Александр Бессараб - В прицеле — танки

• Название: В прицеле — танки
• Автор: Александр Бессараб
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1970

Тысячи километров от подмосковных лесов до фашистского логова — рейхстага прошел по трудным дорогам войны 420-й отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион. Расчищая продвижение родной пехоте, воины этой части метким огнем пушек уничтожили не один десяток вражеских танков, самоходных и противотанковых орудий, пулеметных гнезд, сотни гитлеровцев. О мастерстве, стойкости и мужестве солдат, сержантов и офицеров дивизиона, командовать которым автору довелось в боях за освобождение Латвии и Польши, а также при разгроме фашистских войск на Одере и в Берлине, написаны эти воспоминания.

---

Зато фашисты поплатились сотнями жизней своих солдат и офицеров, девятью танками и пятью самоходными орудиями, множеством сожженных и подбитых автомашин, уничтоженных пулеметных точек.

3 мая нас отвели в район Сименсштадт. Здесь дивизион удобно расположился на зеленом поле небольшого стадиона. Личный состав разместили в уцелевших домах. Начались мирные будни. Каждый день письмоносцы увозили сотни писем солдат и офицеров части, спешивших сообщить своим родным и близким о победе, о том, что скоро состоится радостная и долгожданная встреча с ними.

Каждый день у дивизионной кухни, на скамейках стадиона, располагались жители Берлина: женщины, дети, старики. Советские воины угощали их русскими щами и гречневой кашей, хлебом и чаем. Здесь же постоянно обедали и артисты Берлинской оперы, которые позже выступили перед нами с большим концертом. Задушевно исполнили они песню на слова Г. Гейне «Лорелай» («Русалка»).

Поздним вечером 8 мая мне позвонил комдив Асафов. Он сообщил о том, что Германия подписала акт о безоговорочной капитуляции, и просил рассказать об этом всему личному составу.

Было уже поздно, но мы все-таки собрались и отметили радостное для нас событие праздничной трапезой. Зуммер пищал не переставая до утра. Противотанкистов горячо поздравляли Владимир Иванович Курашов, Константин Николаевич Косяков, Иван Дмитриевич Ковязин, Александр Павлович Чекулаев, Александр Алексеевич Вознесенский и многие другие.

Утром на ярко-зеленом поле стадиона Голобородько выстроил дивизион. Все до единого стояли в строю. Торжественные. Молодые. Подтянутые. На гимнастерках золото и серебро орденов и медалей. Я поздравил с великой победой личный состав дивизиона, который прошел от Москвы до стен рейхстага. Затем мы дали троекратный салют холостыми выстрелами из всех орудий.

Вскоре дивизия передислоцировалась в заповедный лес севернее Берлина. Наша часть расположилась в урочище Реух. В считанные дни мы построили наземные домики-срубы, разбили и расчистили линейки, создали образцовый артиллерийский парк и техническую площадку. Главным строителем у нас был сержант Егор Травкин — искусный прирожденный плотник. Он трудился денно и нощно. Все, включая комбатов, получали у него консультации по всяким строительным делам.

Некоторое время спустя вместе с Курашовым и Косяковым к нам приехал комдив Асафов. Он долго ходил по лагерю, проверял, как оборудованы парки, пищеблок, учебные классы, санчасть, жилые помещения. Все ему очень понравилось, и он поблагодарил солдат и офицеров за хорошую работу.

Полковник согласился у нас отобедать. Стол сервировала Люба Корявцева, девушка, с которой я подружился. Под любопытным взглядом Василия Михайловича, знавшего о нашей предстоящей свадьбе, Люба священнодействовала: расставляла посуду, вина, подавала закуски. За столом разместились все офицеры дивизиона и наиболее отличившиеся младшие командиры. Асафов произнес теплую речь — дал высокую оценку боевым действиям нашей части в Берлинской операции, отметил подвиги многих воинов, сердечно всех поблагодарил.

В самый разгар торжества на дороге, ведущей в лагерь, появились трое перебинтованных велосипедистов. Ехали они треугольником — двое впереди, третий позади. Они остановились, и один из них сказал:

— Товарищ полковник, разрешите обратиться к майору Бессарабу?

Это был Аркадий Кучин. Но до чего же он стал неузнаваем!..

— А вы обращайтесь прямо ко мне.

— Есть! — И, переведя дыхание, Кучин продолжал: — Командир противотанкового орудия 420-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона старший сержант Кучин вместе с двумя рядовыми прибыл в часть из госпиталя для прохождения дальнейшей службы.

— После излечения? Да вы же... — Комдив не смог говорить. Он вышел из-за стола и расцеловал прибывших. Затем, усадив их за стол, сказал мне: — Подлечишь и... каждого на десять суток ареста за самовольный уход из госпиталя. А сейчас налейте ребятам водки. Люблю солдата, который во что бы то ни стало стремится в родную часть. Сам такой. Но порядок есть порядок, — улыбнулся полковник.

Через несколько дней Аркадий Иванович рассказал нам о себе...

После штурма Берлинер-Шпандауер-Шиффартс-канала (в ночь на 25 апреля) я полагал, что Кучин ушел в медсанбат сразу же, как только пехота форсировала канал. Но все оказалось совсем не так. Оставшись без пушки, он принял другое орудие своей батареи и продолжал воевать.

26 апреля его расчет, как обычно, действовал в составе штурмовой группы. Стрелковое подразделение, а вместе с ним и отделение Кучина вышло на какую-то площадь, обнесенную колючей проволокой. Из смежной улицы сюда же ворвались наши танки. Они миновали дома барачного типа, потом какое-то сооружение вроде котельной и снова бараки. За бараками опять пошли жилые кварталы. Оттуда фашисты вели огонь.

Было раннее утро. Над землей парил легкий туман. Вдруг, как привидения, начали появляться странные силуэты. Кучин и его расчет приготовились к стрельбе, полагая, что это немцы собираются для атаки. Но силуэты двигались медленно, беспорядочно, некоторые из них почему-то возвращались назад. Кучин поднес к глазам бинокль, но видел то же самое, что и без него. Различил только, что большинство людей держатся за руки.

— Не стрелять! — закричал Кучин так, чтобы слышали все, и особенно танкисты.

Через несколько минут наших солдат окружила толпа оборванных, крайне истощенных людей. Они были похожи на живые скелеты. Это были недавние узники концентрационного лагеря Плетцензее. «Так вот что значила эта колючая проволока, колья, пулеметные вышки, бараки», — подумал Кучин. При приближении наших войск охрана лагеря разбежалась, а отступавшие гитлеровцы не заметили горстку советских людей, которым как-то удалось спрятаться.

Бывших узников накормили. Их землисто-серые лица оживились. Они с удивлением, широко раскрыв глаза, смотрели на новую форму солдат и офицеров Красной Армии, на оружие, щупали погоны, ордена и медали...

Рассеялся туман, и штурмовой отряд с двумя танками и нашей первой батареей двинулся дальше. Из окна какого-то дома брызнул огневой струей вражеский пулемет. Поймав в перекрестие панорамы видимую часть окна, Кучин нажал на спуск. Выстрел. Но снаряд, отбив кусок штукатурки, рикошетом ушел в сторону. Еще один снаряд — и фашистские пулеметчики вместе с простенком рухнули на улицу.

Пехотинцы перебежками начали продвигаться вперед. Однако по ним опять застрочил скорострельный МГ с верхнего этажа того же дома. Кучин вновь поймал цель в перекрестие, и снаряд, чиркнув по стене, отлетел в сторону и разорвался. Трудно было подавить огневую точку стрельбой не в лоб, а по касательной.

Щелкнул замок орудия — Михаил Грибушенков дослал новый снаряд. Кучин спешил. Подвел прекрестие на окно и взялся за спуск, но в эту минуту слева, в нескольких шагах от орудия, блеснуло пламя взрыва и что-то сильно ударило в голову, лицо и шею. Теряя сознание, Аркадий повалился на станины. Его подхватил Грибушенков, потом товарищи оттащили от пушки. Грибушенков одним выстрелом попал в цель, я пулемет навсегда умолк.

Очнулся Аркадий уже в госпитале, который находился в небольшой немецкой деревушке, расположенной в лесу в пятнадцати километрах от Берлина. Весь забинтованный, Кучин не чувствовал левой руки и ноги — они были контужены. Потекли госпитальные дни. Соседями по койке по счастливой случайности оказались те самые два наших бойца, с которыми Аркадий приехал на велосипедах. Их ранило еще на подступах к фашистской столице, и чувствовали они себя значительно лучше, чем старший сержант.

9 мая в двенадцатом часу дня солдаты вбежали в палату.

— Товарищ старший сержант! Война кончилась! Салют над Берлином! Смотрите!

С трудом приподнявшись на койке, Кучин увидел взлетающие и падающие звезды ракет.

— Победа!

— Победа! — кричали в коридорах госпиталя и на улицах деревни.

Прошло еще несколько дней. До выздоровления Аркадию, конечно, было далеко, но его не радовала перспектива после госпиталя попасть в другую дивизию. Друзья понимали его и приложили все усилия к тому, чтобы помочь Кучину. Они достали в селе три велосипеда, скрепили их жердями так, чтобы можно было везти Аркадия на буксире, и однажды ночью двинулись в путь.

Двое суток добирались солдаты до расположения дивизии по указателям «Хозяйство Асафова». Наконец вблизи Реуха они увидели: «Хозяйство Бессараба». Так Аркадий Кучин и его товарищи снова оказались в родной части.

...Яркий солнечный день 19 мая. Море зелени. Светлые блики на скамейках, столах, танцплощадке. Бравурные вальсы и марши дивизионного оркестра. Богато накрытые столы для солдат и офицеров. К десяти утра на свадьбу стали съезжаться гости из штаба дивизии, все подруги Любы по медсанбату, мои друзья из полков. Приехал комдив и сразу же приступил к своим обязанностям посаженного отца, о чем мы договорились с ним раньше. Празднество началось здравицей в честь победы, в честь нас, молодых.