами. Постоял секунд пять и повернул голову к Суне.

— Там, внутри, — коротко сказал он. Махнул хвостом и добавил, трогаясь с места: