Иса Гусейнов - Судный день

• Название: Судный день
• Автор: Иса Гусейнов
• Жанр: История

---

По мере того, как Фазл говорил, дух его уравновешивался и креп, ибо не было большего счастья для Хакка, чем возможность досказать в конце жизни свое слово и видеть воочию победу символического меча в самой, может быть, длительной в истории войн осаде крепости Алинджа.

Но за рвами в рассеивающемся полумраке рассвета белели безмолвные толпы мюридов, и в безмолвии их было напряженное затишье перед боем. Поэтому, простившись с тайным дервишем, Фазл нечеловеческим усилием воли поднялся и выпрямился во весь свой рост и обратился к тем, кто стоял за рвами, набрав в полы камней.

- Слушайте, дети мои! - крикнул он, стараясь донести свой голос до них. Слушайте и знайте: то, что свершится здесь сегодня, свершится по воле Хакка вершителя судеб! Никто в это не замешан и никто в этом не повинен! Указы, повеления, темница и казнь - это все внешняя сторона дела, да не смутит она ваш дух! Ибо те, кто вчера считал себя моим врагом, сегодня носят священный знак Хакка - символический меч. А те, кто сегодня считает себя моим врагом, будут носить мой символ завтра! Сын человеческий способен познать истину, и поэтому я посвятил ему свою судьбу и отдаю за него жизнь. На протяжении тысячелетий совершенные отдавали себя в жертву во имя счастья каравана. Такова участь Хакка! Так будет до тех пор, пока человечество не сольется в единстве, дети мои!.. Настал срок уйти и мне. Хакк остается в вас, дети мои! Во имя вечного духа Хакка изгоните из нутра своего бунт против моей смерти и выкиньте камни из ваших пол. Выкиньте камни, дети мои! Выкиньте и никогда не берите в руки камня, ибо этот камень, который стал причиной самого страшного бедствия, сделал брата убийцей брата. И от того камня произошли и лук, и стрела, и погромы, и войны! Вы достигли высот духа - не опускайтесь же до зверя. Вы стали Хакками - не превращайтесь в невежд! Не губите нашу правду, дети мои! Вот мое последнее слово и завет мой!

Закончив свое обращение к безмолвным мюридам, Фазл обернулся к эмиру Гыймазу и решительно приказал: "Выполняй указ, сын мой! Делай свое дело..." Но не успел закончить, как услышал страстный вопль Насими, предвещавший неминуемую беду. Вздрогнув, он посмотрел за рвы и увидел своего любимца совсем близко, на холме по ту сторону, а справа и слева от него Фатьму и Юсифа.

Причитания Насими заполонили все пространство окрест.

Эй, мусульмане, взгляните, как солнце и блик расстаются,

Плачу внемлите, ведь горло и крик расстаются.

Стиснула горло разлука холодной рукою...

С солью слеза, с океаном родник расстается

Вот и причина, за что обречен на мученья,

С вечною мукой спасенье от мук расстается.

Все иссякает: терпенье и силы, он нас покидает,

Сами судите, как с вечностью миг расстается.

Фазл, наказывая Сеиду в своем завещании вернуться и быть с детьми, не сомневался, что только Насими способен удержать мюридов от безрассудства, и всю дорогу сюда, испытывая тревогу, и утром, услышав крики "Анал-Хакк", он как за спасение хватался за мысль о любимом ученике и преемнике, который умел возвыситься над преходящими заботами и внешним смыслом вещей и стойко стоять на позиции Хакка. И неожиданный вопль его: "Эй, верующие, помогите! Мощь моя, мое терпение иссякли!" - сразил Фазла, он упал навзничь на каменистый гребень, и последней мыслью его была, что Насими - носитель высшего духа - лишился и духа, и разума, подобно Фатьме и Юсифу.

Но все обстояло не так.

Со вчерашнего вечера, едва тысячеверблюдый отряд с клеткой, в которой сидел Фазл, ворвался в стан, как Юсиф и Фатьма в один голос потребовали у Насими объявить День Фазла и дать сигнал к началу битвы. Насими оставался безгласен и неподвижен как камень. Теперь же, когда цепи на ногах У стада, застили ему свет, и двое всадников, державших в руках концы цепей и ждущих знака, чтобы пуститься вскачь, да потемневшее от горя лицо мовланы Махмуда, красноречивее всяких слов говорившее, что казнь вот-вот свершится, Насими, сгорая от внутреннего огня, издал этот вопль, и в ответ на него с двух сторон кинулись Юсиф и Фатьма.

- Мы собрались сюда не для причитаний! - кричал Юсиф. - Объяви наш День! Прикажи начать битву!

- Объяви! - неузнаваемым хриплым голосом вопила Фатьма. - Сейчас же объяви День Фазла!

Нечеловеческий крик Фатьмы еще больше усилил огонь, снедавший изнутри Насими, и вопль его разнесся окрест и эхом отдался от скал:

Свету конец, Судный день, воскресение мертвых.

С нами сей муж Ханаана, что бога постиг, расстается.

Тот, кто поклялся отдать ради истины жизнь,

С ней в тот же миг, словно с долгом должник, расстается.

Плачь, Насими, изнывай и рыдай, и гадай,

С телом душа или с тайной тайник расстается.

И снова раздались истерические выкрики Юсифа и Фатьмы, обращенные теперь к народу, и в ответ послышался грохот чудовищного камнепада. Оглянувшись на этот шум, Насими увидел неслыханную в истории войн картину. С этой стороны рва на вражескую летел непрерывным градом камнепад, пробивающий легкие деревянные, обитые кожей окопные щиты, способные разве что оборонить от ударов пик н мечей; по мере того как разбивались щитовые прикрытия и сплющивались под градом камней шлемы воинов, они, оглушенные падали, внося хаос в строй, но снова поднимались, держа наготове пики и стараясь не отступать, потому что мюриды, бросившие последний камень, один за другим прыгали в ров и телами своими образовали живой мост, по которому в стан устремился яростный поток.

Насими увидел, как в мгновение ока образовалась армия, оружием которой был камень, а движущей страстью - победа. Неизвестно, победит ли она и спасет ли Устада, но очевидно, что внутри этих мюридов с обоих берегов Аракса правда Фазла умерла. Необратимость катастрофы настолько подавила его, лишила надежды и сил, что он не сразу сделал попытку остановить этот поток. Но, увидев, что из глубины стана к месту боя движутся свежие силы, он, напрягая до предела свой голос, крикнул:

- Эй, мюриды, остановитесь! Это светопреставление! Светопреставление! Светопреставление!

Фазл, приподнявшись, тоже пытался докричаться:

- Остановитесь, дети мои! Остановитесь! Это светопреставление! Светопреставление! -твердил он слабеющим голосом, до тех пор, пока некто в облике человеческом, спрыгнув с коня, не бросился к нему и не вонзил ему в грудь кинжал.

Фазл даже не посмотрел в лицо своему убийце. Мираншах же, ибо это был он, одержимый, долго смотрел, как вместе с рукояткой кинжала, отделанной перламутром, вздымается и опадает эта до странности впалая грудь; искал и не находил признаков боли на белобородом бледном лице и неверными шагами, как если бы он впервые в жизни убил человека, попятился и, забыв про коня, удалился в глубь стана.

А битва продолжалась. Мюриды в пылу боя не заметили, как убили Фазла. Одна лишь Фатьма, увидев, как Мираншах, отделившись от тысячного отряда, с которым он прибыл из Султании, поскакал на гребень холма, соскочил на землю и занес над Фазлом кинжал, вдруг беззвучно и медленно осела и распласталась на земле.

Юсиф, взглянув со странным безучастием на Фатьму, распластавшуюся на земле, и на Фазла, бездыханно лежащего па бугре, сказал Насими с иронией:

- Вот и плоды! Сбылась твоя мечта. Ты стал пророком. Трон и корона твои, эй, Сахиб-аз-3аман (Сахиб-аз-Заман - дословно: хозяин времени.)!

Потом он поднял с земли Фатьму, повел ее с собой по спуску к реке и, обернувшись еще раз, крикнул Насими:

- Не ищи нас!

Насими же не слышал и не видел ничего, кроме рвущегося изнутри стона и бездыханного Устада с белеющей рукояткой кинжала в груди, и когда двое всадников с обмотанными вокруг пояса концами цепей, привязанных к ногам Фазла, поскакали, волоча тело его вниз по холму в русло реки, а оттуда вверх по ущелью, стон этот вырвался рыданием.

...Едва поднялось солнце, армия по знаку эмира Гыймаза отошла к шатрам.

Мюриды, связав концами свои кушаки, стали вытаскивать из рва своих мертвых и живых сотоварищей. Насими же шел по следу, собирая растерзанные останки своего Устада. Мюриды, похоронив своих погибших собратьев и разместив раненых в деревне Ханегях, отправились вслед Насими.

Когда наследнику Мираншаху сообщили, что по левому берегу реки Алинджа движется торжественная похоронная процессия, он заметался в неистовстве:

- Кто позволил?! Как осмелились?! Указом шейха Береке тело еретика должно быть рассеяно по земле, дабы могила его не превратилась в место паломничества!

Связанный по рукам странным приказом отца не поднимать руки ни на кого из хуруфитов, кроме Фазлуллаха, Мираншах всполошился, не зная, что предпринять, но змир Гыймаз, предупреждая очередной приступ нерассуждающего бешенства, поспешил вскочить на коня.

- Я сам разузнаю! - сказал он. - Не думаю, чтоб хоронили Фазлуллаха.

Подъехав к белоснежной толпе, окружившей могилу на, левом берегу реки Алинджа на солнечном склоне деревни Ханегях, эмир Гыймаз спросил: