Элизабет Питерс - Ночной поезд в Мемфис

• Название: Ночной поезд в Мемфис
• Автор: Элизабет Питерс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-02785-7

Все, кто любит произведения Иоанны Хмелевской, просто обязаны полюбить Элизабет Питерс, одну из `королев` иронического детектива. Элизабет Питерс — это лихо закрученная детективная интрига и брызжущий, искрометный юмор, загадочные преступления и тонкая ирония, экзотические страны и головокружительные приключения, захватывающие сюжеты и обаятельные герои. Элизабет Питерс — это книги, от которых невозможно оторваться!

---

При удаче можно было рассчитывать по крайней мере на три последних эффекта. Мои руки все еще не обрели уверенности; я попыталась успокоиться, заставляя себя вспоминать подлые и низкие проделки Джона, но память уводила меня в сторону и вместо этого я мысленно возвращалась...

Например, к сочельнику, который мы провели в заброшенной церкви, прижавшись друг к другу у слабого огонька, а снаружи бушевала метель. Мы заваривали в покрытом земляной коркой цветочном горшке чай из мятой пачки, которую я извлекла из своего рюкзачка. Джон до колик хохотал над содержимым этого рюкзачка, но был слишком голоден, чтобы отказаться от раскрошившегося имбирного печенья и смятой плитки шоколада. Он играл Баха на расческе, приложив к ней листок папиросной бумаги, а когда глаза у меня стали неудержимо слипаться, обнял меня, чтобы я не замерзла, и просидел так всю ночь, терпеливо поддерживая слабый костерок.

Румяна не понадобились. Щеки и так горели. Я начала замазывать румянец гнева тональной пудрой, заодно замаскировав и несколько морщин, которых не заметила, когда смотрелась в зеркало прошлый раз.

Никто не давал мне никаких обетов и даже просто обещаний, но, мягко выражаясь, огорчительно поцеловать на прощание человека, который только что нежно, страстно, искусно любил тебя, а при следующей встрече уже увидеть его с новоиспеченной женой.

К такому удару я не была готова. Впрочем, и его бледность могла свидетельствовать о чем угодно — о гневе, сосредоточенности или испуге, но она не была показной. Он тоже не ожидал меня увидеть.

Я выбрала платье и юркнула в него. Оно было черное, мягко облегающее фигуру, с длинными рукавами и вырезом, более глубоким, чем одобрила бы бабушка Эрминтруда. Часть декольте я прикрыла тяжелой (faux[12]) золотой цепью с медальоном, воткнула в волосы, завитками ниспадавшие на затылок, пару шпилек с золотыми головками и отступила от зеркала, чтобы оценить результат.

Щеки все еще пылали, но это можно было отнести на счет солнца. Джен ведь уже предупредила меня, что нужно носить шляпу, не так ли?

Раздалась изысканная трель колокольчика, и я нервно дернулась, но потом сообразила, что это тот самый сигнал, которого я ждала. Было без пяти пять — время приема и коктейля в честь начала путешествия. Некоторые гости прибыли на теплоход еще вчера, другие, как и я, присоединились позже, теперь предстояло впервые собраться вместе, и все будут изучать меня, а я — их. Обычно я не страдаю страхом сцены, но сейчас мои пальцы словно примерзли к дверной ручке и понадобилось приложить усилия, чтобы повернуть ее.

Я выскользнула в коридор и очутилась в объятиях странного мужчины, который возник из соседней каюты. У меня прекрасная координация движений, а вот у странного человека, видимо, нет; он был на добрых шесть дюймов ниже меня, и я с легкостью могла обозревать сверху его лысеющий череп; несколько волосков были уложены поперек него с трогательным оптимизмом. Прижав меня к животу, он качнулся назад и был пойман другим мужчиной, столь же тощим и длинным, сколь коротким и пухлым был первый. После небольшой заминки, показавшейся более долгой, чем она была на самом деле, мы расцепились, и зазвучал хор взаимных извинений:

— Это я виновата, — сказала я, — нужно было сначала посмотреть, потом выскакивать.

— Искренне прошу меня извинить, — одновременно со мной произнес мой первый «партнер» и весело рассмеялся. — Позвольте представиться: я — Свит[13], а это — Брайт[14].

Длинный и тощий поклонился. У него была красивая, густая шевелюра, но когда он склонил голову, мне показалось, что она немного съехала вперед.

— Блисс, — сказала я в свою очередь, — Виктория Блисс.

Свит хихикнул:

— Как и следовало ожидать!

— Что? — удивилась я.

— Брайт, Свит и Блисс[15].

— А, — сообразила я. Свит просиял. Брайт тоже.

Коридор был слишком узкий, чтобы идти по нему шеренгой, взявшись за руки, поэтому мы двинулись гуськом: Брайт впереди, а Свит сзади. Они устроили все это очень ловко. По существу, операция была проведена с безукоризненным мастерством. Если бы я не была постоянно начеку, я бы их не раскусила.

Буркхардт отказался мне сообщить, как я узнаю его агентов. «Это вопрос безопасности, вы же понимаете», — торжественно заявил он.

— Это вопрос моей шеи, — уточнила я.

— Не бойтесь, — успокоил меня Буркхардт, — они сами дадут вам о себе знать.

Ну вот и дали, притом очень искусно. Я и не предполагала, что подчиненные герра Буркхардта могут обладать таким бурным чувством юмора. Самая тонкая часть представления состояла в том, что когда Свит прижал меня к себе, в мои ребра больно уткнулся некий твердый предмет, находившийся, видимо, в его внутреннем кармане. Ушиб был малой платой за облегчение, которое я при этом испытала.

Центральный холл, куда вел коридор, выглядел великолепно. До того я была просто не в состоянии детально рассмотреть его, теперь же восхитилась пышным декоративным садиком посредине с миниатюрными водопадами, журчащими меж свежей зелени листвы, мягкими креслами, диванами и мраморными столиками, расставленными повсюду. Брайт со Свитом молниеносно сомкнули вокруг меня ряды и повели к лестнице.

Гостиная, или салон, занимала всю носовую часть корабля. Через фигурные окна открывался дивный вид на город с его отелями-небоскребами, высокими минаретами и мостами, расцвеченными иллюминацией; стеклянная дверь вела на палубу. По салону бесшумно скользили официанты с подносами. Самым изысканным напитком в тот вечер было шампанское. Поскольку я шампанское не люблю, а также потому, что хотелось на несколько минут избавиться от Свита, — он беспрерывно болтал Бог знает о чем, — я приняла его предложение принести мне из бара что-нибудь другое.

Тем временем мы с Брайтом устроились за столиком. Он застенчиво улыбался и подергивал свои седеющие усы, столь же пышные, как и шевелюра. То ли усы были настоящими, то ли фиксатор здесь оказался надежнее, чем тот, которым крепилась шевелюра.

Я с нескрываемым интересом оглядывала остальных гостей. Они делали то же самое. Нас было всего тридцать человек, и ближайшие недели нам предстояло провести вместе.

Меня предупредили, что эта компания, вероятно, будет одеваться более официально, чем принято в подобных круизах. До неприличия богатые люди любят покрасоваться. Мое заказанное по почте платье для коктейля выглядело весьма скромным по сравнению с туалетами от модных кутюрье, в которые были облачены другие дамы, и в сиянии их бриллиантов мой фальшивый медальон померк. Многие мужчины надели смокинги.

Джен со своей новоиспеченной невесткой сидела за столиком на противоположной стороне салона вместе с мужчиной и женщиной, в которых я безошибочно угадала супружескую пару. Розовые волосы дамы гармонировали цветом с ее платьем и лысиной ее мужа. Перехватив мой взгляд, Джен помахала мне рукой и одарила едва заметной улыбкой. Джона с ними не было, но когда я махала ей в ответ, он подошел к их столу, такой же возмутительно безразличный, как всегда. С цветком в петлице и малиновым кушаком он действительно походил на новобрачного. Увидев мой приветственный жест, он поднял бровь, отрешенно кивнул и сел ко мне спиной.

Свит вернулся с бокалом «шабли», а на подиум в центре зала в этот момент шагнул какой-то мужчина. При виде его я забыла о Брайте, Свите и даже о Джоне. Смокинг выгодно подчеркивал стройный торс и широкие плечи, но ему больше пошли бы развевающиеся бедуинские одежды и белоснежный головной убор, который оттенял бы орехового цвета кожу и обрамлял лицо с резкими чертами и ястребиным носом. Черные глаза были словно обведены ресницами, такими густыми, что они казались искусственными.

Все находившиеся в салоне дамы непроизвольно издали восторженный вздох. Некоторые из них были достаточно стары, чтобы помнить фильмы с участием Рудольфо Валентине. Я не настолько стара, но я читала книгу. Я вообще читала все слезливо-сентиментальные романы, когда бы то ни было написанные. Глядя на мою острую на язычок, практичную бабушку, никто бы не догадался, что ее душе были не чужды романтические порывы. Между тем она хранила все старинные романы. В ее молодости зачитывались «Шейхом». «Ахмед, мой прекрасный араб», — бывало, бормотала бабушка себе под нос по-французски. То же самое проблеяла сейчас и я.

— Прошу прощения? — переспросил Свит.

— Ш-ш-ш, — сказала я.

Его звали не Ахмедом, а Фейсалом. Судя по произношению, он учился в Англии. Легкий арабский акцент придавал его бархатному баритону очаровательный флер экзотики.

— Я — ваш гид и преданный слуга, дамы и господа. Я буду с вами на борту и на берегу, куда бы вы ни отправились. Со всеми своими неприятностями, вопросами, жалобами приходите ко мне, и я все улажу с помощью команды, которую имею честь теперь вам представить.

Он представил капитана, пассажирского помощника, врача, шеф-повара и нескольких других членов команды. Я ненароком утратила нить его речи, заглядевшись на блондинку за соседним столом. Она неподвижно уставилась в пустоту остекленевшим взором; казалось, ей трудно дышать. Должно быть, из-за корсета. Похоже, под белым драпированным шелковым платьем она носила нечто устрашающее, что сковала, словно зацементировало, не только мышцы, но и все ее существо.