Александр Кулешов - Мир приключений. 1984 год

• Название: Мир приключений. 1984 год
• Автор: Александр Кулешов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1984

Ежегодный сборник научно-фантастических и приключенческих повестей и рассказов советских писателей.

Составитель Александр Кулешов.

---

Мир Света радовал ее разноцветными радугами, которые солнце зажигало в капельках росы, повисших на серебристой паутине: красными фонариками ягод, притаившихся под шершавыми зелеными листочками; бесконечностью изумрудного неба, на котором весело резвились похожие на пушистых котят облака. Еще мир Света владел цветами, золотыми и фиолетовыми закатами, россыпями желтого песка на речном берегу, узорами на крылышках бабочек и простым волшебством цветных стекляшек, через которые было так удивительно смотреть на все окружающее.

Мир Света имел странную особенность. Он почему-то всегда исчезал, стоило закрыть глаза. Тогда торжествовал мир Звуков. Что-то щелкало, шуршало, шелестело, брякало и повизгивало со всех сторон — то тише, то громче, иногда где-то далеко-далеко, а порой совсем рядом, словно в ней самой. О чем-то болтали на ветках птицы; оттуда же неслось постоянное шу-шу-шу — это терлись друг о друга листья; звонко падали в пустое ведро капли воды из крана; жуки шуршали в листьях, и звенела, тычась в стекло головой, бестолковая муха. Иногда — это случалось только рано утром — где-то за домами возникал тревожный, надрывистый вой, похожий на плач огромного механического существа, одинокого и обиженного. Это плакал Завод.

Из всех звуков Эола не любила только его: едва он возникал, отец торопливо уходил из дома на долгие часы. Звук был резок и неприятен, он раздирал уши и вселял непонятную тоску. К счастью, от него можно было избавиться, заткнув уши двумя маленькими пробочками, всегда лежавшими в нагрудном кармашке.

Пробочки обладали удивительным свойством: за ними полностью исчезал мир Звуков. Только третий мир, мир Запахов, существовал постоянно, потому что Эола не могла не дышать, сколько ни пыталась.

У мира Запахов были свои чудесные свойства, не похожие на все остальные. Стоило отгородиться от всего существующего темнотой и тишиной, как он проникал в тебя, рассказывая о чем-то своем, неповторимом и волнующем. И сколько бы ты ни пряталась, ни увертывалась, рано или поздно приходилось сказать себе: “Да ведь это на нашей клумбе расцвели розы!” Можно было угадать, когда на деревьях развернутся клейкие листочки; запах дыма сообщал, что где-то затопили печь; скошенная трава издалека безмолвно кричала о себе щемящим запахом молодого сена; в темноте можно было узнать по запаху духов, что вошла мама; огромная, добрая, теплая соседская корова так и пахла парным молоком; а о том, что на кухне жарят блины, ветер рассказывал по всей округе. Еще был запах лимона, от которого сводило скулы, и родной запах папиных волос, который особенно слышен, если подышать ему прямо-прямо в затылок; и вызывающий слезы запах лука; терпко пахла спелая дыня, и совсем по-другому — сырая земля; запахи сразу сообщали о том, что готов кофе или только что разрезан на дольки огурец.

Девочка еще не знала, что сегодня она умрет, а с нею вместе умрут и три ее волшебных мира. Но остальные знали. И единственное, что они могли сделать — это подарить ей неведение.

Ортон стоял у окна и смотрел, как его дочь бегает по росистой траве, оставляя за собой темные полосы. Семь лет он со страхом ждал этого дня, ежедневно моля богов, чтобы они смилостивились над его девочкой и оставили ее жить. В глубине души он не верил, что небо услышит его. С какой надеждой молился он о даровании жизни его первому ребенку, веселому карапузу Бику! Но боги не вняли мольбам, не подарили малышу ни одного лишнего дня.

Эола подбежала к дому. Ее косички растрепались, ее туфли были мокры от росы.

— Папа, папа, смотри, как я промочила ноги! Почему ты меня не ругаешь? Ты всегда говорил, что я заболею, если промочу ноги. Но это так интересно — бегать по росе. Папа, можно, я побегаю еще?

Он кивнул, закуривая сигарету:

— Пожалуйста, бегай сколько хочешь. Ты не заболеешь.

— Спасибо, папочка! — Она умчалась.

Он знал, как это произойдет. К середине дня, набегавшись, она захочет поспать. Ляжет и не проснется уже никогда…

Почему так плохо устроен мир? Для чего это нужно — чтобы одни жили долго, а другие умирали, не успев порадоваться жизни? Неужели боги не могли дать всем единый срок жизни?

— Папочка, я хочу спать! — Дочь стояла перед ним, протирая кулачками глазенки. — Отнеси меня в кроватку!

Тельце девочки было теплым и мягким, от него пахло таким родным, что у отца перехватило горло. Он подоткнул вокруг дочери одеяло и сел рядом, глядя, как она вертится, уминая в подушке удобную ямочку.

— Расскажи мне сказку… — сонно попросила она.

Ортон стал рассказывать, стараясь сдерживать подступающие рыдания. Но вот сон сморил ее — она успокоилась и засопела носиком.

В комнату бесшумно вошел слуга.

— Вас спрашивает один человек.

— Я не хочу никого видеть, — ответил Ортон. — Ты не знаешь разве, что сегодня… — Он показал на спящую девочку.

— Этот человек — слуга Креста. Он уверяет, что спасет вашу дочь… Примите его, хозяин!

Отрывок из рукописи, найденной Алексеем Северцевым в подвале королевского дворца.

Глава 8. Кузнец поневоле

По совету бабушки десантный “Гриф” высадил меня на уединенной поляне.

— Чем позже узнает Рюдель о твоем прибытии, тем лучше, — сказала она, и я согласился. К тому же мне была нужна лошадь, а отыскать ее в сельскохозяйственных поселках будет легче, чем в городе. — И сам не ходи покупать. Пошли Петровича. Он не так заметен, как ты.

— Почему? — не понял я.

— Да посмотри на себя в зеркало. Парень — кровь с молоком, щеки румяные, глазищи горят. С тебя хоть нового Давида лепи. А Петрович — он постандартней. Пройдет — его и не заметят.

Рассуждения бабушки были логичны, и после высадки на Изумрудную я отправил робота в поселок, который, как показывала фотокарта, лежал не очень далеко. После моих уроков Петрович стал немного разбираться в лошадях. Я не думал, конечно, что его приобретение окажется очень удачным, но мне бы только добраться до столицы…

Я ждал Петровича больше часа и уже начал беспокоиться. Наконец он показался на дороге, ведя в поводу такого одра, что меня чуть не хватил удар.

— Этот ходячий скелет называется тут боевой лошадью? — спросил я, хлопая конягу по крупу, отчего у нее чуть не подломились ноги. — Ты не боишься, что она сдохнет подо мной?

— Боюсь, — серьезно отвечал робот. Впрочем, он все говорил и делал серьезно. — Но остальные лошади уже куплены кавалером Рюделем.

— Однако… — пробормотал я.

Это был чувствительный удар. Наша схватка с кавалером Рюделем еще не начиналась, а он уже выигрывал у меня очко. Впрочем, этого следовало ожидать. Ведь Рюдель наверняка догадался, зачем Ганелона пригласила меня к себе, а может быть, просто подслушал наш разговор. Знал он и то, что коня я с собой не возьму, — в тесной кабине внепространственных перелетов с трудом поместилась бы даже коза.

Я представил, как с копьем наперевес скачу верхом на козе навстречу Рюделю, и мне стало тошно.

Мы навьючили новоявленного Росинанта тюком с одеждой и прочими запасами. Я посмотрел на карту и двинулся вперед, ведя конягу в поводу. Я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Все же это была чужая планета. Она очень походила на Землю — белыми облаками, зеленым лесом, зеленой травой, пылью на дороге. Только солнце было слегка зеленоватым, да листья у деревьев оказались необычной формы, да насекомые орали в траве непривычными голосами…

Сзади меланхолично вышагивал Петрович. По-моему, его совсем не волновало, что он попал в другой мир. Я знал, что его чуткие уши слышат любое сотрясение воздуха в диапазоне до тридцати килогерц, что он постоянно прослушивает все радио-диапазоны, что четыре его глаза — лицевые, теменной и затылочный — обозревают всю полусферу как в видимом диапазоне, так и в инфракрасном и ультрафиолетовом, — словом, лучшего сторожа и телохранителя нельзя было и желать. И все же тайное беспокойство грызло меня.

После той кутерьмы, которую вчера подняла бабушка, мое предприятие перестало казаться мне приятной прогулкой на рыцарский турнир. Я не знаю, ложилась ли бабуся спать, но был убежден, что бессонную ночь сотне человек она обеспечила. Я представил, как в течение всей ночи приходили в действие могучие охранительные механизмы, созданные человечеством за последние века, как многочисленные подразделения Службы безопасности, Службы здоровья, Звездного совета, Технологического совета, может быть, даже Совета академии решают одну-единственную проблему: где может возникнуть опасность для Алексея Северцева и как эту опасность предотвратить? Я представил, как моя бабуся с присущим ей напором насела на бедную Ганелону — наверно, вывернула ее наизнанку, но разузнала все необходимое. Утром, прощаясь, я спросил об этом бабушку, но она только посмотрела на меня и сказала: “Уж молчал бы лучше, горе-рыцарь…”