Георгий Гуревич - Опрятность ума

• Название: Опрятность ума
• Автор: Георгий Гуревич
• Жанр: Научная Фантастика

---

Юля оглянулась. В комнате появился новый человек - врач в белом халате, большелобый, с залысинами, в пенсне на прищуренных глазах.

Докторша сразу заулыбалась, голос у нее изменился, стал певуче-сладким.

- Ах, Леонид Данилович, вы уже здесь? Вы всегда так неслышно, незаметно входите, Леонид Данилович. Пожалуйста, вот кресло, садитесь, берите бразды правления в свои руки, Леонид Данилович.

Имя-отчество профессора она произносила с особенной тщательностью, как самые приятные слова на свете.

- Спасибо, Анна Львовна, я тут посижу. Все превосходно, вы, как всегда, все делаете превосходно. Теперь прошу, подведите больного к барьеру вплотную. А вы следите внимательно, юная прозорливица. Докторша взяла за руку больного, повернула его к зеркалу.

- Саша, все не так, - сказала она обычным своим угловатым голосом. - Вот зеркало. Это ты в зеркале - взрослый мужчина, и борода растет. Ты уже школу кончил, ты шофер, работаешь на колхозном грузовике, И у тебя есть невеста Надя, и у нее была мать, и ты...

- Не-е-ет!

Звериный вопль. И рыдания взахлеб, истерика с воем, потоки слез:

- Нет, я маленький, я Саса, маленькие не водят глузовик!

Пока сестры поили больного валерьянкой, профессор пересел ближе к Юле, взял ее под локоть:

-Ну-с, и что вы заметили на этот раз, молодое дарование?

Юля не без труда собрала отрывочные впечатления:

- Честно говоря, мало рассмотрела. Очень уж быстро все произошло. Машину он вспомнил, заслуженная такая трехтонка с разболтанными бортами, бренчали они на ухабах. Потом всплыло лицо, очень характерное, неприятная крысиная мордочка, нос и губы вытянуты вперед. Этот, с крысиной мордочкой, сказал: "Ничего, Сашка, не так уж мы набрались". И потом он же трясет этого Сашу за плечо, тащит за руку из кабины и кричит: "Смотри, Сашка, что ты наделал". И куча тряпья на дороге. Возможно, это человек. Больше ничего.

- Нетрудно придумать после моих объяснений, - заметила Анна Львовна скептически.

Но лицо профессора выражало живой интерес:

- За какую руку тащили Сашу? За какое плечо трясли?

- За эту! - Юля ткнула себя в правое плечо. - За правую. И вытащили направо.

- Вот вы и напутали, милая, - вмешалась докторша. - Шофер сидит слева, его налево должны были вытаскивать. Не хватило у вас воображения.

Профессор остановил ее жестам.

- Припоминайте, дарование, все детали. Сашу из-за руля вытаскивали направо?

Юля придирчиво проверила картинки, мелькнувшие в мозгу больного.

- Руля он не вспоминал. В памяти было: трясут за плечо, перед глазами стекло, за стеклом темные кусты. Почему кусты? Наверное, машина стоит боком, носом к кювету. Кювет, освещенный фарами. И это крысиное лицо. Больше ничего. Нет, руля не было.

Профессор забегал по кабинету в непонятном волнении. Потом остановился, выхватил из портфеля фотографию.

- Последнее испытание. Который?

На фото был изображен выпуск какого-то училища. Как водится, в среднем ряду сидели на стульях преподаватели. У их ног лежали, рядом с ними сидели, а за спиной стояли парни в черных форменных куртках. Юля без труда нашла Сашу в заднем ряду, а крысиную мордочку среди лежащих на переднем плане;

- Вот он!

Профессор развел руками:

- Ну, дарование, что-то в вас есть. Этого вы не могли знать, этого я сем не знал до сегодняшнего утра. Следователь мне по телефону сказал. Именно так и размотали. Кто-то из деревенских припомнил, что Сашу вытаскивали из кабины через правую дверцу, стало быть, едва ли он сидел за рулем, а если не он был за рулем...

Круто повернувшись на каблуках, Леонид Данилович подошел к всхлипывающему больному, положил ему руки на плечи:

- Встань, Саша. Слушай меня внимательно. Ты не виноват, Машину вел Дроздов, твой напарник. Это он сшиб Надину маму, Дроздов, а не ты. Сшиб и хотел свалить вину на тебя. Но его изобличили, он признался. Ты не виноват. Можешь вернуться в колхоз. И Надя на тебя не обиде. Ты не виноват.

- Да ну? - сказал больной. - Это правда, доктор?

Исцеление произошло на глазах, словно врач был чудотворцем. Плаксивая гримаса обиженного ребенка сползла с лица мужчины, сползла словно маска, словно бумажка с переводной картинки, мимика стала нормальной, голос твердым с ясным раскатистым "р". Так клоун, сойдя со сцены, стирает шутовской грим, балаганная роль кончена.

- Уведите и дайте снотворного, - распорядился профессор.

Анна Львовна бурно восхищалась и превозносила профессора, Леша пожал ему руку, сестры смотрели с умилением. Юля подумала, что не будь Педагогического, пошла бы она в Медицинский, стала бы врачом и лучше всего психиатром. Такое великое дело - помогать больным встать на ноги, нечеловека сделать человеком. Не в том ли смысл папиного аппарата, чтобы помогать медикам? Впрочем, сегодня не аппарат помог. Истину раскопал следователь, а профессор излечил.

И тут Леша вторгся в паузу:

- Леонид Данилович, но вы собирались показать работу вашего ума.

- Да - да, собирался. Собирался, обещал и выполню. За удачу не ручаюсь, но усилия приложу. А вы, Анна Львовна, подберите мне какого-нибудь новичка, из тех, кого я еще не обследовал. Желательно сомнительный случай. Есть у вас сомнительные, Анна Львовна?

Докторша засуетилась с готовностью:

- Есть, Леонид Данилович, как бы нарочно для вас, Леонид Данилович. Ярко выраженные симптомы: манерность речи, разорванность мышления, бредовые сверхидеи, лжеузнавание. И вместе с тем адекватная мимика, открыт, социален, в быту опрятен, чистит зубы... Приведите Стодоленко из девятой палаты, сестра.

- А вы, дарование, приготовьтесь, - сказал профессор, садясь подле Юли. Старайтесь следить за мной, не за больным. Ну, если за двумя умами уследите, тоже не скверно. Но что у больного заметите, не говорите... Про себя держите. Запоминайте, потом скажете.

На этот раз нянька привела статного черноглазого юношу с модной бородкой. Он был бы даже красив, если бы не стриженная под машинку голова. Окинув быстрым взглядом присутствующих, юноша еще с порога обратился к Юле:

- Вам очень повезло, незнакомка, что вы встретили меня на своем жизненном пути. Отныне ваше счастье в надежных руках. Да, именно я - Валентин Первый, король любви, властелин любви, парламент любви, любвеиндел этого мира. Вы прелестны, не отрицайте, не отпирайтесь, не отнекивайтесь. У вас удивительные глаза, ваши щеки так мило краснеют, это не укроется от моего зоркого взора, призора, подзора. Валентин Первый, король любви, любвеиндел. Ваше счастье определено и утверждено астрологически, амурологически, генеалогически, гетерологически, армоастрогеологически...

В таком духе он плел минут десять, нанизывая слова, осмысленные и бессмысленные. И те же слова отдавались в его мозгу чуть шепелявым эхом. Но все-таки он устал, перевел дух и, как обычно, в паузе громко прозвучали побочные мысли:

- Девчонку-то я охмурил, выложил все приметы, как а учебнике. Анюта не распознала, практикантке куда же? Мужчина меня тревожит. Ладно, выдам еще порцию.....

Юля обернулась к профессору, даже рот раскрыла, чтобы сказать:

"Готово, все ясно!" Но Леонид Данилович остановил ее жестом, и на свой лоб показал: "Сюда направьте внимание",

Мнимый больной продолжал плести свое - о короле любви.

- Прекрати, Валентин, - сказал профессор четко. Тот сбился, кинул на него быстрый взгляд, вспомнил, что он не должен замечать замечаний и понес свое. Профессор прервал его снова.

- Валентин, достаточно! Мы уже разобрались, лечение получишь, какое полагается. Уведите его, сестра.

Когда короля любви увели в палату, профессор обратился к Юле:

-Ну - с, молодое дарование, каков ваш диагноз?

- Симулянт.

- Почему вы так решили?

- Я не решала, я слышала: "Девчонку-то я охмурил, выложил всеприметы, как в учебнике. Мужчина меня тревожит. Ладно, выдам еще порцию".

- Ну-ну, допустим. Но я такого не слышал. Почему же я решил, что он симулянт. Как работала моя интуиция7

- Мне не так легко изложить словами, - сказала Юля. - Вы думали не только словами. Смотрел на него пристально, в голове держали его лицо. Внимание перемещалось, выделяло то уши, то подбородок, то цвет кожи, то голос. Всплывали отдельные термины: "мутичность", "резонерство", "открытость". Лицо поворачивалось, как будто прикладывалось к каким-то теням. Потом всплыло совсем другое лицо, но с такой же тонкой шеей, мальчишеской. Кто-то громко сказал - "адекватность". И еще одно лицо появилось - удлиненное с густыми седыми усами, как бы обрубленными. После этого вы крикнули: "Прекрати, Валентин!" И когда он осекся, подумали: "эмоции адекватные, так и следовало ожидать!"

Профессор слушал, ловя каждое слово, всплескивая руками, даже ветел от волнения.

- Дарование, я потрясен) Вы феномен, подлинный феномен. Это поразительно интересно, то, что вы рассказывали. Да, именно так шли мои мысли, хотя отчета я себе не отдавал. Кто же может сосредоточенно думать и одновременно регистрировать думы? Да, я напряженно всматривался в него, думал, на кого он похож. Кто же это такой, с тонкой шеей? А-а, вспомнил - когда я был еще штудиозусом, нам демонстрировали новобранца, уклоняющегося от службы, он тоже симулировал шизофрению. Мой учитель демонстрировал - это он седоусый. И он говорил: "Симуляция шизофрении редка - ее трудно симулировать. И в таких случаях обращайте внимание на адекватность эмоций, на соответствие чувств, иначе говоря. Шизофреник погружен в свои мысли, его трудно испугать, огорчить, смутить. Настоящий больной не испугался бы ответственности, у него сверхидея он король любви, он всюду приносит счастье. Значит, вы говорите, что я всматривался в больного. И прикладывал к каким-то теням, так и этак поворачивая. Удивительно интересно. Что же это за тени? Вероятно, эталоны памяти. Значит, такова система узнавания - прикладывание к эталонам памяти. Опыт-обилие эталонов. Интуиция - мгновенное использование множества эталонов. Потрясающе любопытно! Но это надо проверить, проверить много раз, на различных мозгах. Надеюсь, вы не оставите меня, дарование. Мы должны провести много-много опытов. Это только самое начало нашей работы.