Максим Перфильев - Жажда Смерти

• Название: Жажда Смерти
• Автор: Максим Перфильев
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

— В бегах? — переспросил Малочевский.

Франкл утвердительно кивнул головой.

— Ну, и от чего же ты бегал?

Наступила пауза. Карос уже пожалел о том, что невзначай ляпнул.

— Ну же. — улыбнулся священник. — Я ведь пресвитер церкви, хоть и бывший. Можешь мне исповедаться.

Толстенький бородатый мужичок собирался с мыслями. Он явно хотел рассказать свою историю. Поделиться с кем-то своей болью. Раскрыть хоть перед кем-нибудь свою душу. Но боялся. Для него это было определенным решением, которое предстояло принять в ближайшие несколько мгновений. И либо он сейчас махнет рукой и небрежно кинет заветное слово "забудь", либо начнет свою исповедь — ту, которой он ждал уже много времени, и которая сейчас была так необходима ему.

— Знаешь, — начал геолог. — У меня было, в общем-то, неплохое детство. Не то, чтобы у меня не было проблем, но я, наверное, просто не обращал на них внимания. — он встряхнул рюкзак на плечах. — У меня было несколько друзей — таких же неудачников по жизни, как и я сам. Хотя не думаю, что наша дружба была настоящей. — он сплюнул на землю. — Скорее всего, мы общались друг с другом только потому, что не могли найти более подходящих для себя друзей — тех, с которыми мы сами хотели бы общаться, а не с которыми приходилось. — он просто замолчал, сделал паузу, ему нужно было как-то разговориться, а начинать всегда тяжело. Он продолжил: — Но тогда я об этом сильно не думал. В то время для меня жизнь была, как нечто естественное, совершенно обычное и… незаметное. Я просто жил, не загружаясь лишними размышлениями или проблемами. Потом я поступил в колледж. Там у меня появились новые знакомые. Я никогда не был душой компании, и никогда не являлся каким-то лидером в каком-нибудь социальном круге. Но с теми людьми я чувствовал себя более-менее комфортно. Меня, вроде бы как, принимали, и даже относились с уважением. Я, в общем-то, был социально реализован. — геолог задумался. — Реализован… Хм. Наверное, — продолжил он, — Если иметь в виду то, что мое место всегда было где-то среди серой, безликой толпы. Среди стада баранов, которых кто-то куда-то ведет, а они не знают ни пути, ни цели. Если говорить о том, что я всегда был частью той массы ни чего не значащих, ни чего никогда не решающих, на которых никто никогда не обращал внимания — если говорить об этом — то я действительно был социально реализован. Я просто был никем. И, видимо, это было моим призванием. — Франкл достал из кармана пачку сигарет с зажигалкой и закурил. — Именно тогда я впервые задумался о смысле своей жизни. — он произнес эти слова с особой иронией и насмешкой. — Как это высокопарно звучит — "смысл жизни". Так вот, именно тогда я впервые начал думать о таких вещах. Я понимал, что я никто. Я понимал, что я ни для кого ничего не значу. У меня были… не друзья, а как бы люди, с которыми я общался. Люди, с которыми я вынужден был находиться в одной социальной группе. Я ненавидел этих людей. Меня никто никогда не оскорблял, нет. На меня просто не обращали внимания. Как и на большинство остальных. Они все были тупые, бесчувственные, грубые — дебилы, короче. Они меня принимали, они нормально ко мне относились, но я их ненавидел. Мне нужны были настоящие друзья — те, которые бы понимали меня, с которыми я бы хотел общаться. От осознания никчемности своей жизни и собственной никчемности тоже я начал много бухать. Я начал "нюхать". Я начал просто отрываться, просто прожигать свою жизнь. Я тратил ее на вечеринки, на дискотеки, на бессмысленный секс, на пьянки и оргии. Потом меня все это достало. Это не решало той проблемы, которую я осознавал уже довольно долго. Это просто убивало время. Очередные бессмысленные дни, недели, месяцы. У меня не было каких-то трагедий, потрясений, не было каких-то серьезных проблем, но всегда почему-то это существование было для меня невыносимым. — геолог вздохнул, сильно затянулся и, выдвинув немного нижнюю челюсть, выпустил вверх клубы дыма. Затем он сказал. — Я как будто потерян в этом мире. Такое впечатление, что я просто пришел туда, где меня никто не ждал, и где я для всех и для всего так и остался навсегда чужим. Я здесь не свой. Я здесь забытый. Я не там, где должен быть. Мне здесь не нравится. И у меня здесь совершенно ничего нет. Ни одной вещи, ради которой стоило бы жить. Я, наверно, просто заблудился в этой бесконечной вселенной. — Франкл на несколько мгновений замолчал. Он поправил лямки рюкзака, и, сплюнув на землю, продолжил. — В тот момент я понял — эта жизнь для меня ни чего не значит, она ничтожна и бессмысленна, она — глупость, ошибка природы, которая сделала из тупых, ни о чем не задумывающихся обезьян, несчастных людей, способных к рефлексии и самоанализу. Тогда я нашел для себя другой способ, как еще лучше и эффективнее убивать время. Экспедиции, походы — я начал бежать. Бежать от людей, бежать от серости, бежать от жизни, бежать от своих мыслей, бежать от самого себя. — Франкл замолчал. Он докурил сигарету, бросил ее впереди себя и наступил ногой, проходя мимо. — Так я пробегал почти всю свою сознательное существование на этой земле. — заключил он в конце своего длинного монолога.

— А что потом? — спросил Викториус после небольшой паузы.

— А потом мне надоело бежать, и я решил все это прекратить. И вот я здесь. Здесь немного забавно.

Священник посмотрел на своего собеседника. Человек без семьи, без друзей, без дома. Пришел ниоткуда и никуда уходит. И даже мост между мирами, по которому ему пришлось переправляться, не стал для него своим. Викториусу стало невыразимо жаль этого геолога. В его глазах он видел разочарование, бессмысленность и безразличие ко всему. Они были потухшими. Возможно, они когда-то горели, но сейчас — были совершенно безжизненными. В них была боль неоправданных надежд и усталость. Они как будто молили, они как будто просили о чем-то — просили дать им надежду, любую ниточку, любую возможность, шанс, веру в то, что жизнь не напрасна, в то, что она имеет значение, в то, что она кому-то еще нужна. И он готов был начать все заново. Малочевский внимательно слушал его рассказ. Он понимал его. Он понимал каждое его слово. И, наверное, как пресвитер церкви, он должен был что-то сказать ему — то, что говорил уже много раз многим людям. Но сейчас он не мог снова повторить эти слова — он сам не был уверен в них.

— Знаешь, — начал он, — Это может показаться…

— Ладно. — отрезал Франкл. — Я слишком много тебе рассказал. Давай больше не будем об этом. Давай забудем этот разговор. Я здесь, чтобы умереть.

Викториус молча кивнул головой. Он что-то чувствовал. Как будто этот разговор был последним в жизни Кароса. Как будто ему оставалось совсем недолго — скоро за ним придут и отнимут с этой земли, и Малочевский больше никогда не увидит этих пустых безжизненных глаз, молящих о какой-то неопределенной надежде, которую они ищут и, в то же время, отвергают. Он помнил слова того странного мужчины — он должен был беречь этих людей. Но что мог сделать уставший, ни во что больше не верящий, пресвитер церкви? И, кроме того, он ведь был теперь уже бывший пресвитер. Бывший священник. И сам во всем этом запутался и не мог найти ответов на вопросы. Он промолчал.

Собеседники продолжали идти дальше. Вскоре они переключились на другую тему разговора, и Франкл сделал вид, будто бы он уже забыл о своей исповеди. Исповеди, возможно, единственной в его жизни.

19.

На высокой отвесной скале, возвышавшейся над землей, словно каменная башня, стоял огромный тяжелый трон из прочного грубого материала, физическая природа которого была неизвестна людскому роду. На троне величественно восседал ужасный могущественный демон. На его мускулистых плечах свободно лежал длинный красный плащ, концы которого, обрамленные золотом, свисали к земле, накрывая собой подножие седалища, символизирующего власть и силу своего хозяина. Мощные руки с шершавой кожей лениво опускались на причудливого вида подлокотники, а ладони с длинными пальцами, на которых росли такие же длинные ногти, нежно обнимали литые гладкие округлые подставки в виде черепов, внутри которых горел огонь. Жесткая спинка трона заканчивалась вверху расходящимся треугольником с острыми концами, она хорошо поддерживала прямую осанку могущественного демона, и делала его еще более величественным. Вокруг сидело несколько слуг, обеспечивающих охрану своему господину. Это были сильные опытные бойцы, представляющие собой некое приближение. Их острые мечи всегда были наготове, их глаза всегда горели огнем ярости и жаждой новой власти — именно они входили в верховный военный совет, и имели в нем право на слово. Они всегда были рядом. Также над скалой кружило еще пол дюжины огромных крылатых существ. Они следили за безопасностью главного. Их задачей было: обнаруживать угрозу еще на расстоянии, а также — наблюдать за изменением обстановки, и докладывать о любых движениях света относительно всепоглощающего облака тьмы.