Сергей Шкенёв - Пёс имперского значения

• Название: Пёс имперского значения
• Автор: Сергей Шкенёв
• Жанр: Юмористическая фантастика

---

Шампуры из дефицитной нержавейки привёз с собой Сергей Сергеевич, и пообещал подарить их начальнику заставы в обмен на таинственный рецепт, от которого дикая кабанятина становится такой нежной и сочной. Пограничник долго сопротивлялся, ссылаясь на клятву о неразглашении фамильного секрета, данную родной бабушке, но под давлением московского гостя постепенно сдался. Тайна оказалась простой и незатейливой, но с некоторым криминально-патриотическим оттенком.

Не далее как на прошлой неделе из отряда на заставу было прислано несколько комплектов обмундирования нового образца. И командиры приняли решение провести испытание маскирующей раскраски в обстановке, максимально приближенной к боевой. Несколько добровольцев в тот же день совершенно безнаказанно перешли границу, совершили небольшой рейд по сопредельной территории, и в доказательство приволокли с собой двух поросят с ближайшего финского хутора. Добыча была упакована по всем правилам — кляп в пасти и туго стянутые за спиной передние лапы. Пока свиньи сами не подохли от болевого шока, их милосердно прирезали и съели. А занятия стали проводить по интенсивному графику. Недоумевающие финны за неделю провели две облавы, перестреляв всех волков в округе и потеряв трёх охотников, утонувших в болоте, но свиное поголовье в радиусе ста километров стремительно приближалось к нолю.

Вот и часа четыре назад неугомонный Каменев, несмотря на усталость, переоделся и отправился встречать одну из возвращающихся групп. Стрельбы на границе пока не было, значит нарком с сопровождающими бойцами пересёк её незамеченным. Не дело, конечно, в таких чинах самому по кустам да камням лазать. Но с другой стороны — личным примером… Правда по новому Уставу, который вот-вот должен быть принят, подобный вот личный пример приравнивался к измене Родине. Касалось это командиров от батальона и выше. Не для того его страна кормила и обучала много лет, чтобы бездарно поймать пулю лбом в атаке, бросив подчинённых на произвол судьбы. Исключения делалось лишь для авиации, да и то при вылете в составе полка или дивизии. Да ещё для разведрейдов, когда возможная гибель командира не влекла за собой потерю управления войсками. Самому Шапошникову участие в подобных мероприятиях было строго запрещено, и потому поспевший наконец шашлык имел лёгкий привкус хорошей такой зависти. Не к чинам и должности, у самого не меньше, а к молодому задору седого уже товарища.

Начальник заставы, собственноручно крутивший шампуры, прислушался к хрипам, доносившимся из динамика стоявшей на приставном столике рации, и доложил:

— Группа пересекла границу, товарищ генерал-лейтенант. Вышли на нашу территорию между озером Большой Мудьявр и речкой Хренавполстолла.

— Ну и названия у вас, товарищ старший лейтенант.

— Мы привыкли… Главное — при женщинах их не произносить.

— Далеко они сейчас?

— Женщины?

— Нет, группа.

— Минут через пятнадцать будут здесь.

Действительно, по истечении указанного времени вдали послышался окрик часового и матерный отзыв на пароль. То, что он может быть подслушан, никого не смущало — возможный враг такое повторить просто не в состоянии. Каменев появился у стола нетерпеливо потирая руки. На лице его был нанесён странный маскировочный узор из коричневых пятен и чёрных полос.

— Боевая раскраска? — спросил Шапошников. — А знаете, Сергей Сергеевич, очень даже неплохо. Если бы в лесу, я б и в двух шагах не заметил, мимо прошёл. Кто придумал?

— Само получилось, — нарком повесил на сучок растущей рядом сосны замотанную в зелёную мешковину винтовку и устало опустился на скамейку. — Фу, ноги гудят. И гнус зажрал до невозможности.

— У нас бывает, — подтвердил начальник заставы. — Конечно, редко когда в августе, но в этом году ещё сохранился кое-где в ложбинах.

— Ага, — кивнул Каменев. — Второй день мотаемся, и только сегодня не повезло. Ладно пару шоколадок с собой взял — оказывается эти твари не любят запах ванили. Вот и намазались все — ну чисто папуасы! Хотя и для маскировки здорово помогает, особенно в сочетаниями с раздавленными комарами. Единственно только блеск глаз выдаёт.

Вот тут Борис Михайлович и понял, почему у многих его знакомых после возвращения с охоты такие мутные и красные глаза. Это специально, чтобы дичь не спугнуть.

— А как раз и банька готова, товарищ генерал-лейтенант. Пойдёте? — опять встрял старлей.

— Потом, — Сергей Сергеевич подвинул к себе деревянный поднос с мясом. — Сначала перекушу чуток. А вы, товарищ старший лейтенант, своих людей бы проведали, что ли. Они всё-таки не по бабам ходили… А вокруг нас хороводы водить не нужно — голодный боец для вас должен быть важнее.

— Виноват! Разрешите идти?

Каменев кивнул и промычал что-то непонятное набитым ртом, показывая рукой в сторону казармы.

— Там трёх поросят принесли и одного пленного. Будете жарить, не перепутайте, — перевёл Шапошников. А потом, проводив взглядом пограничника, спросил:

— Откуда пленный? Мы что, уже воюем с Финляндией?

Сергей Сергеевич спокойно прожевал и ответил:

— Надо же было ребятам потренироваться, не всё же на свиньях. Хотя и этот не лучше…

— Кто?

— Да пленный наш. Помните в шестнадцатом году скандал с приват-доцентом Нерлиным?

— Это который был любовником князя Юсупова и изменял ему с Гришкой Распутиным? Там ещё что-то с кражей серебряных ложек связано…

— Он самый. Только кражу замяли, а Нерлин исчез из Петербурга.

— А как на границу попал? Что, в армию взяли?

— Нет, просто всё это время он кормился в Гельсингфорсе написанием газетных статей про то, как Российская Империя угнетала маленький, но гордый финский народ. А тут поступил заказ на книгу об агрессии СССР против Финляндии в девятнадцатом году. Вот и приехал материал собирать.

— Вот ведь пи…, - Борис Михайлович кашлянул и поправился. — Вот ведь содомская порода. И зачем вы его сюда притащили?

— Ну не бросать же труп прямо там. А так — пропал, и с концами.

— Так труп, говорите?

— С десяти часов вечера.

— Ещё без четверти….

— Честно говоря, это уже его проблемы, — невозмутимо заметил Каменев. — За пятнадцать минут можно даже родиться успеть, а не то что помереть.

Каменев отбросил в сторону второй за вечер исхлёстанный веник и недовольно поморщился:

— Жестковат. Видимо после Троицы заготавливали.

— А что, есть разница? — Шапошников, завернувшийся в простыню наподобие римского патриция, уже сидел у самовара.

— Конечно. Лист крупноват и не такой мягкий. Разве не почувствовали?

— А по мне, так никакой. Что после Троицы, что после Духова дня… И вообще, вам не кажется странным, Сергей Сергеевич, что сидим вот мы, коммунисты и красные генералы, и рассуждаем о религиозных праздниках?

— О чём же ещё? О превосходстве марксистско-ленинской теории в бане говорить как-то не принято.

— Я вообще. Вопрос немного шире. Представьте себе такое год назад.

— Ну вы и вспомнили. Тогда даже воскресений не было. Вот за что уважаю нашего Патриарха, так это за отмену пятидневки.

— В его обязанности и входит искоренение и борьба с богохульственными вредительствами Троцкого и Ягоды.

Нарком обороны опустил полотенце, которым вытирал насухо пышные усы, и озабоченно посмотрел на Шапошникова:

— С вами всё в порядке, Борис Михайлович? Что-то вы передовицами из "Правды" разговаривать начали.

— Спасибо, Сергей Сергеевич, я здоров. Просто передовицу и читал, вот она на столе постелена.

— Извините.

— Ничего страшного, это всё газеты. Знаете, порой кажется, что скоро сам начну им верить. Всё же это мощнейшее оружие.

Каменев налил себе чаю в стакан в мельхиоровом подстаканнике с эмблемой наркомата путей сообщения, взял горсть ржаных сухариков и вздохнул:

— Разве вот нам корреспондентов на врага сбрасывать?

— Что, приходите к тем же выводам, что и я?

— Угу, — нарком наблюдал за танцующими чаинками. — Нереальная задача. Там сначала бомбить неделю нужно, а потом… Да не знаю я, что потом! Танки не пройдут, а оставшиеся в живых пулемётчики выкосят всю пехоту. Она у нас и так воевать не умеет, а если ещё под огнём… То, что новым уставом разрешено применять матерные слова при командовании на поле боя, конечно существенно подняло боеготовность, но в остальном… Прорвать оборону мы, конечно, прорвём, но с какими потерями… Честно скажу — не хотелось бы дожить до такой войны.

— Только Клименту Ефремовичу так не говорите — обидится.

— Не гимназистка, переживёт. Рано нам ещё сюда соваться.

— Тоже самое пытаюсь доказать уже полгода.

— И чего?

— Как чего? А кто ещё на прошлой неделе кричал о непобедимости и легендарности? Знаете, Сергей Сергеевич, если Фортуна в кои-то веки повернулась к России лицом, ещё не значит, что она нам благоволит. Может просто боится показывать задницу?