Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

• Название: Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)
• Автор: Борис Солоневич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1938

---

— Ну, и хорошо. А вот и мама…

Сердечное тепло встречи охватило мои напряженные нервы.

Пока я — дома. А там — там увидим…

Ребята

Новость — «дядя Боб вернулся» — мгновенно разнеслась по скаутским рядам… Через несколько часов в маленькой комнатке Тани, за столом с уютно шумящим самоваром собрались все наши старшие скауты.

Многих уже не оказалось в городе. Они вместе со своими семьями покинули родную страну и ушли в эмиграцию. Что-то ждет их на чужбине? И что сулит нам, оставшимся, туманное будущее?

Старушка — мать Тани — суетится и хлопочет, стараясь рассадить всех и снабдить стаканами.

— Пусти, мама. Я сама все сделаю! — пытается девушка принять «бразды хозяйственного правления». Глаза ее радостно сияют. Сегодня — ее день, ее праздник! Сегодня в стенах своей маленькой комнатки она принимает всех старших друзей и начальников…

— Сколько веселых лиц кругом! сколько молодой энергии и задора!

Оля с мягким юмором рассказывает наши приключения. Сыплется дождь вопросов, шуток, замечаний. Хорошо сейчас в тепле и уюте вспоминать пережитое!..

Как славно и задушевно звучат знакомые слова милых наших песен! Пусть хромает на все 4 лапы наша музыкальность! Пусть энтузиазма в этих песнях много больше, чем мелодичности. Ну, так что-ж? Разве это так важно? Мы поем для себя, в своей семье, где все участники и все слушатели…

И смех и бодрость постепенно замещают в душе тревогу и беспокойство.

А с улыбкой на лице все в мире переносится бесконечно легче…

Душа юноши

Поздно вечером шел я с начальницей герль-скаутов, княжной Кутыеьивой и Володей в нашу штаб-квартиру, где я пока решил ночевать. Улицы были пустынны и тихи. Электростанция не работала. Над городом нависла какая-то печальная, настороженная тишина.

Молчали и мы. Тревога за будущее — нет-нет — и вспыхивала в глубине души.

Обычно бодрая и прямая фигура юнкера как-то сжалась и согнулась, словно груз тяжелых мыслей налег на его плечи.

— Скажите, Володя, — спросил я у юноши, — вы что — отстали от Армии или сами решили остаться в России?

Положение Володи было очень своеобразным. Известный донской скаутмастор, он попал в Севастополь вместе с Белой Армией и часто приезжал с фронта в наш веселый городок. Он давно уже стал своим, родным в нашей скаутской семье, но я был уверен, что он предпочтет уехать из России, но не оставаться на милость победителей.

Юноша ответил не сразу.

— Сам, — наконец, глубоко и коротко прозвучал его голос.

Княжна Лидия, пожилая учительница, «скаут-мама» наших отрядов, дружески взяла его под руку и тихо спросила:

— А почему?

Юноша тряхнул головой.

— Что-то не привык я, знаете, «драпать», Лидия Константиновна, — криво усмехнулся он. — Раз проиграл — признайся в этом честно и откровенно и протяни руку противнику.

— А противник разве ждет этого?

— А как же! Разве вы не слыхали, что ВЦИК амнистию всем белым объявил? Да, правда, вы в это время в Константинополе были. А вы, Лидия Константиновна, ведь читали?

— Да, да. Так и объявлено было — «гарантируется безопасность и право на свободный труд всем, оставшимся в стране Советов».

— Ну, вот видите, Борис Лукьянович, — возбужденно воскликнул юноша. — Значит, протягивают руку. Вот и я — боролся за Родину, как мог и как понимал свой долг. Хоть мы и побеждены, но я не раскаиваюсь в своем прошлом. Если бы все вернуть назад, — ей Богу, пошел бы таким же путем…

Голос Володи дрожал. Он словно спешил излить перед друзьями свои мучительные думы.

— Тяжело, знаете, Россию покинуть… Так все ничего, ничего, а как увидал я нагруженные пароходы, да подумал — вот еще день, два и прощай Россия — так сердце и дрогнуло…

Юноша криво усмехнулся:

— Эх, глупое сердце. Не уйти вот от чувства любви к Родине. Не тянет на чужбину, хоть не думаю я, что и здесь сладко будет…

— А мести большевиков вы не боитесь? — по прежнему тихо спросила Лидия Константиновна.

— Нет, почему же? Ведь амнистия-то была? Да потом, не опасности волнуют меня. Слава Богу, не впервой! Видали виды… Мучительна, вот, эта неуверенность: что, то будет впереди, как новая жизнь развернется, будет ли нам место в этой новой жизни?..

— А вы верите в эту новую жизнь?

— Да как вам сказать, Лидия Константиновна? Хочется верить, что все-таки не зря же столько крови пролито… Может быть, что-нибудь новое из всего этого и выйдет… Уйти — это не трудно. Или еще — пустить пулю в лоб. Нет, надо в этой жизни найти свой путь на пользу Родины…

— Поэтому то вы и остались в России?

— Ну да, — просто ответил юноша. — Да ведь не я один — многие, многие остались. И офицеры, и солдаты. Врангель ведь честно сказал — я не ручаюсь за будущее. А тут — амнистия. Ну, сердце и заныло… Тысячи остались. Эх, сказано ведь:

«Смерть в краю родном
Милей, чем слава на чужбине…»

Может, это политически и неверно, дядя Боб… Знаю… Но я не политик. Я простой солдат. Сердце говорило мне — борись за Россию. Я сделал все, что мог. А теперь хочу, вот, остаться на Родине, помочь ей. А как — ей Богу, еще не знаю. Увидим там… Но вот и вы, дядя Боб. Вернулись ведь? Неужто так уж мы ничего и не сделаем?

В голосе Володи что-то дрогнуло. В тишине и мраке настороженного вечера на грани какой-то новой жизни мы обменялись крепким рукопожатием.

По дороге на тот свет

«Выход всегда есть, и мужественное сердце всегда найдет его.»

Э. Сэтон-Томпсон

Эвакуация была уже закончена. Обычно веселый и оживленный город был как бы придавлен тяжестью надвигавшихся событий и ожиданием новых «хозяев», о которых шли самые мрачные слухи и рассказы.

Когда, после ряда безуспешных атак Перекопского вала, несколько тысяч красной конницы, использовав редкое сочетание событий, прорвалось в Крым через болота Сиваша, и Русская Армия решила эвакуироваться, — после отступление Белой и до прихода Красной Армии прошло не менее 2 суток. Нужно ли говорить, как тревожно были пережиты эти двое суток безвластия?.. Где-то с севера на нас катилась грозная красная лавина. Что-то принесет она с собой?

Первыми в город вошли конные части армии «батьки Махно», украинского авантюриста, сражавшегося на сторони тех, где ему казалось более выгодным.

Головорезы Махно полностью использовали свое положение передовых частей, и по городу прокатилась волна грабежей и убийств. Пьяные, разгульные и уверенные в своей безнаказанности махновцы группами ездили по улицам и вели себя так, как будто город был отдан им на разграбление.

Пришлось, увы, и мне «коротко» познакомиться с ними.

Вообще, этот период моей жизни изобиловал самыми неожиданными опасностями. Как вышел я живым из под каскада этих приключений — право не смогу даже объяснить… «Кисмет», как говорят турки. Судьба…

Жизнь — копейка

На второй день после появление махновцев я вышел на улицу поглядеть на новых «хозяев». На мне, как обычно, был американский френч с узенькими полосками-погонами. Волею судеб, эти полоски едва не стоили мне жизни…

Когда по мостовой зацокали копыта проезжавшей группы махновцев, гуляющие остановились и с беспокойством стали наблюдать за горланящей, шумной и пьяной ватагой.

Проезжая мимо нас, один из всадников случайно обернулся в мою сторону, потом внезапно выхватил привычным и быстрым движением шашку из ножен и рванул коня в толпу, крича во все горло:

— Ага, хлопцы, вот еще один проклятый офицер попался!

Все шарахнулись в стороны, и я торжественно был выведен на середину улицы, окруженный возбужденными свирепыми лицами махновцев.

— Руби его, стерву! — кричали одни.

— Ахфицер, так его так… Летчик… Попался, сукин сын…

Если бы их было меньше, то, вероятно, мне бы не уйти живым с этого места. Но махновцев было много, они мешали друг другу и старались перекричать один другого. Конские морды, возбужденные поводьями, фыркали мне в лицо, а сверху сверкали шашки, которыми жестикулировали мои «победители». Для многих из них, вероятно, взмах шашки заменял собой целую фразу…

— Да бросьте вы, ребята, дурака валять, — отругивался я. — Какого черта вы ко мне прицепились? Где у вас глаза? Разве-ж это офицерские погоны? Это мне американский френч дали. Видно, у них такая и форма…

— Врешь ты, сукин сын. Ты офицер-летчик…

— Как же! Как же!.. Был бы я офицер, так остался бы тут, держи карман шире. Да еще по улице в форме ходил бы. Дурака тоже нашли! Я бы уже давно в Константинополе был. Брось, ребята!

— Разсказывай тут. А ну-ка, Чуб, сбрей ему покеда погоны по-нашински.