Иоанна Хмелевская - Опасный возраст

• Название: Опасный возраст
• Автор: Иоанна Хмелевская
• Издательство: Фантом Пресс Интер В.М.
• Жанр: Публицистика
• Год: 1996

Copyright:

© Joanna Chmielewska «Autobiografia», 1993-1995

© Фантом Пресс Интер В.М., оформление, 1996

© Издательство «Фантом Пресс Интер В.М.».

издание на русском языке 1996

© Селиванова В.С., перевод с польского (глава 2 — продолжение)

© Колташева И.Н., перевод с польского (глава 3)

© House Publishing House «SC», оцифровка, 2005

e-mail: [email protected]

http://www.hphsc.narod.ru

---

Маячит у меня смутное подозрение, приезжала еще одна группа из Франции, но я с ними дела не имела — времени не было. Алиция осуществляла контакты без меня, познакомилась с Соланж, председателем французского Союза женщин-архитекторов, подружилась с ней; между прочим, на мой взгляд, Соланж была прямым потомком месье de la Tour, который во время первого крестового похода приручил львицу, факт этот, однако, никак не повлиял на экскурсию; позднее наших дев пригласили во Францию. Алиция изо всех сил уговаривала меня поехать, само собой, хотелось очень, да не справилась я с делами. Гнала какую-то очередную халтуру, весьма нетипичную, и, как всегда, сидела без денег. Естественно, все это радикально сбило меня с толку, помню, я рычала и кусалась на любое предложение — и халтуры и расходов. Не поехала. Кретинка.

А наши бабы да, отправились в Париж, вели себя как идиотки: ходили по площади Пигаль сомкнутым строем, держа круговую оборону; тоже мне — всем за тридцать, моложе не было, — так уж весь Париж на них и зарился. Вернулись домой, и вдруг Соланж предложила работу у себя. Кого-то уже приняла. Алиция в то время на заграницу не реагировала, я — да, работать поехала бы. Начали согласовывать.

Что-то не удавалось, как всегда, возникали нелепости. Вот тогда-то Ирэна и сделала мне пакость. По договоренности с Алицией Соланж держала для меня место работы и собиралась прислать приглашение. Я попросила немного повременить. Бог знает что меня держало, вернее всего служба, возможно, все те же проклятые Гурце, а может, и очередная семейная кутерьма началась. Всяческих дел и хлопот вполне хватало, так что трудно их разграничить и определить во времени. Я собиралась поехать через несколько месяцев, а пока что это место отдала взаймы Ирэне.

Они вместе с Анджеем уже работали во Франции, Ирэна, кажется, вкалывала год, привезли «симку»… нет-нет, прошу прощения, Ирэна была там одна. Мне вспомнилось, как она, вернувшись, пожаловалась на мужа. Границу пересекла этой самой «симкой», Анджей ее встречал, Ирэна в слезах пала ему на грудь. «Слушай, я попала в катастрофу, — жаловалась она мне с обидой. — А он тут же начал осматривать машину — машина главное, я точно видела, мне ноль внимания! А на меня мотоцикл наскочил, когда я пешком шла, могла ведь жизни лишиться!»

Я запомнила Ирэнины жалобы — меня тогда очень утешила мысль, что все мужья одинаковы.

Сейчас же Ирэна снова хотела поехать. Приглашение ей прислали, а вот работы не было. Я все согласовала через Алицию, пусть она поработает за меня у Соланж, чтобы зацепиться, за это время найдет себе что-нибудь, а я приеду позже. Ирэна уехала, работала у Соланж, после чего, когда Соланж хотела с ней прислать приглашение для меня, Ирэна отказалась. Что там стряслось, понятия не имею, но Соланж рассердилась и ликвидировала все наши комбинации, так что я не смогла поехать вообще и несколько лет не могла простить Ирэне такого поступка. Потом обида несколько поблекла, возможно, в сравнении с номером, который выкинула ее сестрица.

У моей матери был настоящий бзик на пункте книг. Свои книги она любила, перечитывала, всячески оберегала и никому не давала. Во время оккупации одна знакомая доставала матери лекарства, неприлично было отказать ей, с великим нежеланием мать дала ей прекрасный криминальный роман Ливингстона «Вопреки очевидности». Знакомая тряслась над книгой — знала пунктик матери, но приходилось отлучаться на работу. В ее отсутствие, когда ее мамуся находилась дома одна, кто-то заходил и книгу увел. Мамуся — я не люблю ее за это — не только фамилии не запомнила, но умудрилась не заметить, кто приходил — мужчина или женщина. Все поиски оказались тщетными.

После этого случая моя мать тем более отстаивала свои права и книг никому не давала. Ее библиотека находилась у меня, и на меня обрушился святой долг сберечь сокровища. Не уберегу, даже за одну пропавшую книгу мать меня проклянет. А посему я цербером защищала книги от посягательств (вообще-то следовало закрыть шкаф на ключ, да дети еще на заре своей жизни растеряли все ключи).

Еще до отъезда Ирэны они как-то зашли ко мне вместе и чертова сестра тут же залезла в шкаф. Несмотря на мои бешеные протесты, забрала «Вивьен» Максуэла в трех томах, клятвенно обещая вернуть. Не вернула, конечно, я напоминала и умоляла безрезультатно и вдруг уже post factum узнала, что она уехала во Францию вместе с Ирэной и Анджеем. Я в отчаянии искала книгу у ее матери, терзала ее разведенного мужа, доводила всех знакомых — без толку. «Вивьен» пропала навсегда. Сознаюсь, я отомстила: Ирэнина сестрица в виде Сонечки фигурирует в "Бесконечной шайке", только и всего утешения.

Матери призналась в своей вине лишь несколько лет назад, когда удалось купить новое издание. Полжизни, можно сказать, угробила на скрывание, а ведьму эту не простила и по сей день. Никто из них уже не вернулся в Польшу, обе перебрались в Штаты.

Таким вот образом из-за всех пертурбаций во Францию я не поехала. Зато въехала в перипетии с Юреком, которого мои дети, помните, доконали на обратном пути из Желязовой Воли. Жениться на мне он раздумал, потому как я предъявляла слишком большие требования.

Очень серьезно, трезво и решительно однажды он вопросил меня:

— Признайся, почему ты не желаешь за меня выйти?

Я занервничала и ляпнула правду:

— Ты слишком толстый.

Он немного подумал:

— Понимаю. На сколько похудеть?

— На двадцать кило, — брякнула я не задумываясь.

— Это слишком. На десять.

— Нет, — заупрямилась я. — Двадцать.

— Десять!

— Двадцать! — рассвирепела я.

— Нет уж, — обозлился он. — Вообще не стану худеть!

А я таки оказалась права, как-то приснился мне похудевший на двадцать кило Юрек — вполне эффектный тип оказался. Ему все равно повезло: женился на очень красивой девушке и с мягким характером, теперь у него ужасно симпатичный сын, с которым вместе уже давно проворачивают всяческие дела. А в мое время вел их самостоятельно, я делала ему узоры для тканей. Благодаря ему в «Романе века» могла со знанием дела написать о флокировке тканей. Зарабатывали же мы с ним явно по контрасту, за один узор я получала пятьсот злотых, а он полмиллиона. Впрочем, в этой области я всегда отличалась величайшим талантом.

Алиция тем временем занималась очередной группой туристов, на сей раз датских. Туристы говорили по-немецки, Алиция владела немецким как польским, завязались дружеские отношения. Не буду настаивать, что господин фон Розен именно в те поры посетил нашу страну, мне кажется — да, во всяком случае, они подружились, и по его приглашению Алиция уехала в Данию.

Еще до того умерла ее мать, вся мастерская в свидетелях — эту смерть я наворожила. В то время меня просто черт подначил — раскидывала и раскидывала карты кому попало, инспирированная Ядвигой (смотри «Подозреваются все!»), которая бешено верила в гадание Предсказания мои сбывались устрашающе, Ядвиге я нагадала: потеряет нечто, имевшееся у нее всю жизнь почти с рождения, и потеря принесет облегчение. Все терялись в догадках, что бы это такое могло быть, я тоже терялась, а через неделю все объяснилось само собой. Ядвиге удалили зуб. Разумеется, облегчение она испытала колоссальное.

От Алиции эффекты черной магии я скрывала, она даже обиделась.

— Всем гадаешь, а мне почти ничего не говоришь, почему такая дискриминация?

— На тебя глупые карты идут, не знаю, как быть. Не годишься ты для гадания.

Коллегам я сказала правду:

— Слушайте, как ни раскину на нее карты, получается, умрет кто-то самый близкий. У нее только мать, больше никого нет. Что делать?

— Черт, — забеспокоились коллеги. — Ничего не говори ей. Глупости одни твои гадания.

А через три недели мать Алиции неожиданно умерла от сердца, Алиции не было дома, в общем, не буду вдаваться в подробности; сослуживцы довольно долго посматривали на меня косо. Потом прошло.

В «Блок» пришел на работу Лесь.

Пребывать с Лесем в одной комнате, сидеть за столом рядом и не написать о нем оказалось просто невозможно. В немногие минуты простоя брала я машинку у секретарши, пани Матильды, которую на самом деле звали Иоанна, и печатала за своим столиком, а коллектив стоял за моей спиной и покатывался. Лешек бросал подозрительные взгляды, в конце концов не выдержал, взял одну страницу и прочел фрагмент.

— Пасквиль какой-то! — откомментировал он с презрительным неодобрением и бросил страницу мне на доску.

Очень долго он надеялся, что книга никогда не появится — писала я с перерывами шесть лет, а по выходе книги изменил мнение. Ни с того ни с сего ему вдруг повезло, смог целиком заняться живописью, объездил весь мир и "Леся " повсюду возит за собой в качестве своего талисмана.

До «Леся» я писала, разумеется, мою вторую книгу «Подозреваются все!». Во вступлении сказана одна только правда, мы и в самом деле на работе носили голубые халаты, мужчины — бежевые, мой пояс и в самом деле висел на крючке в ванной, а глазами души я и вправду увидела сцену преступления. В моих творческих замыслах с самого начала участвовала вся мастерская. Столярека я предала смерти, потому как он меня разозлил: был должен три тысячи злотых, которые я выплатила за кредит, и увиливал от возврата денег. В ходе действия принимали участие все, так что Столярек наконец забеспокоился, напоминаний о деньгах не выдержал и заключил со мной соглашение. В нашей комнате при многочисленных трезвых и совершеннолетних свидетелях он встал на колени и объявил: