Инго Шульце - Simple Storys

• Название: Simple Storys
• Автор: Инго Шульце
• Издательство: Ad Marginem, Berlin Verlag
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-93321-057-9

Роман из жизни восточногерманской провинции

Инго Шульце написал книгу о современности, вглядываясь в «простого человека», в «мелочь» жизни, в те времена, когда взлетала и оседала пыль Берлинской стены. «Simple storys» – сборник историй, образующих своеобразный роман о провинциальных немцах исчезнувшей страны. Как Клод Моне маленькими мазками чистого тона воссоздавал восход солнца, надеясь на оптический эффект зрения, так и Инго Шульце рассказ за рассказом создает картину, описывающую сплетенные друг с другом судьбы разных людей восточного городка Альтенбург после объединения Германии.

---

Но она уже достала из морозилки пакетик Nasi-goreng[58] и вертела его в руках, пока не нашла инструкцию по приготовлению. Забракованная мною голубая блузка без рукавов для нее была явно великовата.

– Сковородка тоже сгодится, – сказала Женни. – Поешь со мной?

– А лазанью почему не хочешь? – спросила я.

И тут Женни обнаружила банку с вареньем.

– Мандарины! Можно? Там еще кое-что осталось. – Она опять засунула в морозилку Nasi-goreng.

– Моя матушка не делает никаких домашних заготовок, потому что на это уходит слишком много электричества, – сказала она, нагнулась и вынула банку с вареньем, чтобы посмотреть, что стоит за ней. – Мм, молочный рис! – Обеими руками она высоко подняла пакет с концентратом равенсбергского рисового пудинга. – Люююддя, ну-пожалста-пожалста! – Ящик для овощей слегка выдавался вперед. Поэтому холодильник не закрылся.

– У тебя есть корица, сахар и корица? – спросила она.

– Женни, – напомнила я, – холодильник! – Она прикрыла дверцу, просто надавив на нее, вынула из ящика нож для овощей, попыталась пропилить пакет вдоль линии отрыва и, когда это не получилось, оторвала уголок. – Где у тебя ведро? – спросила она. Я указала ей на мусорный мешок под раковиной.

В следующее мгновение она уже кричала:

– Ха, смотри-ка, яблоко! – На нем было большое коричневое пятно. Женни перерыла все другие яблоки и грейпфруты в корзинке. – Ну, пусть будет это, – сказала она и хлебным ножом разрезала яблоко на две половинки. – Это тоже выкинуть? – Я показала ей, куда выбрасываются пищевые отходы, попутно пересказав историю Яна, Алекс и сигнальной лампы.

– Когда ты еще под кайфом и тут все кончается, это как если бы насос вдруг перестал качать воду, – объяснила мне Женни. Она имела в виду танцы и ту гадость, которую они – молодежь – глотают, чтобы взвинтить себя. – Лампа на самом деле меня нервирует, – сказала она. – Дурацкая мигалка! Даже не глядя на нее, я ее чувствую. Зачем только они притаскивают домой такое барахло? Совсем меня заколебали.

– Лампа теперь для Яна заместо младенца, – сказала я. – И он будет с ней цацкаться по крайней мере до тех пор, пока не перестанет жить бобылем.

– Глупости! Что касается меня, то я так не думаю, – возразила она. – Во-первых, он уже опять как миленький нежится в постельке со своей Алекс, а во-вторых, я и кошку-то ихнюю зря терплю. Ишь ты, «младенец»! Только младенца нам не хватало! Когда этой штуковине недостает света, она начинает мигать. А это нервирует. – Женни крошила яблоко на ломтики. На ее правом плече – там, где сползла бретелька – в загорелую кожу впечаталась белая полоска.

Я спросила, что у Майка с рукой. Женни засопела.

– Он сейчас как раз собирает свои шмотки. Это я велела ему их собрать. Можно включить радио? – Она повернула колесико настройки. – Сперва он говорит, что, мол, о деньгах я могу не беспокоиться. А потом, через пять дней, его денежки вылетают в трубу. Я только злилась, когда он постоянно таскал меня по ресторанам и барам… Что это за станция?… Я так хотела увидеть Париж! А мы два дня кантовались в провинциальном Реймсе, бродили как хиппи по кладбищам. Теперь он делает вид, будто это я промотала все его сбережения. – Она опять выключила радио. – Майк вляпался между двумя дерущимися, вот ему и досталось, и вольно же ему было лезть на рожон, сам дурак дураком, а корчит из себя невесть что. – Женни открыла духовку и вытащила сковороду. – Тот водила, который согласился нас подвезти, был парень что надо, – сказала она. – Майк хотел ехать в Штутгарт, к своим предкам. Я говорю: никаких проблем, езжай, только без меня. Я наотрез отказалась ехать на грузовике, но Майк все равно стал расспрашивать водилу. Там стоял один грузовичок из Берлина, но он направлялся куда-то в Мееране,[59] если такое место вообще существует. «Вольво», с грузом испанских апельсинов из Франции. Эдди, водила, всю дорогу болтал. Говорил, что если перестанет болтать, то заснет. Мы, мол, должны развлекать его разговорами – рассказать ему пятьдесят анекдотов, пока будем добираться до Хермсдорфер Кройц. Майк, конечно, сразу взъерепенился и посоветовал ему включить радио. Ну вот… – Женни поставила средних размеров сковородку на плиту. – Когда мы доехали до Кирххаймер Драйэк, Эдди пригласил нас на ужин и собирался оплатить нашу ночевку в мотеле. Я нашла, что это очень мило с его стороны – пригласить парочку, у которой нет ни шиша. Еще раньше я рассказала ему историю с инструкторшей по плаванью. В общем, мы с ним нашли общий язык.

Я не понимала, о чем речь.

– Да брось, – сказала она, – ты не можешь не знать про инструкторшу по плаванию.

– Правда не знаю, – сказала я.

– Оно и видно, как ты меня слушаешь, – Женни поднесла к газу электрозажигалку. – Эта история случилась за день до того, как я получила свое первое удостоверение личности, – в апреле восемьдесят девятого. Мы с подружкой пошли в плавательный бассейн. И только хотели залезть в воду, как инструкторша потребовала, чтобы мы снова оделись и исчезли, потому что сейчас, мол, начнется тренировка. Я достала свои часы – у нас в запасе было еще как минимум минут двадцать. – Женни бросила на сковородку шматок масла, наклонилась и увеличила огонь.

– И вы не торопились уходить?

– Мы ведь заплатили за сеанс. И потом, наше время еще не вышло. Мы уже надели купальные шапочки. Внезапно нагрянула целая орда так называемых «пловчих-рекордисток». Они окружили нас, стали кидаться мячом. Я только думала: не плакать, не плакать… Все эти стервы чихать на нас хотели. Мы в итоге остались в воде, хотя и с разбитыми коленками. Когда на выходе надо было отдать ключ от гардеробного шкафчика, сидевшая за столом инструкторша еще сказала: «Спасибо». – Женни встряхнула сковородку с растаявшим маслом. – Тогда я впервые усекла, что значит общаться со взрослыми и каково это, когда об тебя даже брезгуют марать руки. Я хотела вечером рассказать обо всем маме, но когда она остановилась около моей постели, я уже знала, что не должна ей ничего говорить, потому что она восприняла бы случившееся еще хуже, гораздо хуже, чем я. Я не могла ее так расстраивать.

Женни бросила на сковородку ломтики яблока, на ходу стряхнула свои стоптанные сандалетки, ногой достала из-под этажерки напольные весы, взгромоздилась на них, опять соступила и повторила попытку во второй раз.

– Глянь-ка, – крикнула она, – просто невероятно! Пятьдесят точка пять. Не могу же я весить полцентнера! – Ее лопатки выпирали наружу как маленькие крылышки. – Пятьдесят один! Да посмотри же! – Она уступила мне место, а сама стала наблюдать за стрелкой.

– Шестьдесят восемь, – сказала я. – Весы исправны.

– Что? Ты весишь шестьдесят восемь кг? – Женни посмотрела на меня с чувством собственного превосходства.

Я опять задвинула весы под этажерку и еще раз спросила, что с Майковой рукой.

– Утром я даже не могла тебе это рассказать, потому что Майк все время перебивал меня, – сказала Женни, перешагнула через свои сандалии, поставила на стол вазу с компотом и пакетик корицы и пододвинула ко мне сахарницу.

– Он постоянно встревал между нами, – сказала она, – пока Эдди не посоветовал ему оставить меня в покое и дать наконец возможность что-то сказать. А когда это не помогло, Эдди попросту велел ему заткнуться. И знаешь, Лиди, он был совершенно прав, честно. – Женни быстро взглянула на меня. Я попросила ее взять вместо вилки деревянную ложку и уменьшить огонь.

– Когда Майк и я были вдвоем в номере мотеля, а Эдди еще сидел в ресторане, Майк напустился на меня: почему, мол, я рассказала ту историю Эдди, а не сперва ему. Додуматься до подобной идеи – вполне типично для Майка. Кроме того, он писает в душе…

– Так делают все мужчины, – сказала я.

– Майк нес всякую чепуху: например, что не станет мне препятствовать, если я захочу ночью подзаработать. Так прямо и ляпнул… Для меня это означало конец! – выкрикнула Женни. – Как-то я ему рассказала, – уже спокойнее продолжала она, – об одном человеке, с которым иногда встречалась, еще до того, как начались наши с ним – с Майком – отношения. Тот человек был уже старый, но симпатичный – очень галантный, и щедрый, и по уши втюрившийся в меня. Все, что бы я ни делала, ему нравилось. И он всегда совал мне вместо подарков деньги. От меня он почему-то ничего не требовал, и я думала, что, возможно, тут дело в его отцовских чувствах ко мне, мужском инстинкте защитника или в чем-то подобном. Но потом ни с того ни с сего он выдал мне такую свинскую брехню, в садомазохистском духе, над которой я бы только посмеялась, если б не он ее выдумал… И тогда внутри меня все сломалось, сломался весь его образ, сложившийся в моей голове. И вот об этом я как-то рассказала Майку, как потом оказалось, напрасно. С тех пор он думает, будто я от него что-то скрываю, какие-то садомазохистские игры или что он там себе навоображал со своей скотской ревностью. И все только потому, что тот старик давал мне деньги. В этом весь Майк. Только когда его привели наверх, я заметила, что была заперта в номере. Одна из официанток отвезла нас на своей машине в больницу и потом назад. Другая тем временем нашла кого-то, кто нас довез до Берлина. Этот новый шофер за всю дорогу не проронил ни слова и высадил нас в Ванзее, у станции метро.