Вера Камша - Герои на все времена

• Название: Герои на все времена
• Автор: Вера Камша
• Издательство: «Эксмо»
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: ISBN 978-5-699-41799-5

Прошлое, далекое и совсем близкое. Настоящее. Будущее. Вымышленные миры и Константинополь, Лондон, Москва, Поволжье, Беларусь, Нью-Йорк… Магия и механика, мистика и наука, пастораль и антиутопия, притча и боевик — все смешалось в этой книге. На любой вкус и герои — генерал и домовой, дворник и князь, самолет и дракон, бог и кот, священники, оборотни, кентавры, артиллеристы, милиционеры, ученые — они такие разные, и все же есть, есть у них общее:

Это на них во веки веков прокладка дорог в жару и в мороз.

Это на них ход рычагов; это на них вращенье колес…

Это на них…

И нынешний сборник — дань чувству справедливости, попытка хоть как-то изменить баланс литературных весов в пользу тех, кто создает и хранит. Нелишних людей. Героев на все времена.

---

— Нет… Он — меня — убил?.. Где… мои ноги…

— Мы остановили кровь, но рана глубокая, да и — врать не буду — внутри все разворочено у тебя. Оттон побежал в деревню за помощью. Сейчас придет знахарь, он обязательно тебя вылечит. Да ты и не в таких переделках бывал, держись!

— Ну вот. Все-таки… убил. — Неожиданно голос Яна обрел прежнюю силу. — Преподобный, слушай. Не говори. Только слушай. Возьми нож, отдай ей. Скажи, что… Что-нибудь ей скажи… Она, Альси-то, так и говорила: убью и его и себя в первую же ночь после свадьбы с ним. А я — не дал. Уговорил… Нож-то этот у нее отобрал… Знал, нельзя его убивать. Его жизнь — это счастье многих. А мое счастье — это только мое. И еще ее. Попроси у нее за меня прощения. Скажи, я не мог по-другому. Скажи, теперь жалею. Нет, не говори, это будет вранье. Я не жалею. Я знаю, ты бы поступил так же. А как же иначе? Иначе-то — нельзя. Иначе… холодно тут. Хвороста бы в огонь… Но я не жалею. Все равно… не…

Кровь пошла горлом, предсмертный хрип перешел в бульканье и быстро затих. На лице старого паромщика застыло выражение усталости и спокойствия. На мертвые щеки падали тяжелые капли. Это, ничуть не стесняясь присутствия молодого барона Харве, плакал Светлый Меч Создателей в деревне Полянка, а в будущем — могущественный вице-магистр Ордена Хранителей преподобный Селен.

* * *

Лейтенант гвардейцев Литтоны высокородный Бриссен уже собирался идти домой и насладиться приготовленным красавицей-женой ужином, когда в дверь его кабинета постучал ординарец.

— К вам два парня. Говорят, желают служить в гвардии, добровольцы то есть…

— Кто такие?

— Один вроде баронский сын, Харве-младший.

— О как! Я знал, что старый барон пришлет сына к нам, но не ожидал, что так скоро. Думал, через год или вроде того… А второй?

— Второй — сирота, родители были — крестьяне, даже и не знаю, что делать с ним.

— Ну, раз сирота, не выгонять же. Давай, что ли, посмотрим на них? — Бриссен встал из-за стола и вышел из кабинета в приемную.

* * *

Служанки в доме Сиятельного Лартена Кинайского настолько же не любили хозяйку, насколько обожали хозяина. По правде говоря, поводов для такой нелюбви госпожа Альсинора давала предостаточно. Чаще всего домашняя прислуга отзывалась о ней как о «старой мегере», «нашей стерве» или просто «этой дуре». Обсуждать за ужином ее поступки было у горничных любимым занятием. Вот и сейчас они предавались беседе о поведении хозяйки, но в кои-то веки в их голосах звучало не презрение, а сочувствие и удивление.

— Да, три дня держалась, наша-то, а тут, ишь, в голос завыла. Видать, есть у нее сердце все же.

— Оно конечно, должно ж быть. А я думала, что и слезинки не прольет. Ан нет, смотри-ка, разобрало ее.

— Главное, сколько крепилась, а? И на церемонии была, речи говорила, да с таким видом, будто и не супруга потеряла, а безделицу какую, и потом тоже.

— Это все тот толстый, из Ордена. Как он ушел — она сразу в рев.

— А чего он вообще приходил-то? Больно уж поздно для соболезнований, а? Аль он издалека?

— Вроде он говорил, что вернуть хотел ей какую-то вещь. А что за вещь? И расспросить-то толком я не успела — ужинать он не остался.

— Да при чем тут толстый? Просто осознала в конце-то концов дурища эдакая, кого потеряла! И в ней, видать, какое-никакое чувство к нему все ж проснулось. Хоть и поздно.

— Да, твоя правда, кума. Вот ведь что любовь с людьми делает! Кстати, а мой-то — опять вчера нализался.

Вера Камша СТУРНИЙСКИЕ МОЗАИКИ

Автор благодарит за оказанную помощь доцента исторического факультета СПбГУ Игоря Юрьевича Шауба[22]

БОГИ СМОТРЯТ

Чтоб земля суровая

Кровью истекла,

Чтобы юность новая

Из костей взошла.

Эдуард Багрицкий

Невероятно до смешного: был целый мир — и нет его…

Георгий Иванов

Часть первая Эпокария 7777 год от знамения Стурнийского

I

Мозаичник был худ, как жердь, а двое из троих его приятелей — полнотелы и румяны. От возбужденья и избытка вина. Напряженье третьего — гнедого кентавра — угадывалось по тому, как красновато отблескивала в чуть раскосых человеческих глазах недобрая лошадиная звезда. Кентавра Асон знал, хоть и не слишком близко, его сотрапезников видел первый раз в жизни и, очень на то походило, последний.

— Я не пью перед боем. — Асон решительно прикрыл ладонью достойный царя Эпокарийского кубок. — И вам не советую. Может, сперва вы и станете храбрыми, но потом вы станете мертвыми.

Сонэрг с силой стукнул кованым копытом о мрамор и засмеялся, вернее, заржал. Мозаичник торопливо выпил, сосед Асона справа, кажется, храмовый каллиграф, махнул красивой длиннопалой рукой.

— Осторожность нас спасет, если мы удерем, а удирать некуда. То есть нам некуда… Вот слюдяниц и голубей я выпустил…

— Ты выпустил слюдяниц?! — Разом подобравшийся кентавр принялся разглядывать пол. — Куда?

— В водосборник, — успокоил каллиграф. — Может, выплывут.

— Или вылезут в Нижних храмах, — осклабился Сонэрг, — и поприветствуют иклутских ублюдков. У них это выйдет лучше, чем у вас.

— Я выпью и что-нибудь напишу, — вдруг заявил третий, до того сосредоточенно таращившийся на сваленное в углу оружие. Оно тоже было бы достойно царя, будь царь достоин его. — Вот напишу, и все! Напоследок… От души и для души. Раз в жизни можно, а, «звездный»?! И к горгонам форму! Судить будут не жрецы, а боги. Им вряд ли важны размер и рифмы.

— Богам ничто не важно, — фыркнул кентавр, и Асон вспомнил, как давным-давно выпытывал у старины Сонэрга, на кого ставить. Тот подсказывал с такой же брюзгливой миной. Разумеется, если не дрался сам. — Богам ничто не важно, — назойливо повторил гнедой. — Иначе б они кого-нибудь уже испепелили. Не вас, так иклутов, будь они прокляты, но боги, будь они прокляты тысячу раз, только смотрят!

— Сонэрг, — не очень уверенно попросил каллиграф, — не кощунствуй.

В ответ кентавр хрюкнул и выплеснул в свою кашу едва ли не бочонок красного, даже не подумав смешать его с водой. Случайные сотрапезники, бронзовые и мраморные изваяния, накрытый прямо в недостроенном храме стол — все это казалось бредом, но бредом последние годы было все, от взбесившихся людей до бросившего скипетр Ниалка. Сорок с лишним лет бреда — это слишком, но конец был очевиден и близок. Его оттягивали не из страха и даже не из ненависти к взбунтовавшейся глине, а по привычке. Драться до последней возможности, не складывать оружие, а упав, подниматься. Этому «звездных» учили всю жизнь, это и было их жизнью, которая принадлежала Небу и Царю, только Небеса молчали, а Ниалка вспоминать не хотелось. Царь свое получил, и в этом не было ни радости, ни горя, разве что извращенная справедливость. Отрекшийся владыка умер, и умер страшно. Некогда светлое царство, от которого он отрекся в надежде сохранить — нет, не жизнь, тогда ей ничего не грозило, — покой, еще билось в агонии.

— Ну и зачем я тебя привел? — Повеселевший Сонэрг отпихнул свой котел и опустил на плечо Асона покрытую почетными татуировками ручищу. Человек рухнул бы на пол со сломанной ключицей, титан лишь поморщился:

— Откуда мне знать? Может, память?

— Может. — Второй ручищей кентавр подгреб к себе мозаичника. — Помнишь, как я уделал белоногого?

— Это ведь был твой первый венок? — переспросил мозаичник. — Я тогда здорово просалился…

— Не ты один! Давай ключ — выйду. Храм все-таки…

— Зачем? — не понял каллиграф. — Все равно завтра эти…

— Вот потому и выйду. Не хватало, чтобы тут скотство нашли!

— А… Все равно скажут…

— Скажут — да. — Сонэрг зло сощурился. Именно с таким взглядом он выходил на ристалище. — Только это будет враньем! Я согласен на любое вранье, но не на правду, которая понравится иклутам. Они вас ненавидят, но вы для них все еще боги. Извольте таковыми и сдохнуть!

* * *

— Пора, друзья. — Идакл оглядел смотревших на него воинов и твердо повторил: — Пора. Хватит тянуть. Весной на месте их проклятых лабиринтов зазеленеют оливковые рощи. Земля и воды должны давать, а не брать!

— Зачем торопиться? — Невкр, сводный брат вождя, обезоруживающе улыбнулся и подул на горячую, только с огня, лепешку. — Каждый лишний день — подкрепление для нас и отчаянье для них. Оливы смертны, но живут долго, что для них одна весна? Она ничто даже для нас, а мы свои годы, в отличие от белобрысых, считаем. Глупо позволять им забирать нас с собой.