Евгений Воробьев - Высота

• Название: Высота
• Автор: Евгений Воробьев
• Жанр: Советская классическая проза

Воробьёв Евгений Захарович [р. 29.11(12.12).1910, Рига — 1990)], русский советский писатель, журналист, сценарист. Участник Великой Отечественной войны. Окончил Ленинградский институт журналистики (1934). Работал в газете «Комсомольская правда». Награждён 2 орденами, а также медалями

Основная тема его рассказов, повестей и романов — война, ратный подвиг советских людей. Автор книг: «Однополчане» (1947), «Квадрат карты» (1950), «Нет ничего дороже» (6 изд., 1956), «Товарищи с Западного фронта. Очерки» (1964), «Сколько лет, сколько зим. Повести и рассказы» (1964), «Земля, до востребования» (1969-70) и др. В 1952 опубликована наиболее значительная книга Евгения Воробьева — роман «Высота» — о строительстве завода на Южном Урале, по которому поставлена еще более популярная кинокартина «Высота» (1957).

---

Все время в этой комнате звучат голоса — басы, баритоны, тенора, то исполненные спокойного достоинства, то срывающиеся от волнения, звонкие и осипшие от крика, распекающие и оправдывающиеся, озабоченные до испуга и невозмутимо равнодушные. Медовец безошибочно узнает прорабов по голосам.

Медовцу не нужно во время переговоров держать в руке телефонную трубку. Он говорит в микрофон и одновременно делает нужные записи.

Когда Медовец пытается убедить в чем-то несговорчивого собеседника, то весь пригибается к микрофону, а когда собеседник возражает, Медовец в ужасе отшатывается от микрофона. Так он делает и при неприятных известиях, словно хочет быть подальше от самого их источника.

Весь день и всю ночь звонят незасыпающие телефоны в диспетчерской. Сюда тянутся нити со всех участков строительства.

Голубоглазая девушка, оператор, дает любые справки, она осведомлена обо всем.

Да, ветер сегодня юго-западный, силой в три балла. Температура воздуха 28 градусов по Цельсию. На северный товарный пост подан состав цемента, и к нему прицеплено два вагона арбузов. Между правым берегом и трестом курсируют четыре служебных автобуса. Балансиры для домны идут с Уралмашзавода большой скоростью, в четыре утра платформа отправлена со станции Свердловск-Товарная. Да, на колошник доставлена холодная газированная вода. Нет, ночью башенный кран работать не будет — технический осмотр. Прилетела новая партия каменщиков из Запорожья.

С первого взгляда диспетчерская очень похожа на радиостудию. Стены обиты материей, собранной в складки, потолок затянут той же материей. Мягкие диваны, мягкие кресла. Во весь пол разостлан мягкий ковер, глушащий шаги и голоса всех, кроме голоса Медовца.

Посредине комнаты стоит стол, на котором смонтирован радиотелефонный узел на пятьдесят точек.

И во главе всей этой службы стоит вездесущий, всезнающий, всевидящий и всеслышащий Медовец.

Дымов доверяет Медовцу безгранично и никогда не проверяет.

Медовец прилетел в Каменогорск вслед за Дымовым. Тот дал ему неделю для ознакомления со стройкой. Но уже на третий день Дымов раскричался: «Где Медовец? Чего он прохлаждается?» Дымова не устраивал ни стиль работы треста, которым он отныне управлял, ни ход строительства. «Вы, Медовец, будете щукой, — сказал Дымов. — И я хочу вас бросить в пруд, где живут караси».

С тех пор Медовца можно было увидеть на строительной площадке — он называл ее «майданчиком» — на рассвете, в полдень и глубокой ночью.

Во всех концах необъятного строительства маячила его высоченная фигура, всюду раздавался его громоподобный голос и смех.

Вскоре он уже все знал, все помнил, все видел, словно с высоты его богатырского роста ему лучше, чем другим, видны были все закоулки стройки, ее самые дальние углы и тупики.

В первое время Медовец и спал на диване в диспетчерской, где не смолкает телефонная перепалка, где на столе непрерывно вспыхивает и гаснет множество зеленых огоньков и три красных: Дымова, Гинзбурга и Тернового. Еще с войны, со времени скоростных строек тех лет, он привык жить на казарменном положении. И потом, даже когда к нему приехала семья, Медовец сутками не уходил с «майданчика» или из диспетчерской. «Сам спать не буду и никому спать не дам, пока не выправим положение», — повторял он.

Изо дня в день, всегда и всюду, неотступно и назойливо преследуют Медовца оголтелые мелочи, крошечные и маленькие дела, — за день их набирается целый ворох, — не говоря уже о делах больших и огромных.

Пожалуй, никто лучше Медовца не ощущает масштаб стройки так весомо и зримо.

Размах работ такой, что каждые сутки нужно, как выражаются строители, освоить без малого миллион рублей.

— Секунда — десятирублевка! — кричит Медовец в микрофон, когда кто-нибудь опаздывает; и он для убедительности щелкает пальцами, как кассир, отсчитывающий червонцы. — Алло! Чуешь, как она хрустит?..

Медовец, где бы он ни находился, — сидит ли в диспетчерской, едет куда-нибудь в своей похожей на игрушечную машине с открытым верхом, заседает, лежит на диване с газетой в руках, смотрит ли кинокартину, — всегда ощущает безостановочное биение пульса стройки.

То он сам вдруг срывается в середине обеда к телефону и начинает названивать куда-то, то его настигает чей-то нетерпеливый или тревожный звонок, и он мчится, вскочив из-за стола, отставив тарелку с дымящимся борщом.

Трудно представить себе Медовца уставшим, опустившим руки, шагающим неторопливой походкой или говорящим вполголоса. Он работает весело, смеется громко и как-то скоропалительно, не успев предварительно улыбнуться…

Едва Медовец закончил крупный разговор с «субчиком», телефон зазвонил снова. Он устало посмотрел на телефон: «Эх, как ты мне надоел!» — нажал кнопку и небрежно сказал: «Медовец слушает». Но тут же встряхнулся, — послышался голос министра:

— Здравствуйте, Медовец.

Министр интересовался ходом монтажа на различных объектах «Уралстроя».

Медовец доложил о выполнении графика на мартенах, на воздуходувке, на коксохиме, где Локтев уже наводил порядок.

— А что сегодня на домне? — спросил министр.

Медовец быстро сверился с графиком и для верности, шепотом, через всю комнату, спросил диспетчера: «Это точно, что вошли в график?..»

В репродукторе послышался короткий смешок.

— Вошли в график, Александр Павлович!

— Я уже слышал, — засмеялся министр. — Разве вы умеете шептать, Медовец?.. Как там «свеча»?

Медовец опять сверился с графиком и доложил гак, как было записано в плане монтажа:

— Сегодня подымаем второй «подсвечник».

— Ну, смотрите, не надорвитесь, Медовец, — сердито сказал министр, и в репродукторе сухо щелкнуло — отбой.

Медовец отшатнулся от микрофона и грозно взглянул на диспетчера:

— Вы там ничего не напутали?

— Не я, — сказал диспетчер и робко добавил: — Это вы, Михаил Кузьмич…

— Чего я? — заорал Медовец. — Без вас знаю, что я Михаил Кузьмич. Толком отвечайте: напутали или не напутали? Алло!

— Изменение плана. Дерябин сам подтвердил. «Свеча» и два «подсвечника» уже там… — Диспетчер выразительно поднял палец.

— Вот влип! — Медовец охватил голову ручищами. — «Свеча» с «подсвечниками»… Что же вы мне про этот гибрид тигра со львом шпаргалку вовремя не подали? Опозорили перед министром! Теперь на всех стройках смеяться будут…

Впервые Медовец оказался неосведомленным! Он был зол и огорчен. А еще называется главным диспетчером! Не знает, бисова душа, что делается на стройке. А еще хвастался: «Знаю стройку вдоль и поперек, знаю, где какая ямка выкопана». Вот и сам попал в яму… Знает он стройку! Як мокре горыть…

Медовец встал, сорвал с вешалки свой объемистый картуз, надел его набекрень и гаркнул, выходя из диспетчерской:

— Закажите кабинет министра. Буду оправдываться с домны…

Его легковушка с открытым верхом стояла у подъезда. Шофер, едва завидев хозяина, включил мотор. Медовец втиснулся на сиденье и бросил шоферу:

— Ось подывымось, що це таке за тигро-лев… Жми! Шофер, который рядом с Медовцом, казалось, сидел на корточках, недоуменно посмотрел на него, пожал плечами, с ходу развернул машину и помчал к городу.

— Ты куда? От жары подшипники расплавились?

— Как куда? В зверинец.

— В какой зверинец? На домну!..

На домне Медовец первым встретил Токмакова, обескуражил его своим безрадостным «э-эх» и в конторке «Стальмонтажа» нашел Дерябина.

— Подвели меня сегодня монтажники, — укорял Дерябина безутешный Медовец. — Прямо под монастырь подвели. Я-то думал — второй «подсвечник» подымаете. Оказывается, вся «свеча» наверху!

— Между нами говоря, график перегнали.

— Вот то-то и оно, что только между вами говоря! А надо мне говорить! Вовремя сообщать!

— Отстаем от графика — ругаете. Нагоняем — опять ругаете, — обиделся Дерябин.

— А вы что же, поздравлений ждете? В график еле-еле влезли, да еще спасибо вам говорить?

— За такой подъем и спасибо не грех сказать, дорогой товарищ Медовец. В учебники попадет этот подъем. Прошу специально доложить об этом Александру Павловичу. Я ведь, собственно говоря, министерский работник. Министерству это не безразлично.

— Доложено уже, — безнадежно махнул рукой Медовец. — Я, кажется, тоже сегодня в учебники попаду!..

9

Этой дымовой трубе еще предстояло подняться во весь рост. А пока она праздно лежала на земле, ее приспособили под конторку. На трубе висела фанерная вывеска: «Стальмонтаж. Контора № 3».

Изнутри исполинская труба походит на туннель. К ее вогнутому железному полу приварены на скорую руку прогоны, а поперек них настланы доски. Скобы, приваренные внутри к стенам трубы (по этим скобам когда-нибудь будут лазать верхолазы-монтажники), соединены узкими досками и служат полками для чертежей. Труба разделена перегородкой, на другом ее конце находится склад инструментов.