Давид Бранденбергер - Д. Л. Браденбергер Национал-Большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931-1956)

• Название: Д. Л. Браденбергер Национал-Большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931-1956)
• Автор: Давид Бранденбергер
• Издательство: Академический проект, Издательство ДНК
• Жанр: Политика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-7331-0369-3 (Академический проект), 978-5-901562-88-8 (ДНК)

В 1930 годы Сталин и его окружение, озабоченные задачей мобилизации советского общества для грядущей войны, организовали пропагандистскую кампанию по "реабилитации" славных деятелей русского национального прошлого. В своем исследовании Д.Л.Бранденбергер прослеживает историю популистской идеологии "национал-большевизма" от 1930 годов вплоть до середины 1950 годов, обнаруживая, что идеология эта, вразрез с намерениями ее творцов, стала катализатором формирования русского национального самосознания.

Раскрывая истоки "национал-большевизма" в ближайшем окружении Сталина, автор прослеживает, каким образом новая идеология внедрялась в советское общество через систему образования и массовую культуру. Важнейшей частью исследования становится попытка реконструкции "общественного мнения" сталинской эпохи, следы которого извлекаются из писем и дневников современников, из секретных сводок НКВД. "Советский человек", советское самосознание, как правило, ассоциируется с идеологией "классового сознания". Бранденбергер доказывает, что, особенно на массовом уровне, идеология сталинизма в большей степени может быть связана с русским национализмом, нежели с пролетарским интернационализмом.

Эта книга не только помогает понять, почему такое мировоззрение пережило Сталина, но и проливает свет на причины возрождения соответствующих настроений в современной России.

---

Музеи тоже вносили свою лепту в пропаганду, проводя тематические выставки. Основная часть коллекций ленинградских музеев была эвакуирована, однако в течение всей блокады время от времени устраивался показ агитационных материалов. После открытия Казанского собора в 1943 году вокруг гробницы Кутузова была сооружена гигантская выставка, сквозь которую прошло не меньше 12 тысяч посетителей. Некий лейтенант Кривошеее оставил следующую запись в книге отзывов:

«Как командир молодых бойцов, пришедших совсем недавно в ряды героических воинов моей Родины, выражаю большое спасибо за прием и объяснения, даваемые к экспозиции материалов, посвященных великому русскому полководцу М. И. Кутузову. Я клянусь тебе, Родина, как офицер, что во всех моих делах, учебе и бою, я буду подражать великим русским полководцам. Солдаты же мои будут воспитаны так, чтобы безгранично любить отчизну и ненавидеть врагов земли русской».

Шесть учеников ленинградской школы № 208 выразили аналогичные чувства, лишний раз подтвердив, что выставка демонстрирует связь русского патриотизма с доблестной службой в армии:

«Жизнь великого полководца, патриота родной земли, прошла живо и интересно. Любя Родину, Кутузов смело, бесстрашно вел в бой своих бойцов, он сохранил силы бойцов и жизнь, выходя с победой над иноземными захватчиками. Уходя с выставки, мы как один еще больше уверены в том, что гитлеровская армия, пришедшая нас поработить, вся погибнет на наших просторах» 5[594]

Теми же мотивами были проникнуты выставки, устраивавшиеся в московском Историческом музее и Музее истории и реконструкции Москвы. До шестисот посетителей приходили ежедневно в Исторический музей, экспонировавший материалы, связанные с оккупацией Берлина в 1760 году во время Семилетней войны [595]. Только за первые шесть месяцев войны музей посетило более 30 тысяч человек [596]. Музей Красной Армии организовал выставку «Героизм великого русского народа», которая отображала события Отечественной войны 1812 года, а также более недавнего времени — вооруженные конфликты на оккупированной немцами Украине в 1918 году и на советско-финской границе в 1939-1940 годы [597]. По всей территории РСФСР выставлялись мобильные экспонаты; места для них выбирались самые разные: фойе вологодского театра, Антирелигиозный музей Бурятской АССР, Этнографический музей в Калинине и, разумеется, множество станций московского метрополитена [598]. Посетители московских выставок в 1943-1944 годы оставляли в книгах отзывов записи такого типа:

«Выставка и лекция понравились тем, что показывают наглядно цель и значение борьбы русского народа с германским фашизмом по примеру наших славных предков».

[Красноармеец М. П. Сирокин].

«Образцы великих русских полководцев дают нам пример и обязывают нас, бойцов и командиров, драться с гитлеровцами так, чтобы ни одного оккупанта не осталось на нашей священной земле». [Анонимная запись]. [599]

Аналогичные выставки, посвященные «героическому прошлому русского народа», открывались по всей стране, от Астрахани до Сахалина [600].

Преданность своему прошлому проявлялась с самого начала войны и в самоотверженных усилиях русских людей уберечь памятные места от надвигающихся войск Вермахта [601]. Когда фашистские мародеры разрушали и грабили русские историко-культурные центры — усадьбу Л. Н. Толстого в Ясной Поляне, дом Чайковского в Клину, дом-музей Чехова в Таганроге, монастырский комплекс в Новгороде или ансамбль Екатерининского дворца под Ленинградом, — советская пропаганда всякий раз обличала немецких захватчиков в этих преступлениях против русской нации [602]. Словно пытаясь символически компенсировать утрату национальных памятников, русские открывали вместо них новые. В начале 1944 года главная ленинградская магистраль, пролегающая в нескольких кварталах от разрушенной при бомбежке квартиры Пушкина на Мойке, возвратила себе старинное название «Невский проспект», — за четверть века до этого она была не слишком удачно переименована в «Проспект 25 октября» [603].

Патриотические темы звучали и на сценах драматических и оперных театров, хотя осуществлять масштабные постановки во время войны было нелегко. В число наиболее популярных спектаклей 1941-1942 годов входили оперы Глинки «Руслан и Людмила» и «Иван Сусанин», «Князь Игорь» Бородина, «Евгений Онегин» Чайковского, пьесы «Козьма Захарьич Минин-Сухорук» и «Воевода» Островского, «Ревизор» Гоголя и инсценировка романа Толстого «Анна Каренина» [604]. Не меньшим успехом пользовались такие пьесы современных авторов, как «1812», «Фельдмаршал Кутузов» и «Великий государь» (пьеса об Иване Грозном) Соловьева, «Русские люди» Симонова, «Русский характер» А. Н. Толстого, «Давным-давно (Питомцы славы)» А. Гладкова (пьеса, посвященная войне 1812 года), «Ключи от Берлина» К. Финна и М. Гуса (пьеса о Семилетней войне), а также «Генерал Брусилов» Сельвинского [605]. Врач Е. Сахарова в марте 1942 года с похвалой отзывается в своем дневнике о постановке пьесы «Суворов» в московском Театре имени Станиславского [606]. С большим успехом ставились военные драмы Симонова: Московский Областной драматический театр в 1941-1942 годы 56 раз сыграл его пьесу «Русские люди» на сценических площадках четырнадцати крупных промышленных районов страны; ее посмотрели более 45 тысяч человек [607]. Летом 1942 года пьеса была поставлена в Саратове, где в то же время исполнялись оперы «Евгений Онегин» и «Иван Сусанин» [608]. Как явствует из письма, написанного в 1944 году заключенным Н. А. Никаноровым, эти пьесы ставились даже в ГУЛАГе: «Меня прикрепили на работу в Магаданский театр. Играю Брусилова в пьесе Сельвинского "Генерал Брусилов" и получаю глубокое удовлетворение от того, что Брусилов в моем исполнении пользуется огромной любовью зрителей и что зритель, просмотревший спектакль, через моего Брусилова ненавидит немцев еще больше, чем до того, как посмотрел спектакль» [609].

Кинематограф участвовал в пропагандистской кампании с не меньшей активностью, чем в 1930 годы. Помимо кинохроники, демонстрировались довоенные художественные фильмы «Петр Первый», «Суворов», «Минин и Пожарский», а также «Александр Невский», который вернулся на экраны после двадцатимесячного изгнания, связанного с подписанием Пакта Молотова-Риббентропа в августе 1939 года [610]. Такие авторитетные лица, как И. И. Минц, утверждали, что эти эпические фильмы на исторические темы пользуются большой популярностью у зрителей, и, судя по всему, у них имелись на то основания [611]. Летом и осенью 1941 года были переполнены не только городские, но и сельские кинотеатры [612]. В 1942 году Свердловский обком партии организовал кинофестиваль на тему национальной обороны, демонстрируя колхозникам области с помощью переносных кинопроекторов ленты «Александр Невский», «Суворов», «Минин и Пожарский» [613]. Более поздние фильмы — «Иван Грозный» Эйзенштейна и выпущенная Петровым экранизация «Фельдмаршала Кутузова» Соловьева, — также были встречены на «ура», что отчасти объяснялась тем, что они были разрекламированы задолго до их выпуска на экран [614].

Другие фильмы, демонстрировавшиеся в эти годы, — «Богдан Хмельницкий», «Георгий Саакадзе» и «Давид-Бек» выполняли вспомогательную роль в кинопропаганде [615]. Они затрагивали — по крайней мере, номинально — украинские, грузинские и армянские темы и были порождены наблюдавшимся в начале войны подъемом национальной культуры в этих республиках. Однако республиканское кино, как и другие виды художественного творчества, было обязано придерживаться руссоцентристской линии. Один из исследователей отмечает, что постановщикам этих фильмов, воспевающих воинские традиции своего народа, надо было соблюдать осторожность в выборе героя, чтобы не прославить того, кто совершал подвиги в войнах с Россией. Тему «дружбы народов» рекомендовалось раскрывать на примерах из прошлого, и фильм должен был показывать, что безопасность и счастье, к примеру, армян всегда зависели от союза с русскими [616]. Несоблюдение этих требований могло закончиться так же плачевно, как издание «антирусской» «Истории Казахской ССР» Панкратовой. Примером может служить вспыхнувший в 1944 году скандал в связи с «националистическим» фильмом А. П. Довженко «Украина в огне» [617].

Один из ведущих американских специалистов по истории газеты «Правда» утверждал недавно, что научно-исследовательская литература традиционно преувеличивает руссоцентристскую направленность советской прессы периода войны [618]. С этим мнением трудно согласиться в свете множества приведенных выше фактов, доказывающих, что руссоцентризм преобладал практически во всех сферах советской массовой культуры того времени [619]. Журналист А. Верт очень точно оценил ситуацию, записав в своем дневнике 1942 года: «Никакого разграничения между советским и русским больше не существует» [620]. Оглядываясь назад в 1950 году, один из участников войны сказал в интервью сотрудникам «Гарвардского проекта» по исследованию советской общественной системы, что «когда в 1941 году разразилась война, все коммунистические лозунги исчезли, и в борьбе с нацизмом использовались только русские лозунги». Другой выразился еще более прямо, заявив, что в 1941-1945 годы «русские сражались за свое отечество, а не за коммунистическую партию» [621].