Андрей Бугаев - День «N». Неправда Виктора Суворова

• Название: День «N». Неправда Виктора Суворова
• Автор: Андрей Бугаев
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Военное

Что есть истина, а что — ложь? Прав или не прав Виктор Суворов? Собирался ли Советский Союз в 1941 году нанести превентивный удар по гитлеровской Германии — или это послевоенные измышления нечистоплотных псевдоисториков?

Новая книга Андрея Бугаева дает убедительный ответ на все эти вопросы.

Эта книга блестяще написана.

Это исследование, при всей его основательности и исторической достоверности, читается как увлекательный роман.

Это — жесткая критика Виктора Суворова, нелицеприятный разбор сочинений самого популярного и одиозного историка Второй мировой войны.

Если вы читали бестселлер «Правда Виктора Суворова» — вы имеете право ознакомиться и с противоположной точкой зрения.

Это нужно знать каждому!

---

С середины 30-х годов отношения между фашистской Германией и СССР резко ухудшаются. Диктаторы заняты, в общем-то, одним делом, искореняют все, мало-мальски напоминающее оппозицию. При этом Гитлеру вместе с лидерами социал-демократии приходится сажать в лагеря и «всех этих, предварительно прогревшихся на крымских пляжах, Тельманов… своих, прикормленных (Сталиным, естественно. — А.Б.) и послушных ребят»[43]. За несколько месяцев самая многочисленная, организованная, активная и, что немаловажно, твердо стоявшая на позициях марксизма-ленинизма, иными словами, признающая главенствующую роль СССР и ВКП(б) компартия была разгромлена практически до основания. Роль ушедших в подполье, чудом уцелевших звеньев ее свелась к разведывательной деятельности в пользу Советского Союза.

В Европе у большевиков появился жесткий, уверенный в себе конкурент. Новый удар нанес он по самолюбию Сталина в Испании[44].

В. Суворов утверждает, что военно-промышленный потенциал Германии — творение рук Сталина[45]. Не спорю, были периоды в истории наших двух стран, во второй половине 20-х годов и после подписания пакта о ненападении, когда СССР проводил подготовку на своей территории немецких офицеров-танкистов, поставлял Германии стратегическое сырье и. т. д. Но в середине 30-х, после избиения ГКП, все это прекратилось. И теперь уже немало усилий прилагал к вооружению Германии Запад, наивно возомнивший, что Гитлера можно рассматривать всего лишь как противовес, заслон против Сталина. Этим, кстати, объясняется и уступчивость Запада при занятии нацистами демилитаризованной Рейнской зоны[46], и аншлюс[47], и безумие Мюнхена[48].

Сталин, кстати, собирался оказать помощь Чехословакии вполне искренне. Прими Бенеш эту помощь, и при любом раскладе Сталин остался бы в выигрыше. Судите сами. Воевать против прекрасно вооруженных, занявших горные укрепления чешских дивизий, поддерживаемых танками и авиацией, Красной Армии, имея в тылу всю мощь Антанты, было бы безумием. На сопротивляющейся Чехословакии фашизм мог поломать зубы. Но даже если Гитлер и отступил бы, Сталин все равно не оставался внакладе. Авторитет СССР, а следовательно, и европейских компартий неизбежно возрастал, а главное, войска, введенные в Центральную Европу, вовсе не обязательно было поспешно выводить. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Однако Запад сделал ставку на Гитлера и жесточайшим образом просчитался. В последующем вскоре дележе Чехословакии приняла участие и Польша. Скоро, очень скоро разделят и ее территорию.

Попробуем поставить себя на место Сталина. В Европе — три приблизительно равных, как он считает, по силам соперника. Англия и Франция с ориентирующейся на них, связанной с ними оборонительным договором Польшей. Гитлер. И он, Сталин. Настоящий, направленный против Гитлера союз с западными демократиями невозможен. СССР не имеет с Германией общих границ, а Польша Красную Армию не пропустит через свою территорию ни при каких обстоятельствах. Иными словами, заключение подобного договора с англо-французами ровным счетом ничего ему, Сталину, не давало[49].

Совершенно иные последствия влекло за собой подписание договора о ненападении с немцами. Ни к чему СССР не обязывая, он открывал широкие перспективы.

В самом деле, случись нападение немцев на Польшу, и при любом итоге СССР оставался в выигрыше. Неизбежное вступление в войну Англии и Франции, гарантов польского суверенитета и безопасности, автоматически превращало войну в мировую. А мировая война, по мнению всех без исключения экспертов, война двух практически равных группировок, должна была быть затяжной[50], с неизбежным ослаблением, истощением сторон[51]. И, отсидевшись в стороне, через год-два, подобрав в руку оставшийся козырь, можно было бы смело вступать в игру. Склонись победа на сторону союзников, он, Сталин, — ни при чем. Разгроми Гитлер Польшу и втянись в затяжные кровавые бои вдоль линии Мажино, Западная Украина и Белоруссия, Финляндия и большая часть Прибалтики автоматически пополнят число «братских» республик[52].

Вот что пишет Суворов:

«После подписания договора Сталин радостно кричал: «Обманул! Обманул Гитлера!»[53] Сталин действительно обманул Гитлера так, как никого в XX веке не обманывал. Уже через полторы недели после подписания пакта Гитлер имел войну на два фронта, т. е. Германия с самого начала попала в ситуацию, в которой она могла только проиграть войну (и проиграла).

Другими словами, уже 23 августа 1939 года Сталин выиграл Вторую мировую войну — еще до того, как Гитлер в нее вступил.

Только летом 1940 года Гитлер понял, что его обманули. Он попытался переиграть Сталина, но было слишком поздно. Гитлер мог рассчитывать на блестящие тактические победы, но стратегическое положение Германии было катастрофическим. Она снова оказалась между двумя жерновами…»[54]

С этими утверждениями при всем желании согласиться невозможно. Гитлер не имел войну на два фронта осенью 1939 года. Не способные изменить тупиковый курс, так и не пожелавшие посмотреть правде в лицо, лидеры западных демократий объявили войну напавшей на Польшу Германии, но и пальцем не шевельнули, чтобы помочь захлебывающейся в собственной крови, погибающей польской армии.

И уж точно не оказалась Германия «между двумя жерновами» летом 1940 года. С поразительной легкостью, едва ли не десантом захватил Гитлер Данию и Норвегию.

Англичане и французы скорее обозначали противодействие, война на франко-германской границе, самими участниками названная «странной», война без артиллерийской стрельбы, без авиационных налетов, почти без жертв, продолжалась.

Сталин же был союзником. Сталин практически без сопротивления занимал отведенные ему территории. До тех пор, пока одна из жертв не посмела огрызнуться.

После роковой неудачи в Финляндии, я уверен, он уже боялся Гитлера[55]. Когда же за месяц без малого с Францией, считавшейся сильнейшей военной державой на континенте, было покончено, Сталина охватила паника. Все его расчеты рухнули, как карточный домик. Повторюсь, это нам известно, сколько у будущих противников было орудий, танков и самолетов. Сталин этого не знал, он знал другое. Менее чем за год непрерывных боев Германия с минимальными потерями завоевала почти всю Европу, сокрушив при этом недавних своих победителей. За тот же срок Красная Армия с неимоверным трудом и ценой страшных потерь захватила в буквальном смысле залитую кровью ее солдат крошечную полосу Карельского перешейка.

«Он (Сталин. — А.Б.) находился в таком состоянии, которое не вносило бодрости и уверенности в том, что наша армия достойно встретит врага. Он как-то опустил руки после разгрома Гитлером французских войск и оккупации Франции. Я (Хрущев. —А.Б.) был как раз у него во время капитуляции Франции. Тогда он выругался сочно, по-русски, узнав об этом, говорил: видите, столкнули нас лбами[56]. Гитлер развязал себе руки на Западе…[57]

Понимали мы и его нервозность. Сталин лучше нас знал состояние Красной Армии и, видимо, сделал тогда вывод, что мы не подготовлены к «большой» войне. Об этом свидетельствовала наша «малая» война с Финляндией. Она была очень кровавой, очень тяжелой для нас. Мы с трудом разбили Финляндию и понесли огромные потери… положив огромное количество людей. А мы должны были бы, если уж воевать, с ходу разбить финнов и таким образом продемонстрировать боеспособность нашей армии. А мы продемонстрировали как раз обратное, малые способности и слабость наших ударных сил…»[58]

Не стоит искать особых, сверхоригинальных объяснений происшедшего, тем более подгонять под них факты и выдавать особенности характера, а зачастую пристрастия и капризы тех или иных политических деятелей, за первопричину судьбоносных исторических событий.

Все предельно просто. Мог Сталин рассчитывать на победу, и если мог, то за счет чего? За счет тысяч танков и самолетов? Но у Гитлера тоже были танки и самолеты и, как он полагал, не хуже наших. За счет обеспечившей молниеносные победы тактики ведения войны? Но Вермахт эту тактику уже освоил и принял на вооружение, а останки советских военных теоретиков, которые говорили о глубоких рассекающих ударах и решающей роли взаимодействия танков и авиации еще в середине 30-х годов, как и останки десятков тысяч их боевых товарищей, давно уже покоились в земле. Тогда, может быть, за счет патриотизма масс? Но ведь он, Сталин, лично сделал все возможное, чтобы каленым железом выжечь из людей все чувства, кроме страха и бездумной преданности ему, вождю. Он так презирает этих людей, превращенных в винтики и шурупы огромной машины.

Ответ очевиден, Сталин на победу и не рассчитывал. Единственным выходом в создавшейся ситуации виделась ему демонстрация миролюбия и открытости западной границы. Почему-то он решил, что, если сумеет продемонстрировать Гитлеру небоеготовность частей прикрытия, тот не нападет. И, надо признать, Сталин сделал все возможное, чтобы части не просто выглядели небоеготовыми, но таковыми и являлись, чем значительно облегчил совершенно в этом не нуждавшемуся Вермахту жизнь.